Я — следователь - Валерий Андреевич Москвитин

Назначению его на эту должность предшествовала одна история, а вернее — одно расследование, которое Фомин провел личным сыском. Эту историю он мне рассказал незадолго до смерти, и я проверил ее по документам.

Это было одно из последних дел Михаила Николаевича, после которого коренным образом изменился характер его работы. Из сыщика он превратился в учителя, наставника, руководителя большого отряда молодежи.

Мы любовно называли его дядя Миша, на что Михаил Николаевич охотно отзывался. Под этим именем он известен многим.

Но давайте о последнем розыске. Фомин хорошо помнил, как началась эта история. Он впервые узнал ее от Козлова, который пригласил его на беседу, закончившуюся словами:

— Я понимаю, Михаил Николаевич, что вы вполне можете отказаться от данного дела, оно относится к другой службе, но все же я прошу вас подумать. — Комиссар милиции вышел из-за стола, мягко прошелся по кабинету и опустился в кресло напротив Фомина. — Я лично хотел бы поручить расследование именно вам. Уж очень слабую ниточку мы имеем, как бы ее не оборвать.

— В помощь будут выделены люди по моему усмотрению, — поставил условие Фомин. Он без колебаний согласился, хотя дело выглядело малоперспективным.

...Проводник одного из мягких вагонов железнодорожного экспресса «Байкал» (Иркутск — Москва) при замене в купе сгоревшей электролампочки обнаружил в плафоне несколько мелких крупинок желтого металла. При исследовании оказалось, что это промышленное золото, его вес составлял 9,4 грамма. Кто-то сорил драгоценным металлом; геологическая экспертиза установила, что сыпучие крупинки принадлежат к месторождению, разрабатываемому на реке Тахтыге.

Было ясно, плафон использован как тайник для перевозки похищенного золота. Но попробуй-ка установи преступника, если даже неизвестен не только способ, но место и время хищения) Ведь в долине Тахтыги десятки приисков. Да и сам преступник выехал в центральные районы страны неизвестно в какой период времени. По сути дела, о преступлении не было никаких данных, за исключением того, что оно совершено, а где, кем, когда, каким способом — неизвестно!

Михаил Николаевич, к удивлению начальника управления, попросил себе в помощь двух молодых ребят — будущих выпускников школы милиции: они находились на практике в уголовном розыске. Но Фомин знал, что делал. Он уже давно присматривался и выделил из общей группы практикантов этих пареньков, иногда наивных в прямолинейности своих мыслей и суждений, но работавших старательно, с огоньком. Да и вообще подполковник любил работать с молодежью. Ему не нужно было доказывать, что юности свойственна активность. Подполковник сам часто вспоминал двадцатые годы.

Было у него еще одно соображение, которое повлияло на этот выбор: даже опытным оперативникам дело казалось бесперспективным, а Фомин не хотел слышать от своих помощников брюзжаний о якобы бесполезной работе.

Еще в Иркутске он наметил план по определению времени совершения преступления и поручил выполнить этот план Виктору и Владимиру.

Несколько дней они пропадали на железной дороге. Фомин не беспокоил их. Сам он в это время знакомился со специальной литературой по золоту, посещал институт цветных и редких металлов. Подготовиться нужно было основательно.

Ребята появились радостные, оживленные. Накануне вечером они звонили ему домой, и он знал, что есть кое-какие результаты.

— Товарищ подполковник, преступник ехал в конце прошедшего года, — зачастил Владимир.

Фомин с хитринкой улыбнулся и уточнил:

— Я тебя так понял, Володя, что не в конце года, а не ранее чем в конце года.

Молодые следопыты посмотрели друг на друга, затем на Фомина и, довольные, рассмеялись.

— Я так и считаю, — ответил Владимир.

— К сожалению, Михаил Николаевич, вашим советом воспользоваться не удалось, — начал рассказывать Виктор, — никакого учета о месте и времени смены лампочек мы не нашли. Правда, пока проводник был в маршруте, мы занимались этим вопросом — беседовали с электриками, а когда приехал проводник, мы сразу же стали искать нужный вагон, осмотрели двадцать четыре мягких и, наконец, тот. Выпущен он в ноябре прошлого года Рижским вагонным заводом. Прибыл в Иркутск первого декабря и со второго уже в работе. Значит, интересующее нас лицо везло золото после второго декабря прошедшего года.

— Что ж, это неплохо, друзья мои, но поиски вагона вы бы могли произвести и без проводника. Ведь вам были известны его фамилия и время, когда он обслуживал вагон. Поэтому вагон можно было установить и по документам, — заметил Фомин.

— Мы догадались об этом позднее, поэтому, найдя вагон по указанию проводника, проверили все же данные по документам. Все совпало, — уточнил Виктор.

— Это хорошо, но попробуйте сузить интересующий нас срок. Раз не ведется точного учета замены электролампочек по вагонам, то установите, кто из проводников ездил с этим вагоном со второго декабря прошлого года по первое ноября нынешнего. Побеседуйте с каждым из них, узнайте, отчитываются ли проводники или бригадиры за использованные электролампочки. Я полагаю, что подобный учет необходим для бухгалтерии, так как без документов не может быть списания материалов... В общем, беседуйте со всеми исходя из обстановки, — дал указание Фомин своим помощникам и, помолчав, добавил: — Сузим установленный срок даже на месяц, для нас это будет очень важно...

Через неделю они были в городе К., где Фомин наметил дальнейший план действий:

— Владимир проверяет всех уволенных в тресте с начала этого года, затем уточняет, кто из них выехал или выезжал из К. Параллельно Виктор ведет проверку выписавшихся по данным паспортного стола, затем проверяет гостиницы за этот же период. Вопросы есть?

Владимир поднял руку, как ученик на уроке.

— Михаил Николаевич, зачем проверять с начала года? Ведь нами точно установлено, что преступник ехал в поезде в период между пятым мая и первым ноября этого года.

— Вопрос резонный: на лиц, выбывших в этом периоде, мы обратим особое внимание. Но не исключена возможность, что тот, кого мы ищем, вылетел из К. заранее, прожил несколько месяцев в Иркутске и потом уже поехал поездом.

На всех выбывших работников приисков были направлены необходимые запросы, но Фомин с уверенностью мог утверждать, что среди них нет преступника. Хотя выбывших было несколько десятков, подполковник составил себе представление о каждом: ведь он переговорил с сотнями людей, в результате заочно изучил поведение, привычки, характер каждого уехавшего так, как будто был знаком с ним лично много лет. Труднее обстояло дело с временно приехавшими — здесь Фомин брал во внимание причину приезда. Сейчас, много дней спустя, нужно было проследить каждый шаг незнакомых людей, восстановить и проанализировать их поведение, осветить сквозь критическую призму