Анисовая водка для поющих бабуль - Юрий Хвалев

— Если хотите Лев.

— Хочу… — произнёс шёпотом дирижёр, а сам подумал: «Не хочу, чтоб ты был Бобровым».

Творческие натуры очень ранимы, особенно после того, как ты услышал знакомое — «Бобров». Воспоминания детства нахлынули неожиданно, сами собой, будто свежая волна моря, разбиваясь об утёс, покрыло загорелое тело прохладными прозрачными бусинками. Сердце Александра Сергеевича успокоилось, потому что он подумал о маме, вспомнил, как она стоит под душем и, не стесняясь его, обливает тело, потому что он ещё маленький и ничего не понимает. Дирижёр вынырнул из детства с чувством благодарности, для большей убедительности он собирался чувственно вздохнуть, но чей–то испепеляющий взгляд его сжигал. Это зажигала Лаура. Не мигая, она смотрела на него в упор. Дирижёр, что называется, взглянул ей навстречу. Его лицо стыдливо порозовело, потому что Лаура, оголилась. Точно так же, как когда–то мама. Александр Сергеевич уловил поразительное сходство. Он даже закрыл глаза, возможно, рассчитывая выудить из детства мамину внешность. Переполненный любовью он с радостью, будто весенний цветок, открылся. Лаура растворилась, лишь лёгкий аромат её духов продолжал будоражить воздух.

— Лев, где Лаура? — без обиняков спросил дирижёр.

— Что влюбился? — улыбнувшись, политтехнолог показал ровные зубы, словно рядом был объектив фотоаппарата.

— М–м–м, — промычал в ответ влюблённый дирижёр. — Я только хотел…

— 3-

Капитан ФСБ, находившийся в самом соку возраста зрелого мужчины, если исходить из средней продолжительности жизни сильного пола, которая в России приблизилась к шестидесяти годом. Так вот Игорь, так звали капитана, сидел практически без дела, если не брать в расчёт его мысли, которые особой оригинальностью не отличались. Ему хотелось немедленно в семью: к жене, пятилетнему сыну и грудной дочке; сесть на диван и включить телевизор. К концу рабочего дня все дела сами собой кончаются, по крайне мере на сегодня. Поэтому он просто смотрел в одну точку и убивал время. Минуты медленно бежали, будто к ним привязали гири. Когда бег по кругу секундной стрелки заканчивался, и очередная минута гибла, капитан хлопал ладонь по столу, будто там притаилось ненавистное насекомое. Встать и уйти просто так, капитан, естественно, не мог. Потому что в кабинете напротив, сидел начальник, который взял моду работать допоздна. Когда капитана позвали в соседний кабинет на столе лапками вверх лежали мухи — семь идеально придушенных жужжалок.

— А–а–а, капитан, — начальник был немного удивлён. — Хорошо, что зашёл. Есть дело.

— Слушаю вас.

— Вот, видишь! — для убедительности начальник достал конверт. — Националисты опять поднимают головы. Мы живём в многонациональном государстве, и не можем допустить, чтобы кто–то снова разыграл национальную карту. Всё должно быть под контролем.

В ответ капитан кивнул.

— Сегодня, ровно в девять, автобус с националистами отправляется в агитационный круиз. Твоя задача: во–первых, стать пассажиром этого автобуса, во–вторых, втереться в доверие и, в-третьих, вычислить главаря.

— А в-четвёртых, — капитан задумался. — На худой конец сделать как всегда: подбросить оружие, взрывчатку, наркотики и антисемитскую литературу.

— В принципе, да. — Начальник некрасиво зевнул. — Но только после того, как заговор будет раскрыт. Иди, выполняй.

— Есть выполнять.

— 4-

Навстречу во всю светившемуся солнцу по автомагистрали мчался автобус. Правда, за автобусом, будто привязной аэростат, увязалась дождевая туча, которая сбросив остатки воды, постепенно таяла в бесконечном небе. Прямые капли весело хлестали по крыше, косые, тоже не оставаясь в долгу, будто не прошеные гости, стучали по боковым стёклам. В фейерверке брызг развивались разноцветные ленточки радуги.

— Шеф–повар, ты куда разогнался?! — политтехнолог сделал ещё одну попытку осадить зарвавшегося шофёра. — Ну–ка, сбавляй скорость!

— Сейчас, обгоню тучу, — шеф–повар плавно заложил вираж. — И сбавлю.

— Дождь же кончился! — не унимался политтехнолог. — Кругом светит солнце!

— А на моей стороне ещё идёт, — дирижёр приоткрыл окно и в автобус, словно из пульверизатора прыснули облаком измороси. — Ух–ты, прохладно.

— Нам страшно! — хором завопили девушки с веслом. — Дурак! От такой скорости с ума можно сойти.

Лаура на мгновенье отстранилась от убегающего ландшафта и, кивнув в сторону шеф–повара, покрутила пальцем у виска.

— Ну всё, жму на тормоз, — шеф–повар придавил педаль, та чуть оказав сопротивление, пошла вниз. Только стрелка спидометра, застыв на отметке 160 км/ч, стояла как вкопанная. — Ты у меня сейчас получишь подзатыльник, твою мать. — Шеф–повар злобно замахнулся. — Ну–ка мигом на место!

Машина вовремя сбавила скорость, потому что за поворотом торчал, на скорую руку установленный запрещающий знак: со скоростью больше сорока ехать запрещено. В ста метрах за знаком, ожидая автобус, стоял капитан, переодетый в рыбака уже готовый проголосовать. Чуть дальше в кустах на всякий случай, если автобус не остановиться, притаились сотрудники ДПС. Уже выписанные штрафные квитанции обжигали им руки.

— Лев Львович! — воскликнул шеф–повар. — Рыбак голосует, возьмём?

— Александр Сергеевич, как думаешь, не помешает? — спросил с подвохом политтехнолог.

Дирижёр, посмотрев на Лауру, почувствовал, что от легкой влюблённости, которая так кружила ему голову, не осталось и следа. Пришло другое чувство — ревности, высшая точка любовной страсти. На такой высоте сердцу не прикажешь.

— Не стоит, у нас же спецрейс. — Дирижёр побаивался ухажёров.

— Ладно, притормози! — велел политтехнолог.

Автобус остановился, дверь автоматически отъехала, и капитан–рыбак шагнул на одну ступеньку.

— До круглой платины, подбросите? — спросил он.

— Садись, — разрешил шеф–повар.

Капитан затащил увесистый рюкзак, окинул взглядом окружающих и сел рядом с Лаурой. Дирижёру сделалось дурно. В конце салона подал голос медведь, который положив голову на коробки, всё ещё спал, правда, сон был уже не такой глубокий, возможно, топтыгин, предвкушая очередную выпивку, заранее подавал голос.

Автобус тем временем тронулся.

— Девчонки, дайте медведю водки, — приказал шеф–повар.

— Мы больше не будем его спаивать, — в один голос запротестовали девушки с веслом.

— Ты тут кончай командовать! — осадил шеф–повара политтехнолог. — Смотри лучше за дорогой.

Шеф–повар хотел огрызнуться, но от ранее услышанных слов самопроизвольно прикусил язык, поэтому прозвучало нечленораздельное бормотанье:

— Бу–бу–бу…

Капитан успел разглядеть Лауру и, хотя та была в национальном балахоне, предположил по её васильковым проникновенным глазам, что в сексе она кудесница.

— Погода замечательная, — обращаясь к Лауре, сказал капитан. — Правда?

— Погода, как погода, — вступил в диалог дирижёр. — Тоже мне донжуан нашёлся.

— Но Саша, погода действительная замечательная, — Лаура улыбнулась. — Скажите: вы по какой рыбе специалист.

— По крупной. — Капитан пододвинулся к Лауре. — Ловлю чем больше, тем лучше.

— Дырку ты от бублика здесь поймаешь. — Сжимая в кармане фигу, не унимался дирижёр.

Капитан, посмотрев на дирижёра, сделал единственный верный ход. Этот увалень с лицом ребёнка по уши влюблён в сексапильную девицу Лауру. Поэтому следовало сыграть на любовных противоречиях: во–первых, закадрить Лауру и через неё раскусить главаря, во–вторых, довести ревнивого соперника до белого каления, чтоб тот, теряя голову, сам полез на рожон и выдал, в конце концов, главаря. И, в-третьих, если произойдёт осечка вызвать влюблённого на дуэль. В своей победе капитан не сомневался.

— Лев Львович. — Шеф–повар остановил автобус и достал карту. — Если я не ошибаюсь нам нужно сворачивать.

— Где?

— Вот здесь, на просёлочную дорогу. А через сто километров обозначена первая деревня.

— Так сворачивай!

— Но там нет никакой круглой платины.

— У вас, наверное, новая карта. — Капитан словно был готов к этой заминке и достал свою карту. — Вот здесь, смотрите, всё есть.

— Высадить его! — настаивал дирижёр, у которого внутри всё закипало. — Тоже мне тень на ясный день наводит. Там нет, а у него есть.

— Поехали! — теряя терпение, скомандовал политтехнолог. — Время!

— Четырнадцать часов тридцать одна минута, — сказал шеф–повар и автобус тронулся.

— 5-

Автобус, сглаживая неровности дороги, мягко покачивался влево и вправо, будто в колыбели, слегка клевал носом и некрасиво, как подвыпившая актриса, задирал зад. По салону гулял прохладный сквознячок. Деревья, будто огромные опахала, заносили насекомых, которые от нечего делать старались друг друга пережужжать. В природе доминировал жизнеутверждающий зелёный цвет.