Экипаж - Жозеф Кессель

Пока Жан стоял, напряженно вытянувшись, а лоб его покрывался испариной, капитан не сводил с него своих словно позолоченных отраженным в них солнцем глаз.

На плечо Эрбийона легли крепкие пальцы, и голос, одаривший его несказанной благодатью, произнес:

– Довольно почестей. Пойдемте, я покажу вам машины.

Вскоре они были уже на участке рядом с бараками. Опоясанное четкой лентой дороги и украшенное размытой бахромой растущих вдали деревьев, впереди расстилалось широкое и плоское поле, резко заканчивавшееся и переходящее в два крутых склона, которыми и обрывался пейзаж. От вогнутого разлома на севере поднимался голубоватый речной пар, на юге – сероватый дымок, исходивший от человеческого жилья. Таким образом Жан определил, где протекает Висла и где находится селение Росни. Ему не терпелось поскорее все изучить. Его жадный взгляд хотел мгновенно вобрать в себя все, что находилось на местности и что могло бы в будущем пригодиться в его связанной с риском жизни. От огромных, похожих на соборы с усеченными верхушками ангаров он пошел к рассеянным по полю группкам механиков, к белому полотну, растянутому на земле в виде широкой буквы «Т» для обозначения направления ветра. К своему глубочайшему удивлению он обнаружил, что летное поле на фронте было в точности таким же, как и в тылу, где он проходил обучение.

Тели, между тем, наблюдал за ним. С самого первого мгновения Эрбийон ему понравился, несмотря на его кричаще новую офицерскую куртку и ненужную кожаную амуницию, открытыми чертами лица, волевым лбом, бесхитростными светлыми глазами и тем порывом, который делал его тело в целом столь подвижным. Однако свою симпатию капитан Тели мог проявить только в виде шутки.

– А вас не назовешь жаворонком, новичок, – сказал он вдруг.

Эрбийон вздрогнул.

– Знаю, – продолжил Тели, – вы поздно прибыли. Но на вашем месте я бы все равно встал с первыми лучами солнца, чтобы посмотреть на вылет товарищей.

Жан не осмелился повторить то, что ему сказал ординарец, а опустил голову. А неумолимый капитан продолжал:

– Вы молчите. Ладно. Тогда расскажите мне, чему вас обучали.

– Да… всему, господин капитан.

– Ну, это уж слишком.

Эрбийон, уязвленный, стал перечислять свои познания: работа с радиопередатчиком, регулирование, фотосъемка. Тели прервал его:

– А смотреть вы умеете?

На этот раз офицер-стажер решил, что капитан шутит. Недвусмысленный тон Тели стер улыбку с его лица.

– Пусть не покажется вам это странным, но необходимо научиться смотреть, – сказал он, – уверяю вас. И для этого может потребоваться немало времени.

Он спросил его еще о многих технических деталях и при любом ответе Жана ворчал:

– Посмотрим, посмотрим, это не так-то просто.

Однако ничего похожего на вопрос, которого молодой человек все время ожидал и который казался ему самым главным – относительно его отваги – от Тели он так и не услышал. Это умолчание задело Эрбийона за живое: он усмотрел в нем пренебрежительное отношение. Недавний испуг полностью рассеялся, и на этой равнине, где солнце и воздух благоприятствовали полету, он ощущал себя не подвластным страху. Он решил это доказать.

– Господин капитан, когда я смогу подняться в воздух? – спросил он заносчиво.

– Если будет хорошая погода, завтра я возьму вас с собой, – ответил Тели на вопрос, который, судя по всему, его не удивил.

– Мы полетим на линию фронта? – уточнил Жан.

– Нет, в Монте-Карло.

Несмотря на эту насмешку, Эрбийон опять спросил:

– Мы будем сражаться, да, господин капитан?

Тели посмотрел на него с выражением какой-то насмешливой нежности.

– Очень надеюсь, что нет, – ответил он. – Если бы при каждом вылете приходилось сражаться, нашей профессии была бы грош цена.

Молодой человек сдержался, не выразив своего удивления и разочарования, однако капитан догадывался обо всем, что чувствовал офицер-стажер: он желал продемонстрировать свою храбрость, проявить героизм в битве, прославиться, был убежден в необходимости ежедневного проявления отваги. Он вспомнил свое собственное прибытие в эскадрилью три года назад и свои собственные мысли, так похожие на те, что он читал в глазах Эрбийона. Ему захотелось многое разъяснить ему, однако он понимал, что молодой человек не поверит ему, и подумал: «Отличное пополнение».

Он и не заметил, что эта похвала относилась, скорее, к тому юному младшему лейтенанту, каким был он несколько лет назад, чем к стоявшему перед ним офицеру-стажеру.

– Вы полны отваги, я уверен в этом, – сказал он по-доброму. – У новеньких всегда больше смелости, чем у нас, утомленных.

Вдруг он нахмурил брови, бросил взгляд на летное поле и стремительно направился к группе, собравшейся возле ангара. Чтобы не оставаться в одиночестве на обширном поле Эрбийон пошел за капитаном.

Вскоре они оказались возле ангара; с одной стороны чехол на нем был приподнят, обнажая его высокий неф и смутные очертания самолетов. Механики беспечно болтали друг с другом. Посреди них, сидя на баке с бензином, толстый лейтенант курил очень старую трубку. Когда капитан подошел, мужчины подтянулись; офицер, не пошевельнувшись, широко улыбнулся:

– Отличная погодка, не правда ли, старина Тели? Ты не летаешь?

Он блаженно потянулся.

– Ты что, дежуришь для того, чтобы погреться на солнышке? – неожиданно закричал капитан. – Посмотри вверх.

В его голосе, в потемневшем взгляде сквозил гнев, и Жан удивился, увидев, как строгий начальник сменил приветливого и насмешливого молодого человека. Однако толстого лейтенанта это нисколько не встревожило. Проследив за рукой Тели, он поднял глаза на указатель направления ветра, находившийся на ангаре и невозмутимо сказал:

– Этот чертов бриз дует все время в разные стороны. – Он подал знак двум мужчинам и направился к гигантской «Т», чтобы изменить ее положение. Когда он вернулся, Тели проворчал:

– Толстый бездельник.

Потом сказал Жану:

– Эрбийон, представляю вам моего старого товарища, Марбо, начальника наблюдательной службы и лучшего среди них.

Офицер-стажер с уважением разглядывал того, кого капитан отрекомендовал подобным образом, и опасался, как бы лейтенант не был задет упреками, прозвучавшими в его присутствии. Однако толстяк сказал:

– Благодарю за то, что вы были здесь, мой молодой друг. Тели не хотел уж слишком уронить мой престиж в ваших глазах, иначе я бы услышал что-нибудь похлеще.

Тели не смог удержаться от смеха:

– Ты же хорошо меня знаешь, слон ты эдакий, – проворчал он, потом спросил: – Бертье давно улетел?

– Примерно два часа назад, капитан, – ответил один из механиков.

– Пора бы уже ему и вернуться. Я поручил ему произвести беглый осмотр.

Марбо, вновь усевшийся на свой бак, состроил гримасу полного неодобрения:

– Некоторым никогда не бывает достаточно.

– Да, действительно, – рассеянно ответил Тели.

Он смотрел на нежно-голубое небо, на горизонт, дрожащий в неровном свете. Марбо пожал плечами.

– Тебе-то ведь небось тоже хочется полетать, а? – сказал он. – А подходящего задания нет.

– Пойду проверю новый мотор.

Эрбийон устремил на Тели умоляющий взгляд.

– Возьмите меня с собой, господин капитан, – попросил он.

– Я уже вам сказал: завтра, – сухо ответил Тели. – Я хочу, чтобы меня понимали. А пока изучите карту, это вам пригодится.

Глядя на капитана, удаляющегося к своему самолету, Марбо сказал Жану:

– Не изводите себя, старина. Тели – самый лучший парень на земле, но ему кажется, что он слишком молод для того, чтобы ему подчинялись. Вот и все.

Эрбийон никогда в жизни не мог бы себе представить, что существуют такие толстые и неопрятные летчики, как Марбо. Униформа грязно-голубого цвета, слишком широкая, свободно болтающаяся на крепких ногах и руках лейтенанта; его тело и шею облегал серый армейский свитер; на ногах пара сабо. Со своей с зазубринами трубкой, зажатой между мелкими желтыми зубами, он смахивал на мирного фермера, который под конец дня предается размышлениям.

Словно разгадав мысли молодого человека, Марбо заговорил:

– Прежде всего – все должно быть удобным. Комната, искусная кухня, хорошая трубка – вот и порядок. Я научу этому вас. Если все с умом наладить, то выкрутиться можно даже с вашим денежным содержанием.

Он принялся излагать свой взгляд на использование бюджета, который, как он предполагал, окажется в распоряжении Эрбийона. В офицерскую столовую за питание офицеры-стажеры вносили только по три франка в день. Ему выдадут армейские штаны и куртку, которые портной подгонит под его размер, чтобы он мог сохранить свою новую униформу. Заплатив за табак, у него еще останется кое-что про запас.

Жан слушал со смутным опасением, что и Марбо, в свою очередь, тоже решил над ним подшутить. Не может быть, чтобы это и были первые рекомендации, которые давал ему его непосредственный начальник! На том самом месте, где его буквально сжигала героическая лихорадка, он слышал какие-то хозяйственные расчеты. Немыслимо!