Красавицы Бостона. Монстр - Шэн Л. Дж.

Я верил ему.

И знал, что она тоже поверила.

– Вы больше никогда меня не увидите. – Голос Кэт зазвенел, будто ее горло было наполнено монетами. – Он прогнил до самого нутра, Трой. Потому ты его и любишь. Ты видишь в нем самого себя. Его тьма взывает к тебе.

Тогда-то я и превратился в соляной столб. По крайней мере, так мне показалось. Я боялся, что рассыплюсь в пыль, стоит кому-то ко мне прикоснуться.

Я могу быть таким, как Трой.

Во мне жила тьма. И жестокость. И все то, из чего складывалось его величие.

Во мне были те же голод и презрение к миру, а еще сердце – просто сердце, орган, внутри которого не происходило ничего особенного.

Я мог оставить прошлое.

Стать кем-то другим.

Стать кем-то. Точка.

Я никогда прежде не рассматривал такую возможность.

Вскоре Кэт ушла. А Трой и Спэрроу заговорили. Я слышал, как Трой налили себе выпить. Они говорили об адвокатах и о том, что сказать Сейлор. Спэрроу предложила отправить меня в школу Монтессори[3], что бы это ни было. Я на цыпочках подошел к кровати, слишком уставший, чтобы беспокоиться о собственном будущем. Колени подкосились, и я почувствовал, как вяленая говядина подступает к горлу. Метнулся в туалет и опустошил желудок.

Сирота. Ошибка. Монстр.

Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем они зашли в мою комнату.

Я притворился, будто сплю. Не хотел говорить. Мне хотелось лишь лежать с закрытыми глазами из страха, что они все же решат, что не хотят оставлять меня себе, или скажут что-то такое, чего я не хочу слышать.

Я почувствовал, как прогнулась кровать, когда Спэрроу присела на край. Здесь у меня было постельное белье белого и зеленого цветов баскетбольного клуба «Бостон Селтикс», игровая приставка, телевизор и футболка Билла Рассела[4] на стене. Стены комнаты выкрашены в зеленый цвет и увешаны фотографиями в рамках, на которых я был запечатлен с Троем, Спэрроу и Сейлор в Disney, в киностудии Univesal и на Гавайях.

А в моей комнате в доме Кэт была только кровать, комод и мусорное ведро.

Ни краски на стенах. Ни фотографий. Ничего.

Я никогда не задавался вопросом, почему Бреннаны брали меня к себе.

Почему я был частью этой ненормальной договоренности.

– Мы знаем, что ты не спишь. – Дыхание Троя, пахшее виски, коснулось моих волос, упавших на глаза, и мой нос дернулся. – Надо быть идиотом, чтобы заснуть в такую ночь, а мой сын не идиот.

Я открыл глаза. Его силуэт занимал большую часть комнаты.

Спэрроу опустила руку мне на спину и принялась выводить круги ладонью.

Я не рассыпался в пыль.

Выдохнул.

И все же я не соляной столб.

– Ты мой настоящий отец? – выпалил я, но не нашел в себе смелости посмотреть ему в глаза, когда задал вопрос: – Кэт залетела от тебя?

Уже давно надо было об этом спросить. Только это все и объясняло.

– Иначе ты вообще не стал бы уделять мне так много времени. Не может быть, чтобы вы позволяли мне проводить здесь время только потому, что бабушка Мария когда-то драила ваши туалеты. Я твой внебрачный сын?

– Ты не внебрачный ребенок и ты не мой сын, – прямо сказал Трой, отведя взгляд к окну. Перед ним простирались очертания Бостона на фоне неба. Все то, чем он владел и заправлял. – Во всяком случае, не родной.

– Я Грейстоун, – упорствовал я.

– Нет, – процедил он. – Ты Бреннан. У Грейстоунов нет сердечного гена.

Я никогда не слышал об этом гене. С другой стороны, я почти каждый день прогуливал школу, предпочитая курить возле баров и продавать все, что украл за день, чтобы купить себе обед.

– Я не идеальный. – Я сел, сердито глядя на них. – Так что если хотите идеального послушного ребенка, то выгоните меня прямо сейчас.

– Мы и не хотим, чтобы ты был идеальным. – Спэрроу принялась гладить меня быстрее, напористее. – Мы просто хотим, чтобы ты был нашим. Нашим Сэмюэлом. Даром Божьим. В Библии Самуил был дарован Анне после долгих лет молитв. Она думала, что бесплодна. Ты знаешь, что это значит?

– Значит, что женщина не может иметь детей. – Я вздрогнул. Чтобы иметь детей, их сначала нужно сделать, а я прекрасно знал, как люди их делают – несколько раз видел, как Каталина практиковалась со своими клиентами, – и это было чертовски мерзко.

Спэрроу кивнула.

– После рождения Сейлор врачи сказали, что я больше не смогу забеременеть. Оказалось, что мне это и не нужно. У меня есть ты. На иврите твое имя означает «Бог услышал». Шмуэль. Бог услышал мои молитвы и превзошел все мои ожидания. Ты исключительный, Сэмюэл.

Исключительный. Ха. Таким словом я бы описал известную картину или тому подобную хрень, но точно не девятилетнего бывшего наркомана и выздоравливающего алкоголика, который к тому же был активным курильщиком и вдвое меньше своих сверстников.

Мое детство было настолько отстойным, что от наивности уже давно ничего не осталось, и если Спэрроу думала, что пара домашних обедов и поглаживаний по спинке это изменят, то ее ждал неприятный сюрприз.

– Скажите мне, почему я здесь. Почему не в приюте. Я уже достаточно взрослый, чтобы знать, – потребовал я, сжимая руки в кулаки и стискивая челюсти. – И не надо говорить мне о Библии. Может, Господь и услышал Анну, но меня Он точно не слушал.

– Ты здесь, потому что мы тебя любим, – сказала Спэрроу как раз в тот момент, когда Трой ответил:

– Ты здесь, потому что я убил твоего отца.

Воцарилась тишина. Спэрроу вскочила с кровати и уставилась на мужа, вытаращив глаза. Ее рот открылся, как у рыбы. Трой продолжил:

– Он сказал, что заслуживает знать. И он прав, Рыжая. Правда в том, Сэм, что незадолго до своей смерти твой отец похитил Спэрроу с явным намерением ее убить. Я должен был спасти жену и сделал это без раздумий. Я хотел, чтобы в твоей жизни была отцовская фигура. Человек, на которого ты мог бы равняться. План состоял в том, чтобы время от времени водить тебя на баскетбольные матчи. Давать тебе наставления, советы и обеспечить солидную сумму на обучение в колледже, чтобы ты мог стартовать в жизни. Привязываться к тебе никогда не входило в мои планы, но это все равно произошло. – Он посмотрел мне прямо в глаза. – Я очень быстро понял, что ты не проект. Ты часть моей семьи.

– Ты убил моего отца, – повторил я.

Я знал, что Брок Грейстоун умер, но Каталина и бабушка Мария всегда говорили, что это случилось в результате несчастного случая.

– Да, – прямо ответил он.

– Кто об этом знает?

– Ты. Я. Кэт. Тетя Спэрроу. Бог.

– Бог тебя простил?

Трой ухмыльнулся.

– Он подарил мне тебя.

Есть те, кто сказал бы, что это наказание.

Теперь Брок мертв, а Кэт сбежала. Бреннаны – мой единственный шанс выжить, нравится мне это или нет.

– Все хорошо? – спросил Трой. От южного акцента слово прозвучало скорее как «ха-ашо?».

Я уставился на него, не зная толком, что мне думать или делать.

– А теперь я схожу за пончиками. – Он наклонился за моей сумкой и достал оттуда пачку сигарет Кэт. Время близилось к полуночи. Ясно, что он собирался на одно из своих «дел».

– С пончиками все всегда становится лучше, – заметила Спэрроу, подхватывая его ложь. – Будь осторожен, милый.

Трой наклонился и поцеловал ее в макушку.

– Всегда, Рыжая. А ты… – он взъерошил мне волосы своей крупной ладонью, – завязывай с сигаретами. От этого дерьма и помереть недолго.

В этот момент я решил, что буду курить, пока не откажут легкие. Не потому, что хотел перечить дяде Трою, а потому, что перспектива умереть молодым показалась мне весьма заманчивой.

Когда он ушел, я обратился к Спэрроу. Нервы были на пределе. Я опасался, что меня снова вырвет, только на этот раз ей на колени. А меня никогда не рвало, и я никогда не плакал.

– Он не хотел меня забирать, – сказал я.

Она провела пальцами по моим волосам, поправляя растрепанные пряди.