Корона Анны - Петр Немировский

рядом с Анной, слушая ее рассказы о создании балетов, об Анне Павловой, в честь которой она была названа и которая была ее божеством, Стив воскрешал в памяти те дни, когда был ребенком, когда сидел в партере театра, ожидая поднятия занавеса...    

ххх

Людей Анна делила на две категории – добрых и недобрых, и часто жаловалась на свою наивность, которая всегда ей внушает, что человек лучше, чем он есть на самом деле. 

– О, из-за своей наивности я столько натерпелась! – признавалась она, подхватив с земли длинную, тонкую ветку и проделывая ею ловкие движения, словно шпагой. Руки у нее, несмотря на грациозность, были достаточно сильными. – Меня и грабили несколько раз, и обманывали с контрактами, и писали обо мне в журналах и газетах всякую чушь, – привстав на цыпочки, она вдруг легонько коснулась кончиком ветки плеча Стива.

– Вы сейчас будто бы исполнили ритуал посвящения в рыцари, положив шпагу мне на плечо, – пошутил наблюдательный Стив, когда Анна отбросила ветку в сторону.

– Вы угадали, – серьезно ответила она.

ххх

Стив не сумел бы вразумительно ответить,зачем ему эта связь. Не раз хотел прекратить эти встречи. С женщинами его отношения ограничивались исключительно сексом. Он привык к жизни холостяка, находил в ней свои прелести. Он не балетоман. В Россию в ближайшее время не собирается. Зачем же ему встречаться с Анной, которая, сама того не ведая, растравливает его душу, будит в ней какую-то тоску?       

Но каждый раз, давая себе обещания больше с ней не видеться, не мог дождаться ланча. Несся в бакалейный магазин, а потом с пакетом хлеба – к озеру.

И вот Анна пригласила его к себе.

Ее квартира состояла из трех огромных, как залы, комнат. В одной зале были собраны картины и антиквариат. Всего так много и в таком беспорядке, что создавалось впечатление склада. Другая комната была оборудована под зал для упражнений. Там стояло зеркало во всю стену, станок; на полу валялись циновки. Третья комната – спальня, но туда Анна войти ему не позволила.

Она заварила чай и, с его согласия, капнула в заварник несколько темных вязких капель из какой-то бутылочки. На поднос положила орехи и сухофрукты.

– Я ожидал, что вы будете меня угощать русской водкой с блинами. Или суши с саке, – пошутил Стив, садясь в кресло, скрипнувшее под тяжестью его крупного тела.          

За окнами темнело. Они пили чай. Стив ел изюм с орехами, но предпочел бы сейчас хороший стейк. 

Анна – в черных рейтузах, босиком, в белой навыпуск рубашке,  рассказывала об Анне Павловой, которая сто лет назад первой из великих русских танцовщиц гастролировала в Америке, а потом со своей труппой отправилась в Японию. 

– Не поверите, в Японии о тех ее гастролях помнят и поныне. Японцы умеют хранить традиции, у них ничего не пропадает. Они даже сохранили корону Лебедя, которую когда-то специально изготовили для Анны Павловой. В этой короне Павлова потом исполняла свою знаменитую партию «Умирающего Лебедя», – Анна вдруг умолкла, устремив на Стива пристальный взгляд своих чуточку раскосых глаз. Будто бы пыталась определить, какой степени доверия он заслуживает.

Стив слушал ее вполуха. Гастроли известной русской балерины сто лет назад – зачем ему их подробности? Но когда Анна, закончив рассказ о короне Лебедя, умолкла и в комнате возникла странная тишина, Стив наморщил лоб и пытливо посмотрел на нее.Он вдруг понял, что сможет рассказать этой женщине о своей тайне: о том, что верит в злой, тяготеющий над ним, рок и в колдовские чары. Она – эта чужая и далекая ему женщина – будет единственной на Земле, кто узнает его тайну. 

– Сейчас я вам что-то покажу, – прошептала Анна и, словно змейка, сползла со стула.    

Исчезла из комнаты и через миг уже стояла перед ним. На ее дрожащих ладонях лежала филигранной работы корона с белыми перьями. Золотая проволока была соединена концами в невидимых спайках, обруч был инкрустирован меленькими рубинами. 

Стив хотел было взять корону, но Анна отпрянула. 

– Не трогайте! Вы же ее сломаете! – воскликнула. – Мне эту корону вручили в театре «Империал», большего  признания  балерина получить не может. Корону нельзя продавать ни на каких аукционах, нельзя никому дарить. Она вручается лишь на время лучшей балетной танцовщице, а потом снова возвращается в Японию.   

Стив недоуменно пожал плечами. В общем-то, он ничего и не собирался делать с этой короной, хотел только получше ее рассмотреть. Но раз нельзя – значит, нельзя.

А спустя час, допивая третью чашку чая, рассказал Анне о своей тайне. Он даже не покраснел, хотя боялся, что предательская краска стыда зальет его лицо. Ну в самом деле – взрослый мужчина, полицейский – и верит в какого-то колдуна! 

– Когда я вас впервые увидела, то сразу почувствовала, что вы окружены темными силами, – без тени всякой насмешки сказала Анна. – Боюсь, ваши испытания еще не закончились, вас ждет большая битва. Вам нужно быть очень сильным. Я помогу вам.

– Чем же вы мне поможете? – Стив иронически улыбнулся.

– Вы должны мне верить и делать все, что попрошу. В Японии я узнала много различных рецептов, как сохранять молодость и побеждать любые болезни. Я и сама, признаюсь по секрету, употребляю некоторые из них, чтобы сохранять себя в отличной форме, – она взяла в свою руку пальцы правой ноги и легко, без всякого усилия, подняла распрямленную ногу. 

3

Они ходили вместе на балетные постановки, как раз был сезон гастролей. Некоторые сцены Стива захватывали, а иногда он буквально засыпал. Правда, его сонливость всегда бывала оправдана – неудачные, слабые спектакли Анна подвергала жесточайшей критике, плохих танцовщиц называла «коровами на льду».  

Как и обещала, она предлагала ему различные лекарства. Сначала небольшие, размером с орех, желтые шарики – гормоны уссурийского тигра. Потом – темную тягучую жидкость в серебряной рюмке – настойку из печени змеи, омолаживающую весь организм. (Эту горчайшую настойку Анна, кстати, тоже пила.) Потом – тонкие, кислые на вкус палочки – высушенный экстракт из кишок каких-то птиц. 

Стив все принимал, как велела Анна. Преодолевая брезгливость, пил змеиные настойки и жевал птичьи кишки. Чувствовал на себе благотворное влияние