Гипнос - Альберт Олегович Бржозовский

уже внутри сна. На моей первой операции. Она была без маски и не скрывала лица. Она давала вводные данные. Она была строга и натянута, как струна. Ни единой складки на юбке. Замшевые туфли. Заколка с золотой саламандрой. Она предстояла перед боевым отрядом новобранцев, как царица, за которую им предстояло пролить кровь, и читала с листа историю сна человека по имени Джерри. Такие люди, как Джерри, приходили в бюро сами. Для того, чтобы попробовать разобраться, что значат их студенистые раздражающие кошмары. Что они предзнаменуют? Что нужно изменить в жизни, чтобы избежать их? Такие люди ещё держали себя в руках. Могли терпеть или обладали крепкой психикой. Они хотели знать, как можно помочь другим — тем, кто справляется хуже. Или не справляется совсем. Так в то непростое время проявлялось благородство. Аналитики бюро «Антифиар» выслушивали каждого желающего рассказать трудную интимную историю своего кошмара, и записывали рассказанное со всеми волнообразными неврастеническими подробностями. Эти истории и были вводными данными. Нам не выдавали их заранее, потому что мы не существовали в реальном мире.

В реальном мире я был предметным фотографом. Жил в скудной съемной квартирке и искал дело, которое станет прорывом — только для того, чтобы получить возможность переехать в собственную квартиру и назвать ее домом. Мне не нужна была воодушевляющая слава и фанатическое признание, атрибуты роскошной жизни, власть. Только дом.

Я мёрз вечерами, подклеивал отсыхающие обои и много молчал. Эпидемия ночных кошмаров не коснулась моих снов, поэтому и общественная волна обошла меня стороной. Я был частью второплановой массовки в жизни взбудораженного мира. Никто не заметил бы, если бы меня не стало или никогда не существовало. Поэтому там, во время тестового погружения, стоя посреди поля, мне было легко переходить на следующие стадии принятия смерти. Умирать жалко тому, кто к чему-то привязан в жизни. Тому, у кого есть заботы и мечты, близкие люди, обязанности. Занятия, которые доставляют блаженственное удовольствие. Кулинарные предпочтения. Утренняя сигарета. Хотя бы ничтожная зацепка, об утрате которой можно было бы пожалеть. Но я не был обременён привязанностями. Я был пуст и свободен, поэтому мог идти в неизвестность без страха.

На втором инструктаже нас учили бегу и ударам. Учили превозмогать вязкую ватность тела, присущую этим процессам во сне. Техника заключалась в том, чтобы не пытаться перебороть противодействующую силу, а воспринимать действие, как воспоминание. То есть не бить, а вспоминать, как уже ударил. Смотреть на настоящее из будущего. Не бежать, а повторять в памяти преодоление расстояния, которое на самом деле ещё не произошло. Это — своего рода медитация. Она действенна не только во сне. Я применял этот способ, чтобы найти Авраама Линкольна в реальной жизни, но менять ее куда сложнее, чем управлять самим собой во сне. Второй инструктаж проходил в Западном здании Национальной галлереи искусства, в Вашингтоне. Тогда я еще не знал этого. Залы были пусты и просторны, но глухи, как маленькая акустическая кабина. Звуки голосов и шагов не распространялись от источника. Один из новобранцев уронил огромную вазу, но дребезг от вспорхнувших осколков слышал только он. Как только новобранец взял в руки два черепка, ваза собралась в единое целое и оказалась на своём месте. Я видел это своими глазами и подумал, что время пустилось вспять.

Но после инструктажа нам объяснили, в чем дело. Я оказался крайне романтичен в своей ошибке, предположив, что время изменило ход. Действительная причина оказалась куда более простой, но при этом фантастической. Объяснения давала мисс Элис о’Райли. Прежде, чем ввести нас в курс дела, она спросила у новобранца, разбившего и восстановившего вазу: «Вы ходили в художественную школу? Занимались лепкой профильно или факультативно?». Тот кивнул.

Знала ли мисс о’Райли, что я фотограф? Что она знала о нас? О нас она знала немного, зато в своём деле была блистательна. «Дело в том, что вы сами являетесь здесь конструкторами, — говорила мисс Элис о’Райли, — если вы сколько-нибудь знакомы с процессом изготовления керамических изделий, понимаете их физические свойства и принципы изготовления, вы можете создать любое керамическое изделие за долю секунды. Чем глубже ваши познания и практические навыки, тем выше точность воспроизведения. Вы можете претворить энергию в материю, если знаете, как функционирует эта материя в реальном мире. Вот вы, — сказала мисс о’Райли, глядя прямо на меня, — в чем вы хорошо разбираетесь? Вы знаете, как работает автомобиль? Если вы знаете только то, как он выглядит, он никуда не поедет. Если вы знаете, что приводит его в движение, но не знаете, как работают тормоза, автомобиль поедет, но вы не сможете затормозить. Вы понимаете?» Я кивнул. Все кивнули. Она повторила вопрос, адресованный мне ранее:

⁃ В чем вы хорошо разбираетесь?

⁃ В фототехнике.

⁃ Отлично. Создайте что-нибудь, соответствующее Вашей компетентности. Просто представьте, что происходит, когда то, что вы хотите создать, выполняет свою функцию.

У меня в руках появился фотоаппарат. Я включил его и поднёс видоискатель к глазу. «Не стесняйтесь, — сказала мисс о’Райли, — сделайте мой портрет». Строга и натянута, как струна. Ни единой складки на юбке. Замшевые туфли. Заколка с золотой саламандрой. Я прижал отзывчивую кнопку спуска затвора. Фокус. Но щелчка не было. Зеркало не поднялось. Я попробовал снова. И снова. «Это значит, — сказала мисс Элис о’Райли, — что Вы недостаточно хорошо разбираетесь в фототехнике. Но вряд ли она Вам здесь пригодится. А вот огнестрельное оружие устроено гораздо проще».

Пристыдила ли она мое самоуверенное бахвальство? Да. Проявила ли недостаток теоретической подкованности? Безусловно. Унизила ли она меня? Нет. Потому что я был в маске Авраама Линкольна, и никто не знал, кто я такой. Ничего оригинальнее из образов я придумывать не хотел. Напротив. Я надеялся, что носившая маску Линкольна на первом инструктаже найдёт меня по этому признаку. Но этого не произошло. С помощью масок из нашего дела была исключена эмоциональная составляющая. Гнёта общественного мнения не существовало, как такового. Все это происходило только для меня. Научила ли меня чему-то мисс Элис о’Райли? Разумеется.

Я влюбился в неё очень быстро. Настолько же быстро, насколько понял, что мы стоим на очень далеких друг от друга ступенях.

⁃ Эй, Авраам, — шепнул кто-то из-за правого плеча, — на первом инструктаже ты был в этой же маске?

⁃ Нет. Маски не повторяются.

⁃ Блин. А ты не знаешь, кто был в ней?

Я покачал головой. По какой-то неизвестной причине не меня одного волновал этот вопрос. Кто был под маской Авраама Линкольна на первом инструктаже?