Позитивные изменения. Том 2, №4 (2022). Positive changes. Volume 2, Issue 4 (2022) - Редакция журнала «Позитивные изменения»

дедушка, ему сейчас 78 лет. У него фабрика — 16 000 кв. м, 400 сотрудников. Он — шейник (так называют людей, получивших травму спинного мозга в шейном отделе. — прим. ред.), такой же, как и я. И он производит самые крутые в мире катетеры, мочеприемники. Там же у него гостиница — два шикарных корпуса, соединенных между собой стеклянной крышей. Между двумя этими корпусами растут деревья, есть прекрасный ресторанный дворик. Идею коттеджей рядом с фабрикой «Обсервер» мы у него взяли, только добавили кухню.

И ты, живя три дня в этой шикарной гостинице или коттеджах, можешь попасть в любое помещение, даже в бассейн. Ты подъезжаешь, нажимаешь кнопку размером 30 на 10 см на стенке и попадаешь в любое абсолютно помещение. И ты только на третий день понимаешь, что живешь в замаскированном реабилитационном центре, где инвалиды-колясочники варят пиво прямо на кухне, там же готовят еду. Это все очень круто.

Я с ним сижу, разговариваю. У него свой виноградник где-то на Канарах, он меня угощает рислингом. Я говорю: «Слушайте, есть, конечно, идея фабрику построить, но, блин, мне уже 45 лет». Он говорит: «Рома, 45 — это самый возраст, чтобы вляпаться в авантюру, которая называется «фабрика». Вот я и вляпался.

По Швеции мы тоже очень много ездили. Там «страна победившего коммунизма». Тоже многое мотали себе на ус. Шведский министр соцзащиты теперь мой друг, я ему задаю вопрос: «Слушайте, понятно, мы к вам едем, у вас там будущее, но вы-то к нам зачем едете?». Он говорит: «Рома, когда у тебя денег как у дурака махорки, то сделать коммунизм — это легко. Но у нас денежки тоже заканчиваются, поэтому нам очень интересно, как все то же самое вы делаете без денег». Тоже интересный пример.

Мы уже начинали говорить про команду, что это одна из составляющих успеха. Расскажите, пожалуйста, чуть подробнее о своей команде сотрудников. Каковы ключевые роли у участников? Есть ли директора по развитию, операционные директора? Сколько человек у вас работает?

Все не так сложно. Мы настолько сейчас быстро меняемся и растем, что наша оргструктура не успевает за изменениями. У нас сейчас четыре юрлица — у каждого свои задачи и виды деятельности, общественная организация, производство, дистрибуция.

Мы в январе 2022 года открыли швейный цех. Шьем все подушки, спинки, основания сидений сами. Там есть руководитель, и я туда даже не заглядываю. Идеально просто все работает. На производстве тоже есть главный инженер, он же мой компаньон, есть руководитель производства, которого мы переманили с завода «Янтарь». Туда я заглядываю и направляю. Но базово мои коллеги все равно тянут сами всю операционку. Есть отдельно реабилитационный центр. Им руководит девушка, которую мы переманили из Правительства Калининградской области. И тоже у меня голова не болит. Я где-то какие-то стратегические решения принимаю, на планерках присутствую, но базово — это все равно практически автономное подразделение.

Честно говоря, глаза боялись, а руки делали. Когда мы дошли до того, что я физически не мог сам тянуть все процессы, я вынужден был делегировать. Сейчас не хватает руководителя отдела продаж, директора по развитию. Подрастем немножко, и они появятся.

Когда вы поняли, что стали медийной и публичной личностью, появилось внимание со стороны СМИ и органов власти? В какой момент это произошло?

Мне всегда было важно выступать на публике, делиться своими идеями, зажигать ими людей и т. д. Просто, когда я в 2004-м сломал шею и был сумасшедший недостаток информации, именно в то время появился широкополосный интернет, первые форумы, и я начал писать о том, что со мной происходит. У меня уже тогда была толпа подписчиков, потому что для всех это была живительная влага, информация о том, как, куда и зачем поехать на реабилитацию.

Дальше, когда мы организовали общественную организацию инвалидов «Ковчег» и начали что-то делать, у этой организации появился авторитет. Мэр города, губернатор знали, что ребятам из «Ковчега» можно доверять. То есть мы — та сумасшедшая организация, которая, к примеру, получив грант на 100 000 рублей, добавила своих 100 тысяч, еще 100 тысяч собрала с калининградцев, все это вложила в проект и что-то полезное сделала. Где-то в районе 2013 года активная деятельность началась. И мы с этим авторитетом уже начали реально развиваться.

Насколько изменилась ваша жизнь после этого?

Она изменилась настолько, что раньше у меня был девятичасовой рабочий день, сейчас стал 15.

Наверняка, у вас были периоды, когда казалось, что все, тупик, не получится, дальше никак. Что помогало вам в такие моменты?

А я оптимист. Я знаю, что все получится. Всегда.

Я своим дочкам говорю: «Ты знаешь, в чем разница между мной и вот тем человеком? Он, начиная очень крутое дело, сразу знает, что стакан наполовину пуст, и потому почти наверняка у него ничего не получится. Он берется за любое дело, но изначально настроен негативно. И Вселенная его слышит: «Ладно, как скажешь».

За что бы я ни брался, даже уже когда совсем пропащее дело, я точно знаю, что получится. Не так — так вот так раскорячимся. Полетим не напрямую, но мы все равно долетим, куда надо.

Получается, вы сторонник позитивного мышления?

Наверное. Это все идет не от того, что я книжек начитался, это мое внутреннее ощущение. Так всегда было. Я знаю, что всегда все получится.

Когда приходится рассказывать о результатах вашей деятельности, в каких «измерениях» или «величинах» вы это делаете? Есть ли у вас специальная система оценки результатов, воздействия проекта?

Например, у нас есть анкеты удовлетворенности клиентов, получивших наши коляски, и анкеты для людей, которые были у нас на реабилитации. Они в конце курса пишут, что понравилось, оставляют свои пожелания и т. д. Это все важно. Потом мы на консилиуме это все читаем. Но живое общение с людьми лучше. Так, мы часто в конце реабилитационного курса стали делать посиделки у костра. Мы жарим шашлыки, едим плов и в такой неформальной обстановке общаемся с ребятами. И это гораздо круче. Люди расслабляются и рассказывают тебе: «Слушайте, у меня главный эффект даже не то, что у меня колено начало гнуться, или я из коляски встал и начал ходить с ходунками, а что ко мне начали приезжать дети, которые меня за последние три года стали ненавидеть. Они за два месяца от меня отдохнули и стали приезжать, сказали, что со мной хочется общаться, потому что я стал позитивным и интересным». Такие вещи в