Шикша (СИ) - А. Фонд

Волосы были как пластилин. Интересно, когда я их в последний раз мыла?

Под курткой у меня оказалась старая темно-синяя рубашка в рубчик с круглым воротничком и застиранный ситцевый бюстгалтер. Под штанами — трусы. Вот и вся моя одежда.

Косынкой я обмотала одну ступню, подложив туда немного сфагнума. Сильно от гнуса это меня не спасет, но хоть так. Вторую ногу я как смогла — перевязала носовым платком, она была менее защищена.

Спохватившись, что прошло уже больше времени, чем я себе разрешила, я со стоном поднялась на ноги. Болело все — остро ныла спина, где-то я видимо ее дернула, когда выбиралась из болота, огнем горели искусанные и исцарапанные ступни, невыносимо зудело лицо и руки, разрывалась от боли голова.

Весело, в общем.

Я натянула капюшон с сеткой и потихоньку, словно древняя старушка, поковыляла вниз. Спуск был крутой, вниз идти было значительно тяжелее, чем наверх.

Чем ниже я спускалась, тем растительность становилась колючее, мягкий хвощ сменился кустарничками — ерником и багульником, которые больно кололись. И мошки опять стало ой как много.

Лес оказался смешанным, кроме карликовой березки и старых лиственниц здесь попадались ели и было много густого высокого тальника, усыпанного мохнатыми желтыми сережками. "Ива шерстистая", ­— почему-то некстати вспомнила я. Здесь было безветренно, душно и остро пахло кисловатыми листьями ив. Я прокляла все на свете, продираясь сквозь переплетение ветвей этих грёбанных ив, чихая и отплевываясь от едкой пыльцы.

Наконец, тальник стал еще гуще, выше моего роста, и я уже ломилась, как слон, путаясь в гибких побегах и постоянно падая. Вдруг передо мной появился глубокий ручей, перепрыгнуть который было невозможно. Я немного прошла вдоль него, но конца-краю этому было не видно. Течение здесь было сильное, но перебираться все равно нужно. Матерясь и проклиная все на свете, я принялась раздеваться догола. Свернув вещи в узел, я зашвырнула его на ту сторону и стала торопливо переходить, судорожно похлопывая себя от мошки и комаров. Вода была настолько студёной, что у меня аж сердце сжалось. Но я заставила себя окунуться по шею и умылась, смывая едкий пот, кровь и грязь с лица. Волосы мочить не стала.

Остро хотелось пить, но я сдержалась. На болоте воды нахлебалась, пока хватит. А то опять в туалет захочу. Я поёжилась, вспомнив прошлую попытку. И потеть буду. Тем не менее я прополоскала рот, пару раз задержав воду во рту, смачивая сухой язык. Этого достаточно.

Перебравшись на тот берег, я принялась торопливо одеваться, стуча зубами от холода. Да и назойливая мошка особо не давала шансов расслабиться.

Одевшись, я полезла наверх, ломясь сквозь заросли, как бегемот. Ветки тальника качались и равнодушно шумели. Через пару секунд я опять была покрыта с ног до головы пыльцой вперемешку с пылью, которая на влажном после купания теле подсыхала в едкую корочку. Можно было и не мыться.

Когда я вылезла, передо мной оказалась небольшая прогалина, которая обрывалась глубоким оврагом.

Я не представляла, как туда спуститься, поэтому пришлось идти в обход. Солнце припекало и идти по спутанному кустарничку стало еще тяжелей. На мошкару я уже не обращала внимания, всё шла, механически переставляя ноги, словно на автопилоте.

Остро захотелось пить. Я уже сто раз пожалела, что не попила там, в ручье.

С каждым шагом жажда моя всё нарастала.

Зацепившись ногой за корень, я упала, пребольно ударившись коленкой. Немного полежала, приходя в себя. Сил больше не было.

Внезапно мой взгляд зацепился за траву — среди багульника и веточек голубики зеленели похожие на мелкий хвойный ёршик побеги, густо усыпанные черными блестящими ягодками.

Шикша, — вспомнила я и принялась торопливо рвать ягоды. Их было немного, но я таки смогла набрать довольно большую горсть. Усевшись под молодой елкой, я бросила пару ягод в рот и принялась медленно-медленно жевать. Тугие прошлогодние плоды лопались на языке, пресновато-безвкусный водянистый сок казался мне сейчас райским нектаром. Крупные косточки я тщательно разжевывала, говорят, в них много полезных веществ, а мне сейчас очень нужны силы.

Я забросила в рот еще горсточку ягод и хмыкнула — мои руки покраснели от пятен сока. Любопытно, что мошка на них теперь не садилась. Обрадовавшись, я принялась натирать руки и ступни ягодами шикши. Немного сока нанесла на лицо и шею. Остальное жадно доела.

Эта вынужденная остановка придала мне немного сил. Так что буквально через пару минут я уже шагала по лесу. Здесь было тепло, пахло прелью. Кустарничек сменился подлеском, затем деревья стали еще выше и гуще. Усталость, плохое самочувствие и пережитые страхи сделали меня ходячей куклой — я машинально переставляла израненные ноги и мало на что обращала внимание. Подул хороший такой ветерок, и хоть я шла между деревьями, но просветы здесь были достаточно большие, так что гнус прекрасно выдувало. С облегчением, я скинула капюшон и накомарник, расстегнула куртку.

Это меня и спасло.

Когда сзади раздался разъярённый рёв и шум, я обернулась — на меня несся медведь. Он ломился напрямик, с шумом и треском, подлесок лишь слегка замедлял его движение. Расстояние между нами все сокращалось. Я бросилась бежать, но понимала, что он всё равно вот-вот догонит. Когда между нами стало так близко, что можно было протянуть руку, я стремительно сорвала куртку и, выбросив руки высоко вверх -швырнула её на медведя. Он зарычал и принялся с остервенением драть её, оглашая округу злобным рычанием, я же со всей дури рванула вперед.

Не знаю, сколько я так бежала, не разбирая дороги, но, похоже от медведя я таки оторвалась. Скорее всего, это был дурной первогодка, иначе мне бы не поздоровилось. Охотничий трюк с набрасыванием куртки я откуда-то знала, но сколько не силилась вспомнить — не смогла. Еще и голова разболелась опять.

Лес оборвался внезапно и я, не удержавшись, с размаху съехала в овраг. При этом я больно ударилась головой о ствол корявой березы. От удара на миг потеряла сознание.

Очнулась от того, что мое лицо кто-то лизал и слюнявил. Открыв глаза, я увидела над собой оскаленную пасть волка со свисающей ниточкой слюны.

От такого ужаса сознание опять покинуло меня…

Откуда-то извне, сквозь пелену моего сумрачного сознания, стал проникать одуряюще-вкусный запах вареного мяса напополам с горьковатым дымом. Густой аромат еды заставил мой желудок громко заурчать.

— Ыых, — хрипло сказал кто-то и потряс меня за плечо.

Я моментально открыла глаза.

Надо мной склонился старик. По виду — абориген из самодийских народов, но точно определить я не