Пустота (СИ) - Шмокин Дмитрий Анатольевич

«Надо брать себя в руки, иначе мне конец», — подумал Макс.

Он встал и прошёл в душ. Стоя под горячими струями воды, он размышлял, как он попал обратно в свой отсек, ведь последнее, что он помнил это летевший ему на встречу серый пол кают-компании, потом просто темнота, пустота.

— Макс, я приготовила тебе завтрак, — сказала Уис, когда он вытащил из железного шкафа свежий комплект форменного комбинезона.

— Очень мило с твоей стороны, — буркнул он, с трудом припоминая вчерашний их разговор.

Космонавт прошёл в кают-компанию и уловил манящие запахи свежеприготовленной пищи. В продуктовом коммутаторе стоял бокс, наполненный приготовленной едой. Великолепный, с легкой корочкой, омлет, запечённый со спелой спаржей и несколько ломиков искусственного мяса, стилизованного под бекон с «почти натуральными» полосками красноватых волокон. Тертый сыр «Пармезан». А рядом стояла большая, белая фарфоровая кружка, от которой вверх подымался легкий дымок пара — кофе с молоком. К нему прилагалась мягкая округлая булочка и рельефный завиток свежего, слегка желтого сливочного масла.

Макс обратил внимание, что высокий стакан, из которого он вчера пил виски абсолютно чистый, как слеза младенца, стоял на своём месте.

Макс отметил это про себя, но сделать попытку найти объяснение этому факту не пожелал. Первым делом поесть и выяснить состояние космического корабля — это была первейшая и самая важная задача на сегодня.

Омлет и бекон, несмотря на свое искусственное происхождение, имели действительно восхитительный вкус и аромат. После них Макс, вытянув ноги, и откинувшись на стуле, с наслаждением потягивал слегка горячий кофе.

— Макс, тебе понравилось? — участливо спросила Уис, — я старалась.

Макс недовольно поморщился.

— Очень неплохо. Ты что теперь будешь мне мамочкой?

— Нет Макс.

— Уис, обращайся ко мне по званию, я для тебя командир космического корабля «Пи-ли-грим», — растягивая с издевкой слова и поглядывая на синюю звезду в смотровом экране сказал он.

«Надо сразу обозначить её место, не известно, что она может выкинуть», — подумал он, с трудом припоминая их вчерашний разговор…

— Хорошо командир, — в интонации Уис прозвучала едва заметная обида.

— Уис, скажи, как я вчера оказался у себя в отсеке?

— Вы сами встали командир, и ушли в свой отсек, — ровным голосом ответила Уис.

— И стакан я убрал? И одежду с себя всю снял?

Голос Уис прозвучал несколько встревожено:

— Да командир. Мы одни на корабле, никто кроме вас не смог бы это сделать.

— Да, да… — согласился Макс и задумчиво потёр подбородок. — Дай мне пожалуйста расчетные данные необходимые для того чтобы покинуть орбиту этой звезды.

На смотровом экране побежали цифры с расчетной мощностью необходимой для того чтобы преодолеть притяжение звезды. Но даже беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что преодолевать её притяжение бессмысленно. Чтобы вырваться из её цепких объятий придётся израсходовать весь запас энергии и потом снова неизбежно космический корабль попадёт в поле её притяжения. Пополнив запас энергии можно с помощью, идущих от звезды высокоэнергетических частиц, и потом снова попробовать вырваться, но результат будет тот же. Заколдованный круг, бесконечная петля.

Макс впервые пожалел, что у его космического корабля нет Солнечного паруса, способного дать необходимое «усилие» чтобы покинуть орбиту звезды. Он всегда с пренебрежением относился к солнечным парусникам, называя их корягами. Но теперь эта «коряга» вдруг стала для него самой желанной вещью.

— Сизифов труд, — печально подвёл он итог.

Он сразу обмяк и решительность, пришедшая после пробуждения, улетучилась без следа. Впереди маячили невеселые перспективы закончить жизнь на космическом корабле в компании, свихнувшейся Управляющей Интеллектуальной Системы. Сразу же пришло неодолимое желание выпить. Но его решение неожиданно прервала Уис.

— Командир, что делать с останками остальных членов экипажа?

Существовала давняя традиция умерших членов экипажа отправлять в специальных боксах к ближайшей звезде. Это процедура среди космонавтов назывался «Последний звёздный путь». Возможно, Уис намекала на проведение этого горького мероприятия. Но Макс в данный момент не готов принять это решение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ничего не делать, пусть находятся там, где они сейчас, — сказал он голосом, отвергающим любое обсуждение этого вопроса.

Весь день, по внутреннему бортовому времени, он занимался осмотром и обследованием космического корабля, выясняя его состояние. На удивление космический корабль сохранился, практически не изменившись. Макс никак не мог взять в толк, как вообще это возможно. Уис не особенно докучала ему, но её незримое присутствие ощущалось в каждом углу космического корабля. Он ощущал её каждым миллиметром своей кожи, зная, что она сейчас пристально смотрит на него. Он мог поклясться в этом. И тем более он не комфортно чувствовал себя, находясь под её неусыпном взглядом, понимая, что она, каким-то невероятным способом, приобрела свойства человеческой натуры. Вечером, преодолев легкий протест, Уис он налил себе большой стакан виски и расположился на стуле в кают-компании.

— Пойми, у меня сильный стресс, а лучшее лекарство от стресса это хороший алкоголь. Чем больше его, тем лучше. И запомни, если какой ни будь доктор, тебе скажет обратное — этот эскулап форменный шарлатан, гони его взашей.

Ему дико хотелось общаться. Выговориться, пожаловаться, поплакаться просто, поболтать хоть с кем-то.

Уис на удивление оказалась замечательной собеседницей, немного наивной, забавной очень располагающей к себе. Макс воспринимал её не иначе, как женщину, но ирония заключалась в том, что эта женщина абсолютно виртуальная. Что может быть хуже для мужчины в самом расцвете сил? Всего-то чуть более миллиона лет. Приговорённого судьбой коротать остаток своей жизни на орбите синей звезды в обществе приятной в общении женщины, которую нельзя обнять и приласкать. До постели он добрался, едва переставляя ноги. Макс с размаху опрокинулся на спину и прикрыл глаза.

— Уис, как же жаль, малышка, что ты существо без плоти. Я чувствую себя Робинзоном Крузо, которому капитан Немо подарил механического говорящего попугая. Господи, помилуй меня грешного….

И тут же отключился, не успев договорить.

Он очнулся от движения, кто-то находился рядом с ним.

«Девушка!», — Макс скосив глаза, увидел стройный силуэт.

В приглушенном свете черты лица трудно разглядеть, что-то странное происходило с образом, он едва заметно менялся, искажался, плыл волнами как круги на воде, но все же очень знакомое, уже виденное раньше лицо. И этот проклятый вездесущий синий свет! Макс сделал попытку вскочить, но не смог, она прижалась своими губами к его губам. И так сильно обняла его, что буквально обволокла все его тело своими объятиями. Он полностью покорился, не оказывая больше сопротивления. Он не знал такой близости с женщиной — это сверхъестественное, на уровне атомов, проникновение друг в друга, его и ее. Макс обнимал ее руками ка кольцами, обвивая со всех сторон, чувствуя под своими руками настоящую бархатистую кожу, мягкую, тёплую, отзывающуюся на его прикосновение легким подёргиванием всего тела. Макс пытался заглянуть ей в лицо, но каждый раз девушка со вздохом удовольствия уклонялась от него то, переворачиваясь, то отгибаясь, запрокидывая голову. Она перекручивалась в его руках, которыми он скользил по всем изгибам её необыкновенного тела. Уставший и обессиленный он, наконец-то, откинулся на спину и оставил эти попытки. Проклятый синий свет! Сил едва хватило на то чтобы протянуть руку и попытаться притянуть её к себе, чтобы положить её голову себе на грудь, как он любил это делать с Анастасией, но ничего не обнаружил. Макс, долго удивленно смотрел на измятую постель, а потом равнодушно посмотрел на синюю звезду и провалился в сон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ему снилось, то, что он уже очень давно забыл — детство. Удивительно, но он редко вспоминал то время, когда он еще был ребенком, в нем всегда существовала уверенность, что он родился на космическом корабле. Период детства… Он почти его не помнил. Почему? Он задавался этим вопросом, но не находил ответа. Только странные обрывочные образы во снах. И этот совершенно странный сон: он лежит на застеленной, большой железной кровати, поставленной в саду, и смотрит, закинув руки за голову в бесконечное белое небо, вокруг стояли, окружив его со всех сторон высокие яблоневые деревья. В этом сне Макс, часто так лежал. Вокруг сменялись часы, день-ночь, времена года, а он продолжал лежать, слегка покачивая телом железную сетку кровати. Но особенно ему нравилось лежать осенью. Мать ставила рядом с ним генератор защитного поля, который накрывал его и всю постель непроницаемым и невидимым зонтом. Он всегда видел только ее руки, но никогда не видел ее лица. Изредка, какое-нибудь спелое яблоко срывалось с ветки и тихо летело прямо на него. Также, не производя ни звука, врезалось в поверхность защитного поля, чуть медлило, словно удивившись препятствию, начинало не спеша, постепенно наращивая ускорение скатываться вниз, двигаясь по дуге силового поля. Он мог лежать, часами выжидая, когда очередное падающее яблоко сорвется с ветки. Ему казалось, что он космонавт, а спелый плод это разрушительный метеорит, несущийся из глубокой пугающей пустоты космоса и вот он, попадая в силовое поле его космического корабля — кровати, медленно вращаясь, огибал его и уносился дальше в бесконечное пространство….