Переплетение. Рассказы - Александр Семёнов

– Ладно, – пообещал я, – дедушка старый, сослепу не разглядел…

Тут настоящие дети, то есть внуки, вместе с Леной в третий раз прокричали: «Дед Мороз!» Я откашлялся, забросил за спину мешок и двинул знакомиться.

Мы вызвали переполох! Старшая из дочерей, Нина, когда мы заявились, мыла на кухне кастрюли. Ей было немного за тридцать. Красивая, серьёзная и не привыкшая ждать от жизни подарков, – вот, что бы я о ней сказал. Сестра – Катя-старшая, и племянница – Катя-младшая, были для неё одинаковыми детьми.

Катю-старшую дети с бабушкой, смеясь и обещая что-то интересное, выманили из ванной. На вид Кате было лет восемнадцать. Выше среднего роста, тонкая, смуглая, никого не ждавшая в этот вечер, она предстала перед нами в коротком платье, с небрежно заколотыми, тёмными и влажными волосами. Совсем не похожа ни на маму, ни на сестру, – заметил я, но внимательнее разглядывать при Снегурочке не стал.

Единственным мужчиной в квартире был Дима. В его солидные годы никто не верит в Деда Мороза – и Дима, думаю, не верил, но с явным удовольствием подыгрывал ради маленькой Кати. Оба они были в ударе, и Нина была в ударе; по-моему, её вообще невозможно выбить из колеи. Подарки ведь так просто не даются, их надо заслужить: спеть песню, загадать Дедушке загадку, прочитать стихотворение. Дима сыграл на пианино что-то авангардное, Катя-маленькая изобразила под музыку зайчика и лису. Нина, нигде не сбившись, продекламировала: «Зима. Крестьянин, торжествуя…» А вот Катя большая, когда очередь дошла до неё, покраснела, с ногами забралась в кресло и закрыла лицо. Поднять её оттуда не удалось ни мне, ни Снегурочке.

Помог нам Дима. «Тебе что, не нужен подарок?!» – громко зашептал он, отнимая ладонь Кати от лица… Похоже, всерьёз обеспокоился: вдруг и правда не дадут?..

– Она умеет танцевать! – объявил он и попытался вывести Катю в центр комнаты. Она протестовала, упиралась, а когда Дима наконец стянул её на пол, выдернула руку и кинулась бежать. Но взгляд, брошенный через плечо, показался хитрым.

Возле двери Дима настиг её и, встав на цыпочки, что-то очень тихо сказал.

– Да ну тебя! – ответила Катя, рассмеялась и пошла за ним.

Бабушка, отыскав на полке диск, поставила румбу. Дима уверенно вёл, Катя слушалась его, как взрослого, в меру кокетничала, не избегала откровенных движений и поз. Она слегка запыхалась и разрумянилась; лёгкая, гибкая – теперь я даже не пытался скрыть, что любуюсь. Потом мы, как положено, водили хоровод: «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла…» Я держал Катину руку в своей, чувствовал сквозь варежку её тепло и сжимал немного сильнее, чем требует этикет. Она не отвечала, но и недовольства, по-моему, не выказывала.

Снегурка не дала мне забыться, толкнув кулаком под рёбра. Мы и так задержались вдвое дольше положенного, а будь моя воля… На прощание я открыл по просьбе бабушки шампанское, передал бутылку Кате и в последний раз встретился с ней взглядом.

Лена выговорила мне по пути в офис:

– Непрофессионально себя ведёте, дед мороз. Нельзя заглядываться на детей, даже молодых и красивых.

– Не буду, – ответил я.

– Верю, – кивнула Лена, обернувшись ко мне. – Глаза, а особенно уши, такие честные-честные…

Уши мои, к слову, горели от петель, весь день державших бороду.

Лена жила недалеко от офиса, и, получив расчёт, мы пошли к ней. По дороге без конца смеялись, вспоминали сегодняшние приключения, жалели, что магазины закрыты, а то бы накупили мандаринов и шампанского. Ужасно хотели есть. Возле дома чуть не споткнулись о коллегу: Дед Мороз в боевом облачении лежал на тротуаре в пятнадцатиградусный мороз. На вопросы, кто он и как дошёл до такой жизни, дедушка не ответил, пробурчал что-то невнятное и опять уснул. Пришлось затащить его в подъезд и растянуть возле тёплой батареи.

Потом, хохоча без передышки, мы поднялись к Лене; как нельзя кстати, её родителей не было дома. Успокоившись и выпив немного, включили медленную музыку, стали танцевать, но Лена поморщилась:

– Не могу… Спина болит, никогда столько не сидела в машине.

От массажа не отказалась. Попросила отвернуться, разделась до пояса, легла на диван. «Готова!» Я принялся разминать худенькую, рыжую от веснушек спину. Лена вмиг присмирела, только вздыхала в такт движениям рук, а знала ли она, что в мыслях я прикасался к другой спине?.. Надеялся, что нет.

Мы встретились ещё раз, другой, стали видеться почти каждый день. Не помню, чтобы мы хоть раз поссорились. Я не чувствовал почти десятилетней разницы в возрасте и вскоре привык к мысли, что у меня есть девушка… хоть и не та, о которой я продолжал думать всё это время.

Я много работал – без бороды я юрист – и надеялся, что её лицо, адрес, телефон, если их не тревожить, со временем уйдут из памяти. Но, похоже, надеялся зря. Доходило до смешного – утром еду в метро и вдруг оглядываюсь… Порой так и тянуло набрать номер, но я знал, что никогда этого не сделаю. Лена такого не заслужила.

Была у Лены одна, как я считал, причуда: она не хотела, чтобы я видел её с однокурсниками, запрещала встречать после занятий. Я же познакомил её с родителями, с друзьями – и ровесниками, и солидными дядями, которые в будущем могут дать работу. Позвал в поход на Алтай, куда мы с ребятами выбираемся каждое лето. Лена боялась, что мама будет против, но мама отпустила, и Лена прошла все наши тропы, нигде не устала, не заворчала, не чихнула даже после купания в горном водопаде. Все поздравляли меня с такой находкой, а я однажды подумал: наконец-то встретил классную сестрёнку. У меня никогда не было сестры, только два младших брата, и те двоюродные…

Но как об этом сказать? Это просто, когда у себя дома размышляешь, а увидел честные синие глаза – и не понимаешь, как можно их огорчить. Я молчал, начинал потихоньку злиться на себя, и не знаю, чем бы всё закончилось, если бы Лена не опередила. Ясным и прохладным октябрьским вечером, когда я провожал её домой, она вдруг обернулась ко мне и положила руки на плечи.

– Извини, что сразу не сказала, – виновато произнесла она. – Уже неделю хочу, не решаюсь. В общем… я встретила другого человека.

– И он так хорош? – спросил я, краем сознания отметив, что, кажется, ревную. Вот уж не ожидал…

– Ага, – кивнула Лена и засмеялась. Мыслями уже с ним…

А до меня наконец дошло, что теперь я свободен и могу звонить! И тут же понял, что некому звонить: номер забыл. И адрес тоже. И нигде у меня они не записаны.

Сейчас я даже не знаю, забыл их в тот миг навсегда или просто от неожиданности на минуту выронил. Потому что Лена, понизив голос, сказала:

– Не грусти. У меня есть для тебя один сюрприз. Ты заслужил.

– Какой сюрприз? – спросил я.

Она помолчала немного, будто собираясь с мыслями, и продолжила издалека:

– Мы до сих пор вспоминаем тот день и хохочем, как сумасшедшие.

– Какой день?

– Ну как какой? Когда я вошла в квартиру, и чуть не упала, её увидев! Кстати, рассказала о тебе, она помнит. Думаю, не против познакомиться.

– Она – это кто?

– Екатерина Дмитриевна, кто же ещё. Она мой препод в институте, англичанка. Представляешь, какой был кайф гладить её по голове и говорить: Катенька, спой дедушке морозу песенку?!

И здесь мы точно стали похожи на двух сумасшедших.

Переплетение

Евгений Костров, а для друзей просто Жека, двадцативосьмилетний кудрявый крепыш, прячет в карман телефон, тянется, хрустнув позвонками, и выводит на монитор неоконченный чертёж силовой установки. Аванс давно получен, сроки поджимают, мозги после обеда ленятся, – придётся, наверное, дома досоображовывать… Жека ухмыляется: вспомнил Настино словечко. Настя сейчас и звонила, говорила о дочери. О ней можно говорить без конца, тысячи обедов не хватит. Полина – барышня серьёзная, на будущий год пойдёт в школу. Две недели она мечтала познакомить папу с подругой: девочки вместе ходят в садик, в бассейн, занимаются бальными танцами и, кажется, вовсе друг от дружки не устают.

Родители подруги не отпускали её в гости. Полина не сдавалась, хныкала, упрямилась подключала к переговорам маму с бабушкой и наконец добилась своего.

Ранняя весна, пятница, вторая половина дня. Нежный, солнечный мороз и предвкушение свободы. Разделавшись с работой, Жека скатывается с десятого этажа, вылетает на улицу, садится в машину, заводит мотор, ставит на вертушку диск… Восемь песен – и он у цели.

Дверь открывает Настя – бывшая жена, а последние два года просто Настя. Она, как обычно, подставляет щёку для дружеского поцелуя и ускакивает в комнату заниматься аэробикой. Вечно занята; единственные часы, которые можно потратить на себя, – когда папа в гостях… А в коридоре лицом к лицу с Жекой остаётся Виктория – хитрющая с виду девица шести лет в джинсовом комбинезоне и каштановых локонах.