Ванька 10 - Сергей Анатольевич Куковякин

Очереди за газетой не было, но по одному народ подходил и карман паренька всё больше раздувался от совзнаков.

- Дай газетку. – я протянул продавцу печатного слова деньги.

Так, что тут…

Официальное сообщение СНК и ВЦИК.

Это – серьезно.

«Правда» сообщала, что Николай II был расстрелян по приговору президиума Уральского областного Совета, а его супруга и сын перевезены в Пермь. Про дочерей императора ничего не говорилось.

Так, если верить газетному сообщению, то центральная власть тут ни при чём, это в Екатеринбурге всё сами решили. Ежели чего – с них и спрос. Допустили де они перегибы на местах.

- А, ведь не верил я… - подал голос Илья Ильич. – Точно, убили…

На антиквара было больно смотреть. Даже слезинка у него из уголка глаза выкатилась и теперь по щеке ползла.

- Пойдёмте, Илья Ильич.

Мне сейчас на улице не надо находиться. Оптимальный вариант – забиться в тихий уголок и не отсвечивать.

- Пойдём, Ваня…

Дом Ильи Ильича, как и его хозяин, тоже как-то подряхлел. Ну, если такое можно о неодушевленном предмете сказать. Уборкой своего жилища антиквар себя утруждал в весьма незначительной степени, обои на стенах совсем выцвели, по углам пауки свои охотничьи угодья обустроили. Пол тоже не мешало бы подмести.

- Вот, Ваня, так и живу…

Илья Ильич виновато улыбнулся.

Я накрыл стол сухаревскими деликатесами, выставил бутылку самогона.

Поминали мы императора стопочками времен Ивана Васильевича. Не всё ещё Илья Ильич из своих богатств распродал и обменял на съестное.

После пары стопок Илью Ильича потянуло прилечь. Вполне объяснимо – напереживался старик. Много ли ему надо…

Ещё за столом антиквар взял с меня клятвенное обещание, так он выразился, пожить некоторое время у него. Сколько мне угодно будет, желательно – подольше. Сейчас он совсем один остался, места у него хватает, скучает он по общению, а со мной – веселее будет.

Я не возражал, тем более надо мне сейчас отсидеться.

Старик уснул, как только его седенькая голова подушки коснулась, а я прибрал стол и вышел покурить на улицу.

Курил и думал.

Ну, какое-то время я пересижу у Ильи Ильича. Потом куда? В Петроград? Опасно. Так, меня же в Вятскую губернию приглашали! Чем не вариант? В саму Вятку нечего соваться, а вот в село, к Федору – почему и нет.

У Федора мне сам чёрт не брат. Кто меня там искать будет.

Деньги на дорогу у меня имеются, остается только документами обзавестись. На своё имя – для житья в селе, там меня как Ивана Воробьева знают. Ещё надо какую-то бумагу для дороги, уже на чужое имя. Так оно надежнее будет. Если и ищут меня, то как Ивана Ивановича Воробьева, а не какого-то Орлова Петра Петровича. Ну, это так – к примеру.

Про документы я у Ильи Ильича спрошу. У него знакомства весьма обширные. Антикварный мирок, он такой, там много кого вертится. Есть и личности весьма и весьма… неоднозначные.

Ещё в прошлый раз, когда я с антикваром перед отправкой на Дальний Восток познакомился, много чего Илья Ильич мне понарассказывал. Не специально, а так – к слову пришлось. Есть мол у него знакомые затейники-реставраторы, что могут тебе таких грамот изготовить, что ты свою родословную чуть не от князя Игоря ведешь.

Мне таких грамот не надо, мне бы серенькую бумажку с фиолетовой печатью. Что, допустим, направляюсь я в Вятскую губернию фольклор собирать от одной уважаемой научной организации. Ну, или что-то типа такого.

Внешность бы ещё немного изменить…

В общем, мысли в моей голове сейчас были для меня самого смешные. Великий конспиратор, мля… Нелегал недоделанный.

Глава 5

Глава 5 На Сухаревке

У Ильи Ильича я квартирую уже вторую неделю. Всё бы хорошо, но на Сухаревку он меня с собой таскает. С неё он сейчас живёт.

Отказаться – подозрение у старика вызвать.

Соглашаюсь.

Кепку поглубже на голову натяну и иду.

Впрочем, пока, вроде, всё обходится…

Москва сейчас совсем другая. Не как раньше. Многие магазины закрыты. Какие ещё и функционируют, но подозреваю, что в убыток себе. На полках сих торговых заведений весьма пустовато.

Теперь – торгует улица.

- Папиросы!

- Пряники!

- Спички!

- Консервы!

- Шоколад!

Идёшь по улице, а в уши тебе это и прочее орут. Все бульвары, площади и улицы заполнены мелкими торговцами. Продают и покупают всё – ковры, подсвечники, вилки, тарелки, пирожки и булки…

Такое впечатление, что все москвичи в торговое сословие вступили.

На пьедестале, возвышаясь над всеми стоит Сухаревка. Она разрослась, расползлась во все стороны. Вся Москва, и не только, ей сейчас поклоняется.

- Открытки! Открытки! Срамные открытки!

Илья Ильич на ходу чуть не плюется. При императоре такого не было…

- Колбаса!

- Ветчина!

- Сало!

У меня аж слюнки текут. Вкусно тётки, все как на подбор – толстущие, выкрикивают.

До рядов, где старьем торгуют, в том числе и настоящим серьезным антиквариатом, я и Илья Ильич проходим через закусочные ряды. Тут люди буквально трутся друг о друга, царит толкотня и давка. Носы всех присутствующих здесь щекочут такие съестные запахи, что желудки готовы сами наружу выскочить.

Сковородки, кастрюльки, баки скворчат, бурлят, пускают пар…

Тут варят, жарят, разогревают.

- Жареная горячая колбаса!

- Пирожки! Пирожки! Шанежки!

- Каша! Пшенная каша! Подходи! Подходи давай!

- Сколько за порцию? – Илья Ильич затормозил у каши.

- Четырнадцать рублей. Ладно, тринадцать… - делают скидку Илье Ильичу.

Он тяжело вздыхает и шагает дальше.

Моё предложение угостить его кашей – отвергает.

- Продадим что, тогда сюда и вернёмся, - получаю я ответ антиквара.

Илья Ильич идя по закусочным рядам часто про цены интересуется, всё пытается чем-то подешевле живот набить.

- Сколько за маленькую булочку?

Про большие он и не спрашивает.

- Десять рублей.

Ответ антиквара не радует.

- Почём молоко?