Кабаре - Лили Прайор

Горячая вода пропитала каждую клеточку моего тела и успокоила меня. Я надеялась, что она приведет в порядок мои спутанные мысли, но этого не случилось: я по-прежнему ничего не понимала. Только одно я знала точно: не хочу, чтобы Альберто вернулся.

Глава 3

В ту ночь я спала лучше, чем во все три года замужества. Я отбросила плотную ночную рубашку, которую надевала для отражения нерешительных поползновений Альберто, и голая улеглась на середину кровати, забрав все подушки и раздвинув ноги на всю ширину постели, в самые отдаленные уголки, где простыня была упоительно прохладна. Обычно мне доставалась лишь узкая полоска на самом краю, все остальное пространство занимал Альберто.

Прекрасно обошлась я и без голосов, сопровождавших сон Альберто. Они всегда вмешивались в наши отношения. Вскоре после катастрофической брачной ночи я именно от них узнала о его похождениях.

Нежный женский голос доносился из лежавшей рядом со мной подушки.

— Альберто, — напевно ворковал он, — сделай это снова. Еще раз, умоляю тебя.

А потом она заливалась низким похотливым смехом. Вскоре ей отвечал Альберто:

— О, Амальтея.

Или:

— О, Дженовеффа.

Никогда не понимала, что в нем находили эти женщины.

Той ночью, той бесконечной и опустошенной ночью, я спала, но при этом чувствовала, как усиливается жара. Сбросила одеяло и подставила свое обнаженное тело легким дуновениям ветерка. Они проникали в комнату через окно и ласкали меня, хотя были слишком слабы, чтобы называться дуновениями. В душном воздухе таинственный аромат розы набирал силу и наконец пропитал воздух. Я купалась в нем, а купаясь, предавалась грезам.

В беспорядочной картине сна в спальню вошел сыщик Бальбини. Я почему-то совсем не удивилась. Мне даже показалось, будто я его ждала. Запах Сыщика соперничал с ароматом зловещей розы, и внутри меня что-то оборвалось. Я всегда была особенно чувствительна к запахам. И всегда недоумевала, почему вышла замуж за Альберто, которого сопровождал неприятный душок, тщетно маскируемый каким-то приторным дезодорантом, стоявшим на полочке в ванной. Сыщик благоухал страстью, дрожжами, загорелой кожей — животным запахом, нашедшим отклик в глубинах моего тела. Я в нем тонула.

В темноте, нарушаемой тусклым светом луны, я видела его голодные глаза, пожиравшие меня. Когда он делал глотательные движения, адамово яблоко дергалось вниз-вверх по шее. Я видела, как он провел рукой по лицу, придавая ему сходство с бесстрастной резиновой маской. Потом сорвал с себя пиджак и нырнул в глубины моей постели. Раздался треск: одна из ножек кровати продавила пол, но было не время сокрушаться по этому поводу. Чтобы заглушить причитания синьора Тонтини, чья кровать находилась точно под моей, я взобралась на Сыщика и впилась поцелуем в его губы. Он положил ладони мне на затылок и прижал к себе. Его язык заполнил мой рот. Дышать стало невозможно. Все мое тело сотрясали волны страсти, поднимавшиеся откуда-то изнутри и прокатывавшиеся по рукам и ногам. Так было, когда в прачечной меня ударило током. Но на сей раз куда приятнее.

Я не могла поверить в то, что происходило с моим телом. Хотелось, чтобы это никогда не кончилось. Я сжала ладонями лицо Сыщика и покрывала его поцелуями так, словно от них зависела моя жизнь.

Обжигающие поцелуи, о которых я читала в библиотечных книжках. Они самые.

Руки Сыщика оглаживали мое тело. Подушечками пальцев, легчайшими прикосновениями ногтей он выписывал на моей коже чувственные письмена. Он писал о дразнящих секретах, бесконечных путешествиях и выдуманных местах. Поглаживания были то легки, как шепот, то настойчивы, тяжелы и требовательны. Я растворялась в нем, спасаясь от самой себя, своего прошлого, от реальности, от ругани синьора Тонтини, которая, как мыльные пузыри, летела снизу и которую я изо всех сил старалась не замечать.

Я впилась ногтями в его рубашку. Синтетика. Прочная. Злейший враг любовников. Но я не сдамся.

Собрав всю силу, накопившуюся за годы умерщвления плоти, я стянула рубашку за воротник, чуть не задушив Сыщика его же галстуком. Рукава намертво застряли на запястьях, зато тело теперь было голое. Грудь — настоящий персидский ковер из темного волоса, и я прижалась к нему своим бюстом, заставляя Сыщика стонать и мурлыкать.

Теперь нужно было снять с него штаны. Ситуация складывалась безнадежная. Сам факт существования этого предмета одежды вызывал во мне физическую боль. Мы оба вступили в схватку со штанами. Ремень был затянут слишком туго. Мы тянули, дергали и боролись. Наконец, когда надежда почти растаяла, пряжка капитулировала, и я смогла стянуть штаны. Но увы, Сыщик в спешке не сбросил ботинки, и они намертво застряли внутри спущенных штанин. Я спрыгнула с кровати на пол. При свете, проникавшем в комнату через дырку в полу, можно было разглядеть искаженное яростью лицо синьора Тонтини, неотрывно смотревшего вверх. К счастью, у нас было так темно, что он меня не видел.

Я снова занялась штанами. Совершенно ясно, что если от них немедленно не избавиться, ночь будет безнадежно испорчена. Они слишком много себе позволяют. Я уже дошла до точки кипения, и у меня было достаточно сил, чтобы преодолеть сопротивление ботинок. Для достижения эффекта рычага я уперлась ногами в пол. Сыщик вцепился в спинку кровати. А я начала тянуть. Я тянула и тянула. Сыщик стиснул зубы, финальный рывок потребовал столько сил, сколько у меня отродясь не было. Штаны соскочили с ног, а меня отбросило на другой конец комнаты. Я ударилась головой о шкаф и очнулась.

Я не пострадала, но очень удивилась. Что за дурацкие фантазии! Смешно, ей-богу! Из всех мужчин на свете — Сыщик! Я всегда была склонна к экстравагантным снам, но этот явно занял первое место.

Тут из темноты послышался голос, и меня снова пробило током. Неужели вернулся Альберто со своими голосами?

— Быстрее, мой ангел, моя дорогая, — призывал голос, дрожа от страсти. — Быстрее ныряй обратно в постельку.

Даже в самом начале, во время круиза на лайнере, Альберто никогда не говорил голосом, от которого у меня начинало подрагивать внутри. Что вообще происходит? Забыв о том, что стукнулась головой, я встала и ринулась к выключателю. Свет залил комнату, резанул по глазам, и я им не поверила. Да, это был сыщик Бальбини во плоти, в моей собственной постели. Он щурился и моргал от яркого света, на нем не было ничего, кроме ботинок и нейлоновых носков по колено.

Я что, с ума схожу? Или все еще сплю, и это мне снится?

— Любимая, зачем ты включила свет? Разве его недостаточно? Впрочем, как тебе больше нравится. Иди сюда, умоляю, вернись в постель.

В полном смятении я наблюдала, как он встает и идет ко мне, раскрыв объятия. Эта штука у него была багровая и указывала прямо на меня. Она напомнила мне ту, что принадлежала Эрнесто Порчино. Я неуклюже ласкала ее в 1971 году.

— Вы? — заикаясь, пробормотала я, стараясь прикрыться разорванными штанами, которые все еще держала в руках. — Что вы здесь делаете?

Действительно, что это он здесь делает?

Прежде чем Сыщик успел ответить, раздался треск расщепляемого дерева. Из-под пола показалось лезвие топора. Оно разрубило доски между этажами и заставило Сыщика замереть на месте.

— Шлюха! — грозно взревел синьор Тонтини. — У нее муж пропал, а она в первую же ночь нашла ему замену. Можете вы в это поверить, я вас спрашиваю? Вот шлюха. Вот проститутка…

Последовали новые удары топора, и в полу образовалась широкая щель, а в ней — сам синьор Тонтини.

Я почувствовала, как тает страсть Сыщика. Одарив меня взглядом, в котором была лишь слабая тень былого пожара и безумства, зато наличествовали явное разочарование и злость на того, кто нас прервал, Сыщик обеими руками прикрыл то, что было багровым, а стало бледно-розовым, и направился к образовавшейся между нами дырке в полу.

— Синьор, — обратился он к синьору Тонтини сдавленным голосом, в котором звучали горечь и боль, — позвольте представиться. Паоло Бальбини из полицейского департамента Рима. Я вынужден арестовать вас за применение холодного оружия с целью нанесения тяжких телесных повреждений. Сопротивление бесполезно. Я сейчас приду к вам.

У синьора Тонтини случился приступ такого бешенства, что мне стало совершенно ясно: больше ему не придется злиться на всех и каждого. Он умрет раньше, чем доберется до полицейского отделения.

А еще мне было ясно, что Сыщик не сможет надеть свои штаны, ибо они превратились в лоскутки. Накинув халат на голое, горевшее от смущения тело, я порылась в шкафу и извлекла оттуда один из кричаще-ярких костюмов Альберто. Этот был агрессивно-голубой с красной бархатной отделкой, его шил на заказ портной Ринальди из ателье возле пьяцца Боргезе.

Сыщик весьма охотно натянул на себя штаны, но в ту же секунду стало понятно, что фигуры у них с Альберто совершенно разные. Впрочем, это и не удивительно, ведь должности у них тоже разные. В форменном пиджаке, который каким-то чудом почти не пострадал, и в этих штанах Сыщик выглядел весьма забавно.