Заливной мусс из дичи - Евгений Сельц

На первом свидании он рассказал Михе, что во время одного из неофициальных приемов в редакции газеты «Вуа увриер», известная активистка швейцарской Партии труда завлекла его в кулуары и «трахнула по-собачьи». Миха не понял, что значит «по-собачьи», но по интонации догадался, что надругательство над его другом происходило с изощренным коварством и жестокостью. С отягчающими обстоятельствами, так сказать.

Дело было темное. Социалисты требовали примерного наказания преступника. Пресса намеревалась раздуть скандал. Ленин делал политические заявления. Миха рыскал по городу в поисках нужных свидетелей. Изнасилованная активистка намекала на беременность. Ленин хохотал на всю тюрьму, заявляя, что «депутатки швейцарского парламента» бесплодны. Свежий номер журнала «Плейбой» вышел с цветным коллажом на обложке: полуобнаженный Ленин в огромных семейных трусах цвета швейцарского флага. В общем, атмосфера была накалена до предела.

По требованию Ленина Миха был назначен его официальным адвокатом. Он буквально лез из кожи, пытаясь спасти друга от тюрьмы. Он нашел среди обслуживающего персонала редакции свидетеля случившегося — немого уборщика, который в пластической пантомиме изобразил Михе «сцену в кулуарах» вплоть до самых пикантных деталей. Он отыскал в своде швейцарских законов статью, запрещающую депутатам парламента уединяться с посторонними без охраны. Последний раз эта статья фигурировала в судебном процессе лет сто пятьдесят назад, но Миху это не смущало. Ему удалось сфабриковать медицинское свидетельство, в котором утверждалось, что с некоторых (и довольно давних) пор Ленин страдает неизлечимой импотенцией. Но подзащитный в самой категорической форме отказался от такого «алиби», заявив, что «лучше уж пожизненное заключение».

Несколько недель упорного труда привели Миху к абсолютному убеждению в том, что его друга оклеветали. Находясь в непосредственной близости к Ленину, облучаясь его душевной энергией, обаянием и страстью, Миха постепенно обрел такую уверенность в своих силах, что при определенном стечении обстоятельств смог бы ударить кого-нибудь по лицу. Не сильно, но смог бы.

Как бы то ни было, благодаря пламенной речи Михи Смолкина на закрытом заседании суда, целому комплексу неопровержимых улик, подозрениям на сексуальную патологию в поведении пострадавшей, пластической пантомиме немого уборщика и ряду других темных обстоятельств, обвинения с Ленина были сняты. Ходили слухи, что пострадавшую подкупили. По телевидению передали, что Ленин обещал жениться на несчастной женщине в случае, если она откажется от иска. Но благодаря активности вышедшего на свободу Ленина, слухи быстро заглохли и скандала не получилось.

Ленин и Смолкин покинули Швейцарию. После двухмесячной отсидки вокруг Ленина все кипело. Он выдумывал авантюру за авантюрой и вовлекал ополоумевшего Миху в круговорот своей броуновской деятельности. Сорокапятилетний юрист Миха Смолкин впервые в жизни пожимал руку президенту Франции, играл в рулетку в Монте-Карло и посещал публичные дома Гамбурга и Антверпена.

Эту неразлучную пару видели то на трибунах стадиона Уэмбли, то на приеме у князя Гримальди. Ленин занял в бундестаге денег и купил плацкартные билеты в Москву. Оттуда они подались в Казань, затем перевалили Уральский хребет, маршем прошли через омски, томски и иркутски, из Находки перепрыгнули в Японию, где Ленин, кстати сказать, напился сакэ и приставал к Михе с неприличными предложениями, проехали всю Америку с запада на восток, пересекли Атлантику, протиснулись между Геркулесовыми столбами, покуражились в Касабланке, приняли участие в методическом семинаре в Триполи и, в конце концов, оказались на острове Кипр, откуда Миха отбыл восвояси, а Ленин — восвояси.

Домой Миха вернулся человеком дела. Вместо мягкого, сердечного, деликатного, капризного, рассеянного и нелепого мужичонки к Ольге в дом ворвался грубоватый, простоватый, прямолинейный и целеустремленный мужик. Он всегда знал, что ему нужно и не терпел никаких возражений.

Засыпая в слезах после безуспешной борьбы с похотливым мужем, Ольга с ужасом думала о том, что Миха провел с Лениным шестьдесят вечеров кряду и что теперь он никогда не излечится от тлетворного влияния диктатора.

Но вышло все наоборот. Сквозь коросту грубоватой мужественности, обставшую михин характер вопреки всяким представлениям о гармонии, временами стала пробиваться какая-то удивительная нежность, мягкая, целенаправленная, мужская. В секунды этих михиных просветлений Ольга чувствовала, как на смену гневу и ужасу приходит озадаченность. Однажды она поймала себя на том, что твердит в уме одну и ту же совершенно глупую фразу: «Я женщина! Я женщина! Я женщина!»

Поведение Михи стало беспокойнее, но в то же время ровнее. Он перестал мучиться проблемой выбора между жареной картошечкой и омлетом. Его буколические сны прекратились.

Окончательный перелом произошел под новый год. Ольга пыталась уговорить Миху уехать к ее родителями. Таким образом она надеялась обезопасить себя и мужа от новой встречи с вождем.

— Не гунди! — сказал Миха. — Я давно отказал ему от дома.

Ольга была потрясена. Она готова была поверить в самое фантастическое и не очень бы удивилась, если бы ее благовоспитанный и добропорядочный муж стал гомосексуалистом, вором, политическим авантюристом или даже убийцей. Но чтобы он порвал с ленинизмом! Такого Ольга не допускала даже в самых грандиозных своих мечтах.

Впоследствии она поняла, что во время первой и последней совместной кругосветки между Лениным и Смолкиным что-то произошло. Ниточка, связующая две эти не совсем диалектические противоположности, лопнула. Ольга пыталась вытянуть из Михи подробности размолвки, но безуспешно. Муж молчал, как ископаемая рыба. Дул свой чай, поедал овсяное печенье, и стоило в разговоре упомянуть известную всему миру фамилию, тяжело замыкался в себе, думая какую-то мрачную думу.

Ленин явился весной. Он стоял на пороге в черном поношенном костюме-тройке, черной шляпе и с грудным младенцем на руках.

— Подкидыш! — мрачно кивнул он на младенца. — Зовут Иосиф.

Он передал ребенка Ольге, нагло прошел в салон и уселся в кресло.

— Где Смолкин?

— Мой муж на работе, — зло сказала Ольга.

— На яботе… — передразнил Ленин. — Когда придет?

— Сейчас позвоню — примчится.

— Звони!..

Миха примчался через полчаса. Все это время Ольга стояла посреди салона с попискивающим свертком в руках, а Ленин катал хлебные шарики из невесть откуда взявшейся буханки черного хлеба.

Миха влетел в квартиру и с порога крикнул:

— Где он?

— Тута я, тута, — игриво пропел Ленин. — Ну, иди ко мне, мой сладенький! Подари папеньке буську!

Он сложил губы трубочкой и несколько раз смачно причмокнул.

— Выйди! — приказал Миха жене.

Ольга удалилась в соседнюю комнату и оттуда выслушала весь разговор от начала до конца. Беседа Ленина и Смолкина на этот раз была краткой.

— Вон из моего дома! — сказал Миха. — Ты мне больше не нужен. Я сам себе Ленин!

— Мания величия, — констатировал Ильич. — Бунтуешь, Чай?

— Ты мне больше не нужен. Я тебя ненавижу, — прошипел Миха.

— Отгадай загадку: «Один глухарь, сто граммов оливкового масла, пятьдесят граммов сухого вина, две столовые ложки желатина, два с половиной стакана бульона, пол-литра сливок, мускатный орех, соль по вкусу»!

— Заливной мусс из дичи! — выпалил Миха.

— Подготовился, сучонок… — сквозь зубы прошипел Ленин. — А продолжи фразу: «Я тебя породил…»

— Не посмеешь! — крикнул Миха и повторил: — Вон отсюда, пока я тебя не вышвырнул…

— Узнаю тебя жизнь, принимаю, — продекламировал Ленин.

Ольга слышала, как он, кряхтя, поднялся с кресла, вышел в прихожую и крикнул:

— Младенца забрать или пусть остается у вас?

Ольга выскочила в коридор, сунула Ленину сверток и спряталась за хилой михиной спиной.

— Ну, бывайте, господа хорошие! — сказал Ленин. И только сейчас стало заметно, как сильно постарел он за последнее время. Бородка поредела, кожа на голове сморщилась и поблекла, вокруг глаз были рассыпаны отнюдь не веселые морщинки. Да и сами эти глаза были блеклыми, почти неживыми. Усталость и разочарование отражались в них.

— Э-ге-гей!.. Умудренный Смолкин-н-н-н!.. Кому-у-у-у принадлежит твоя долбаная жизнь?..

— Кому-у-у-у-кому-у-у-у… Бандиту одному-у-у-у!

— Э-ге-гей! Сокровенный Смолкин-н-н-н! Кто умыкнул твою бесстыжую Хлою?

— Кто-о-о-кто-о-о… Разбойник в кожаном пальто-о-о-о…

— Э-ге-гей!.. Растяпа Смолкин!.. Где твоя грубая и темная дружба?!

— Где-е-е-где-е-е!..

Ленин медленно спускался по лестнице, а чета Смолкиных смотрела ему в спину. Сердце Ольги на мгновенье дрогнуло от жалости, но Миха больно ущипнул жену за ягодицу, и все прошло.