Человек, который помнил всё - Роберт Силверберг

Победная улыбка появилась на лице первого водителя, и он проворно засунул в карман обе бумажки. Второй скорчил недовольную мину и заорал:

— Вы двое все это заранее подстроили! Я, черт бы вас драл, точно знаю, что Луис нокаутировал немца в первом же раунде!

— Ты слышал, что человек сказал? Деньги мои!

— Нет, — неожиданно для себя произнес Найлс.

— Что ты сказал? — спросил тот, что проиграл десятку.

— Я сказал, что тебя обдурили. Луис выиграл бой в первом же раунде, как ты и говорил. 22 июня 1938 года. Стадион «Янки».

— А — а–а! Что я говорил! Гони сюда мои деньги!

Однако верзила — водитель с холодным лицом не обратил на этот крик никакого внимания и, уже сжимая кулаки, повернулся к Найлсу.

— Вот еще умник выискался! Ты что, знаток бокса значит?

— Я просто не хотел, чтобы человека обманули, — упрямо сказал Найлс.

Он знал, что за этим последует. Пьяный водитель, пошатываясь, двинулся в его сторону.

Первый удар пришелся Найлсу по ребрам, он охнул и отлетел на несколько шагов, но тут его схватили за горло и ударили еще три раза. Смутно он слышал чей — то голос:

— Эй, отпусти парня! Ты же его так убьешь!

Сквозь полуприкрытые веки Найлс увидел, как трое оттаскивают озверевшего водителя, но тот вывернулся и напоследок нанес Тому еще один удар в живот.

Найлс усилием воли заставил себя стоять прямо.

— Ты как, в порядке? — спросил кто — то участливо. — Вот черт! Эти парни заводятся с пол — оборота. Не стоило с ними связываться.

— Все нормально, — пробормотал Том без особой уверенности, потом подхватил чемодан и, запахнув пальто поплотнее, вышел из бара, едва переставляя ноги. Шагов через пятнадцать боль стала невыносимой. Его вдруг согнуло, и он упал в темноте лицом вперед.

…Теплая постель с чистыми, свежими, мягкими простынями… Найлс приходил в себя медленно, сначала даже не догадываясь, куда попал, но потом его безукоризненная память напомнила о том, что с ним произошло предыдущим вечером.

Значит, его нашли и доставили в больницу. Хорошо. Он мог запросто умереть там в снегу, но кто — то наткнулся на него и отвез в больницу.

Том осторожно ощупал бок. Похоже, ребра целы; он отделался синяками. Очевидно, через пару дней его отпустят.

— О, вы уже проснулись, мистер Найлс, — послышался рядом радостный голос. — Я приготовлю вам чай.

Он поднял голову, и это движение отдалось резким приступом боли. Оказалось, говорит медсестра (года двадцать два или двадцать три, мягкие волнистые волосы, большие голубые глаза).

— Я — мисс Кэролл, дневная медсестра. Вас что — нибудь беспокоит?

— Все хорошо, — ответил Найлс, — где я?

— В центральной окружной больнице. Вас привезли вчера поздно вечером: видимо, вас избили и бросили на обочине дороги. По счастливой случайности Марк Маккензи выгуливал в это время свою собаку… — она взглянула на него уже с серьезным, выражением лица. — Мистер Найлс, вы помните вчерашний вечер?

Он усмехнулся.

— Я достаточно хорошо помню, что произошло. Сильно мне досталось?

— Несколько синяков на теле, общее переохлаждение и шок, — сказала медсестра. — Чуть позже, когда вы поедите, доктор проведет тщательный осмотр.

Том смотрел ей вслед, пока стройная фигурка не скрылась за дверью.

Вскоре дверь снова открылась и вошла медсестра с небольшим эмалированным подносом и стаканом чая.

— Вы ни за что не догадаетесь, какой у меня для вас сюрприз, мистер Найлс. К вам посетитель. Ваша мать.

— Моя мать…

— Она увидела в местной газете заметку о том, что с вами произошло, и теперь ждет в холле. Можно ее пригласить?

— Да, — ответил Найлс хриплым голосом.

Медсестра снова удалилась. «Боже, — подумал он. — Если б только знать, что я так близко от дома…»

Меньше всего он хотел увидеть свою мать. Самые давние и самые ужасные его воспоминания вырвались из темного закутка памяти. Внезапный переход из тепла в холод, из темноты на свет, звонкий шлепок тяжелой руки, обжигающая боль понимания, что безопасное существование закончилось, что отныне он будет жить и, следовательно, страдать…

— Здравствуй, Том. Мы так давно не виделись.

Семнадцать лет состарили ее, прочертили морщины на лице; щеки немного провисли, глаза утратили прежний блеск, волосы поседели. Но она улыбалась. И, к своему удивлению, Том улыбнулся в ответ.

— Здравствуй, мама…

— Я прочла в газете… Там сообщалось, что на окраине города нашли человека лет тридцати с документами на имя Томаса Р. Найлса. Я приехала… И оказалось, это действительно ты.

Ложь просилась на язык, но это была добрая ложь, и он солгал:

— Я добирался домой. Автостопом. Хотел тебя увидеть, но по дороге попал в небольшую передрягу.

— Я рада, что ты вернулся, Том. С тех пор, как умер твой отец, мне было так одиноко… Хэнк женился, Мариан вышла замуж.

Том откинулся на подушку, удивляясь, почему он испытывает только теплые чувства.

— Как ты? Все эти годы, Том? Наверно, нелегко было!

— Нелегко, — согласился Том. — Ты же знаешь, почему я убежал?

— Потому что ты никогда ничего не забываешь. Я знаю. У твоего деда тоже такое было.

— У моего деда? Но…

— Это тебе от него передалось. Я никогда о нем не рассказывала… Он не очень ладил со всеми нами. Поэтому я всегда понимала, что когда — нибудь ты уйдешь так же, как он. Ты женат?

Том покачал головой.

— Пора, наверно, уже, Том. Тебе почти тридцать.

Дверь в палату открылась, и вошел врач.

Пока врач ощупывал его, Найлс задумчиво глядел в потолок. В нем креп. о смешанное чувство удивления и восторга, и Том понял, что следовало вернуться домой гораздо раньше. Он изменился, он осознал это только сейчас.

Он обладал потрясающим даром. И до этого момента слишком большим для него. Жалея и мучая себя, отказывался простить несовершенство обычных забывчивых людей, и они отплачивали ему ненавистью. Но нельзя всю жизнь бежать от людей. Время, когда положено повзрослеть, должно было прийти.

Его дед обладал таким же даром. Значит, память передается генетически. Он сможет жениться, вырастить детей, и они тоже будут помнить все.

Том ясно видел перед собой, что ему будет нужно в жизни: жена, дом, дети…

— …Отдыхать, побольше пить горячего, и через пару дней, мистер Найлс, будете, как новенький, — говорил врач. — Вам что — нибудь нужно прямо сейчас?

— Да, попросите, пожалуйста, зайти медсестру.

Врач улыбнулся и вышел. Найлс остался ждать, радостно переживая рождение нового «я», потом настроился на воспоминание о третьем акте «Мейстерзингеров», отзывающееся в памяти ликующей фоновой музыкой. Когда вошла медсестра, он улыбался и все еще пытался сообразить, как начать разговор.