Вендийское проклятие - Дуглас Брайан

«Дружба короля Конана – вот что спасет меня», – подумал он. Это было последнее, что пришло ему на ум прежде, чем он опять погрузился в бесшабашное веселье.

При жизни Катабаха Илькавар никогда не бывал в доме своего богатого дядюшки. Катабах был намного старше своей сестры Айлы – матери Илькавара. Между братом и сестрой никогда не существовало ни дружбы, ни тепла, ни даже простой родственной привязанности. Когда они осиротели, Катабах взял на себя родительские обязанности по отношению к Айле. Выполнил он их так, как счел нужным, – то есть как можно скорее выдал Айлу замуж и тем самым избавился от обузы.

Айле было всего шестнадцать, когда она сделалась женой небогатого торговца кожами. Человека этого Айла не знала и уж конечно не могла любить. Он был ровесником ее брата, они вместе вели дела. Айла видела его до свадьбы всего несколько раз.

Однако не подчиниться Катабаху она не посмела и скоро вышла замуж. А еще через зиму Айла умерла, дав жизнь своему единственному ребенку, сыну, которого назвали Илькаваром.

Илькавар вырос с отцом, всегда угрюмым и редко трезвым. После смерти Айлы торговец кожами ни разу не улыбнулся. По-своему он был очень привязан к молодой жене.

Рождение сына разочаровало его. Ему хотелось иметь дочь, похожую на Айлу. В сыне он видел будущего конкурента, а не продолжателя.

Между тем Катабах медленно, но верно разорял всех своих компаньонов и прибирал к рукам их денежки. Богатство Катабаха росло. Когда умер отец Илькавара, мальчику было всего десять лет. Дядюшке даже в голову не пришло позаботиться о племяннике. Он купил себе богатый дом, возвел вокруг него высокую стену и строго-настрого приказал слугам не впускать никого постороннего – а уж тем паче тех, кто посмеет назваться его родственником.

Небольшое состояние, оставшееся после торговца кожами, позволило Илькавару дожить до того возраста, когда молодой человек может уже называть себя мужчиной. Делами занимался наемный работник, который оказался достаточно честным, чтобы не обирать вверенного его заботам паренька.

Так или иначе, к девятнадцати зимам Илькавар – с нежным румянцем на свежем лице, с чудесными белокурыми волосами, унаследованными от Айлы, с целой сворой никчемных приятелей, вечно пьяный, вечно окруженный восторженными девицами, – сделался наследником своего дяди, которого он никогда не видел и к которому не испытывал ровным счетом никаких чувств, даже презрения.

Дом смотрел на своего нового владельца мрачно. Ворота стояли запертыми. Стена, казалось, упиралась в самое небо.

Илькавар позвонил. Ему открыл старый угрюмый дворецкий. При виде Илькавара он побледнел и отступил на несколько шагов.

– В чем дело? – удивился Илькавар. Он совершенно не привык к тому, чтобы люди так на него реагировали. Обычно при виде открытого добродушного лица юноши встречные расплывались в улыбках. – Я напугал тебя?

– Ты – новый господин? – дрожащим голосом спросил дворецкий.

– Да, если верить завещанию старого мерзавца. Я проведу три ночи в его могиле и окончательно завладею этим лакомым кусочком. Как ты думаешь, если запретить женщинам ходить по моему саду в одетом виде, – это сильно украсит мои владения?

– Ч-что… ч-что т-ты имеешь в-в-в… виду, мой господин? – дворецкий весь трясся и едва держался на ногах, глядя на Илькавара с откровенным ужасом.

– Я имею в виду, – легкомысленным тоном продолжал Илькавар, – что скоро здесь все переменится. Долой эти мрачные заросли! Я выпишу садовников и прикажу подстричь все кусты. Полуобнаженные красавицы будут разгуливать по этим аллеям. Дом наполнится весельем. Я приведу сюда какую-нибудь роскошную красотку с добрым нравом и широкими бедрами, и она наводнит это имение целой шайкой горластых младенцев. Как ты на это смотришь?

Дворецкий не отвечал. Ужас сковал его язык.

Илькавар решил не обращать на него внимания. Очевидно, старик слишком долго прожил в тени Катабаха.

– Я не выгоню тебя, – прибавил юноша великодушно. – Полагаю, ты провел в этом доме много лет, и было бы жестоко отправить тебя доживать век на улице. Я велю оставить за тобой ту комнату, которую ты занимал, и прикажу слугам кормить тебя. Но управляющим в моих владениях будет, конечно, человек помоложе. Ты не справишься, потому, что забот у моего дворецкого поприбавится.

– Сперва ты должен выполнить все условия, указанные в завещании, – пробормотал дворецкий. – И да хранит тебя Бел, благосклонный к богачам!

– Да хранит тебя Бэлит, благосклонная к юным любовникам! – весело откликнулся Илькавар.

Он прошел по заросшему саду и вошел в дом.

Здесь было гулко и пусто. Эхо отзывалось на звук его шагов. Илькавар несколько раз пытался позвать слуг, но стены как будто глушили его голос.

– Что за ерунда! – Илькавар уже начал сердиться. – Куда подевались все слуги?

– Они разбежались, мой господин, едва только старый Катабах закрыл глаза, – голос старика дворецкого прозвучал за спиной Илькавара так неожиданно, что молодой человек даже подпрыгнул. Сердце в его груди бухнуло и остановилось прежде, чем вновь начать биться, – осторожно, как бы с опаской.

– Ты едва не убил меня! – воскликнул Илькавар. – Разве можно так подкрадываться!

– Прошу меня простить, – отозвался старик степенно. – Наш прежний господин Катабах требовал, чтобы мы передвигались по дому бесшумно. Любой звук раздражал его.

– Где слуги? – спросил Илькавар. – Почему они разбежались?

– Господин не держал рабов, – был ответ. – Те, кого он нанял, сочли, что их срок службы закончился.

– Неужели никто не захотел даже познакомиться с новым хозяином? – Против своей воли Илькавар чувствовал себя как будто уязвленным. – Они просто ушли и все?

– Да, мой господин. Просто ушли, и все. Они ни на миг не пожелали задержаться в этом проклятом доме.

– Проклятом? Объясни-ка! – Илькавар пристально уставился на дворецкого, но тот лишь опустил голову и промолчал. – Скажи мне, – после долгой паузы вновь заговорил Илькавар, – а ты почему остался?

– Я хотел дождаться тебя, чтобы предупредить…

– О чем?

– О том, что если тебе дорога жизнь, то лучше бы отказаться от этого наследства. Оно действительно проклято.

– Ты добрый человек, – с чувством молвил Илькавар. – Взял на себя то, от чего в ужасе бежали все другие…

На миг ему вспомнился разговор с королем. Разве сам Илькавар не поступил так же – принял на себя одного общую вину? Впрочем, Илькавар сделал это отнюдь не добровольно – в отличие от старого дворецкого.