Ледяное сердце - Ольга Романовская

— Я тут подумала: хватит нам враждовать, нужно как-то поделить территорию, а то местные что-то пронюхают, позовут охотников.

— Может, не стоит ничего делить? — он забрал у нее склянку и предложил войти. — Если что, я смирный.

— Если что, меня это не интересует.

Вампирша села лицом к нему, вроде бы расслабленная, но на самом деле готовая к обороне.

— Знаешь, я бы не отказался от такой напарницы, как ты.

— Да что ты! Бесплатные вампирши за логом.

— Ты о чем? — Эйдан почувствовал, как в первый раз за всю его жизнь по коже пробежала дрожь. Он чувствовал себя новорожденным вампиренком, а не прошедшим посвящение зрелым вампиром.

— Сам знаешь, о чем, красавчик, — она обнажила свои идеальные зубы, но в этом жесте читалась не враждебность, а скорее доброжелательность. — Ладно, расслабься, а то сидишь, будто аршин проглотил.

Почувствовав, что надо действовать, а не ждать у моря погоды, вампир шагнул к ней и рывком притянул к себе.

— А ты шустрый! — щеку обожгла пощечина. — Я первому встречному вурдалаку не даю.

— А я первых встречных не целую, — прошептал он, силой запечатлев на ее губах поцелуй. Тело вампирши сразу обмякло, стало таким податливым под его руками.

— Ну, нет, это неправильно! — она оттолкнула его и утерла губы рукой. — Не верю я в любовь с первого взгляда.

— А я верю… М-мм?

— Ульрика. Ладно, Эйдан, мы попробуем работать в паре, но, сразу предупреждаю, без рук!

И они начали охотиться вместе, и с частичками крови общих жертв в каждого вошло что-то от другого.

Им казалось, ничто не разлучит их, а уж, тем более, не смерть, но, реальность больно резанула по горлу окунувшегося в сладкие воспоминания Эйдана. С трудом подавив очередной спазм горя, он тупо огляделся вокруг: все тот же лес, все то же место, все та же могила возлюбленной. Еще недавно они вместе кружились по полянам, подставляя лица щекотавшему кожу ветру, еще недавно, подобно белкам-летягам, легко планировали с одного дерева на другое — и теперь этого нет.

Эйдан не представлял свою жизнь без Ульрики, ему казалось, что без нее он должен умереть. Но он не умер, как не умерла и боль.

— Отныне ты вечно будешь носить ее с собой, — подумал он и, взяв с могилы пригоршню земли, завернул в обрывок одежды. У Ульрики был прах матери — у него будет память о ней.

Впервые за эти дни Эйдан вернулся к реальности, осмысленно оглянулся вокруг, втянул в легкие воздух. Вот так, дышать, вбирать в себя запахи леса, чтобы унять биение сердца, рвавшегося из клетки на волю.

Он рывком поднял себя на ноги, скользнул глазами по деревьям. Звериный рык спугнул из кустов стайку птичек. Вампир кричал снова и снова, пока были силы. Он думал, что станет легче — но спазмы не отпускали его грудь, сжимали ее в крошечный кровоточащий комок, Эйдан и не знал, что она может так болеть, что ему когда-то будет хотеться разорвать себя на мелкие кусочки.

Слезы, до той поры спавшие в нем, хлынули наружу; ему некого было стесняться, и он позволял им течь — с ними уходило беспросветное отчаянье. Люди правы, утверждая, что со слезами приходит облегчение.

Потерянный, игнорируя острое чувство голода, — что оно по сравнению с морем пустоты, плескавшимся в его теле? — Эйдан бесцельно бродил по лесу, словно ища тень почившей Ульрики.

Ночь застала его на опушке леса: вампир сидел и смотрел на огни деревни.

И тут что-то в нем щелкнуло, кольнуло изнутри, на время загнав в закоулки души необъятную боль потери, — вот они, убийцы его Ульрики, спокойно спят в своих постелях, нежатся в объятиях жен и любовниц, пока он, словно подстреленная птица, в судорогах бьется в одиночестве, не находя себе места. Они должны почувствовать, каково это, потерять того, кого любишь, пусть они тоже узнают горечь потери, вкус слез на своих губах, а потом умрут. Нет, он не станет убивать их ради еды, он будет убивать медленно, чтобы горячая кровь сочилась на землю. Он не возьмет в рот их мерзкой живительной влаги, но выпьет до дна всех, кто им дорог.

Эйдан улыбнулся, оглянулся на лес и расправил плечи. Вернувшие чувства уловили близкое присутствие человека, и вампир, облизнувшись, скользнул в темноту ночи.

Он оплакал свою возлюбленную и готов был мстить.

Глава 2

Эйдан и не думал, что первая охота без нее окажется такой, что он сумеет подавить в себе спазмы горя, совершит все эти привычные движения, завершив их молниеносным прыжком.

Его жертва — возница разбитого тарантаса — даже не успел вскрикнуть, только лошади, умные твари, понесли, пытаясь избавиться от запрыгнувшего на козлы вампира.

Утолив голод, Эйдан почувствовал, как пелена в его разуме постепенно рассеивается, он снова мог мыслить здраво. Правы были предки: когда ты голоден, ты живешь лишь охотой, когда ты сыт, тебе открыты любые чувства. Такие минуты они с Ульрикой обычно проводили вместе… Что-то опять больно кольнуло сердце, так, что он непроизвольно впился ногтями в грудь. Нет, не все так просто, даже человеческая кровь не притупляет памяти.

Эйдан крепко сжал руками виски, пытаясь выбросить из головы навязчивый образ мертвой возлюбленной, заскрежетал зубами, но на этот раз сумел сдержаться, не закричать.

— Я помню о тебе, Ульрика, всегда буду помнить и никого больше не буду любить, как тебя, — сказал он себе.

Горящий взгляд был обращен к деревне — месту, откуда, скорее всего, и пришли охотники. Может, они еще там?

Отсюда деревня была не видна, но вампир чувствовал ее, даже за несколько миль. Он должен туда пойти и проверить. Но появиться там в нынешнем виде — верный шаг к погибели, а для того, чтобы отомстить, он должен быть жив.

— Да, моя одежда никуда не годиться! — на минуту он пожалел, что не женщина, тогда можно было взять что-нибудь из сундука Ульрики. Интересно, остались ли у нее родственники? Она никогда ничего не рассказывала о своей семье, несколько раз он пытался спросить, но вампирша отвечала молчанием. Ничего, он скоро узнает: если у нее был кто-нибудь, то он или они придут. Если узнают, конечно. Этот край настолько малонаселен, что сообщить о смерти Ульрики некому, разве что самому Эйдану или какой-нибудь перелетной птице.

— Так, что тут у нас? — остановив лошадей, загипнотизировав их взглядом своих болотных глаз, он склонился над обмякшим телом возницы. — Размерчик не мой, но кое-что забрать можно. Куртку, например.

Обчистив карманы убитого и позаимствовав часть его вещей, Эйдан соскользнул на землю. Ему предстояло вернуться домой и подготовиться к долгой вылазке «в люди». Теперь он жил не в землянке, — Ульрика сразу заявила, что не желает иметь ничего общего с вампиром, обитающим под землей — а в небольшом домике в чаще леса. Нужно ли пояснять, что своим уютом он был обязан безвременно почившей вампирше, а не ее спутнику жизни?