Исполнитель желаний - Артем Горский

мастерски, жонглируя масками, как цирковой артист яблоками. Тут и разнузданная базарная торговка (матерные конструкции — мое почтение), снежная королева (самая красивая маска), мягкая девочка-новичок (тут надо поработать — глаза смотрят дулами револьверов). Но у меня таких было много, а на жалость давить бесполезно — вас запихай в бронзу, вы б вообще на людей кидаться начали.

Наконец ритуальное рукопожатие и мы разлетаемся в разные стороны. Я — в объятия нирваны, а она будет долго трястись в вагоне метро (водителя наверняка отпустила, чтоб не множить слухи) и анализировать, что изменилось внутри.

Вот и пусть подумает, это полезно всегда.

Вы спросите, что же она хотела? Да как всегда — полянку побольше, да грибочки на ней пожирнее. А грибников-соседей и вовсе сжить со свету. Ну или отправить в соседний лес собирать ягоды.

Не она самый сильный противник.

Да, ее броня из стали закаленной и маски притерты до полного соответствия. Но всё имеет свою цену, и имя ее уязвимости — энергозатраты. Наверняка дома это просто усталая женщина без семьи. А значит, берется банальным измором. Она чемпион коротких дистанций, и большой марафон сложит ее щиты один за другим. Вы же уже догадались, почему я его не устроил? Нет?

Поймете на следующем госте, ибо ко мне пришел босс всей игры.

Теперь я уже знаю точно: самое страшное из наказаний — внезапная потеря себя. Да, вы правильно подумали я не помню кто я и за что здесь. Часто представляю себя жестоким убийцей. Ну или большим политиком, повинным во многих смертях. Но то всё игра. В реальности я — пустая оболочка на мраморной станции, и потому так жесток к людям. Идеальный проводник чужой силы без внутреннего сопротивления.

Она стоит в центре станции.

Причем даже не светится — чуть выше обычного фона. Блузка сильно дороже джинсовой юбки — чтоб выглядеть выгодно за столом. Не худа и не полна, про таких говорят — плотная. Дорогие очки закинуты в волосы в самом выгодном положении со стороны. Каблук заменяет платформа — удобнее и попу стройнит так же. Она универсальна в любой ситуации — хоть в ресторан, хоть на пикник. К ней подошли уже раза три, и никто не ушел огорченным. К вам давно в метро обращались? Тут же табличек больше, чем пыли у вас за диваном. Не угадали? А вот я понял почти сразу.

Ко мне пришел адвокат. И я даже знаю, что она будет просить.

Есть универсальные профессии. Те, что позволяют сменить локацию почти без потерь. Они ценны багажом накопленных знаний и навыков. Но в сфере работы с людьми магия универсальности — обоюдоостра. Тебя будут юзать 24/7 по любому вопросу, хоть отдаленно напоминающему сферу твоих компетенций. И потому эти люди всегда одиноки.

Подсмотрел тут недавно образ одного актера. Того, что молотом машет и молниями кидается. Копирую, но так, чтоб напоминал отдаленно. Да, я жестокий сукин сын — бить в самое слабое место женщин. Но у меня тут не бизнес-леди, у этой броня из мягких подушек, а сталь покоится в позвоночном столбе.

Никаких изменений на станции, лишь очистил ее от людей.

Присели на лавку (очень неудобно). Я рядом, чтоб могла рассмотреть меня полностью — рубашка облипла мышцы второй кожей, а брюки из тонкой, но дорогой, ткани. Ни морщинки не дрогнуло у нее на лице — вся та же маска доброжелательности. Но моргает чаще положенного, — первый раунд за мной. Ей еще и неудобно тем, что от клиента не отделяет хотя бы стол.

На самом деле я раздражен.

Она захочет семьи и покоя, но я не смогу выполнить это. Правило джинов распространяется и на меня — никакого воздействия на свободу воли. А как же экзамен по философии, спросите вы? Так там я просто поставлю преподавателя в позу невозможности полнотой самих ответов. Решение всё равно принимает он сам, но срабатывает всегда.

Я не спорю и не привожу аргументов.

Молча кладу на стол (создал, конечно, но не между нами, а рядом) лист договора и сам вписываю варианты. По сути, единственные — свидания, встречи, знакомства. Она уже прочитала, пока я писал. Слова с такими людьми излишни всегда.

— Я могу сделать это сама на сайте знакомств, — говорит ее взгляд.

— Что займет годы и годы, а я дам спектр максимальных цветов в каждом луче, — отвечает моя поза, играя мышцами.

— Возможности не равны гарантиям, и потому оплата несоразмерна, — произносит ее рука, ведя линию исключения моих предложений до одного пункта, чья плотность делает честь и черной дыре, а год превращен в месяц.

— Есть базовые условия, — отвечает грустью моя улыбка, — изменить их не в моей власти.

Слабый аргумент для адвоката, да? Ничего, сейчас добавлю убойный!

Знаете, я всегда думал, что легче всего нарушить закон адвокату — он же, типа, за преступника. Но потом понял: не за преступника он, а за справедливость. Чтоб ко всем относились одинаково и на основании общепринятых правил. Поэтому я добавляю магическое слово для каждого адвоката:

— Год за каждый пункт договора — это ЗАКОН. А вот количество пунктов можно и сократить.

Она снова берет ручку, признавая консенсус.

Пишет старательно, высунув кончик языка и грызя ручку между делом. Я не тороплю, лишь добавляю второй лист, но она его отвергает — вытачивала дома формулировки. Наконец ручка упала на стол, и я достаю из воздуха уже напечатанный текст договора. Даю ей все время мира, чтоб она ознакомилась, и гляжу прямо в глаза. Спустя вечность она кивает, и сила съедает обоих одним укусом.

Вы законно удивитесь — а где же торг, борьба и все такое? Тогда я поражу вас еще больше. Для силы нет разницы — год там будет или десятилетие. Она работает точечно, вплоть до секунд. Она как стая жуков-древоточцев — вроде бы по чуть-чуть, но дерево падает. Поэтому торговля для вида и лишь потому, что мне скучно. Вот такой я говнюк!

Еще я люблю детей.

Они всегда скользят по станции яркими звездами. Одно удовольствие наблюдать. Может, у меня было много детей? Но я никогда их не трону. Нет, силе-то всё равно кого жрать, но что там в них прожитого… Она выпьет их досуха и даже не вздрогнет. И уйдет, а я-то останусь. И как после такого существовать?

Та-а-а-к, а почему сейчас удовольствие всплыло изнутри?

Рывком перемещаюсь к статуе и вижу картину «Приплыли». Мамаша тянет малышку в руках к натертому носу статуи. А