Стеклянная гора - Андрей Плигузов

5 августа 1984, Паланга

***

Ну, еще потерпии усни. И река разведет берега.И соседские девочки,подавая нам пить,на крестьянских качнутся ногах.Мы - небесное приращениескудных российских богатств,земляки. С нами водятсяхищные боги и нас обирают.Недалеко от рая,где Ева лепешки пекла,нам двоим постелили.Это можно на скрипке сыграть:просветление и невинность,и еще одна тема, прямок Господу Богу на праздник.А она не дается и дразнит,и новую жаждуникакая любовьне умеет уже утолить.И рассеянно детской рукой,стебельками цыганского мыла,легкой слюнкой молочнойпишут на спящей водеи черпают чашкойто, что после у нас на губахотливает речным серебром.

8 августа 1984, Паланга

***

Вставай пораньше - и уже назадне хочется. Ну, скажем, в полшестого.И в загородно-вогнутый пейзажвпорхнет неловкий самолет почтовыйи унесет тебя куда-нибудь,по небу пробежится - и отпустит,и снова можно жить, а ту судьбузабыть, забыть, или с чужою спутать.Писать стихи или учить детейчему-нибудь хорошему - футболу,ходить по пустырям, на пустотесбивать подошвы, дорожить собою,иметь приятеля, а лучше сразу двух,в кино поплакать, в темном вестибюлевдруг отразиться - и захватит духпохожестью. И маленький грязнуляпопросит три копейки на сироп.И подвернется прежний провожатый,какой-нибудь бетховенский сурок,и запоет, не попадая в ноты.

22 августа 1984

***

Машинка стучит.И в яркий кружок фонаряне пускает зеваку.Нагар от свечина позеленевших щипцахи овальная рама в простенке -пустая. А как одинаковоподводят глаза. А как перехватываетдыханье, и после машинка стучит,а соседка по даче не слышит.И тыща причинтосковать опустевшему деревцу вишни.И легче забыться в воскресномочищающем вкусе вина.А вишня томится, клонится,как будто не с этой землею сроднилась,как будто с японского переведена.

9 сентября 1984

***

                                                 Г.Б.Свет в головах стоит, не рассмотреть,какую плоть душа облюбовалаво сне, и нужно выходитьвсе в том же теле, с тем же провожатым.Они хотят, чтоб мы с тобой гуляли,беседуя (опять литература,и пара анекдотов о великих,и тот же Ад). Но мы под эти сводысошли неглубоко, и там видалисоветских мертвецов при орденах,и поклонились им. День,если воскресенье, так тягуч,и первый круг не страшен. Я откроюна той странице, где тебяубили, и спокойно прочитаю.Но вертится кошачий телескоп,и спичкой чиркают, и барственный Менухинроняет канифоль из-под смычка,и тень томится, ожидая новыхпопутчиков, и стережет у двери

август-сентябрь 1984

***

       И я бы мог, как шут

                          Пушкин

Гостиница "Лондон",У лавки зеленнойОкно полустерто, а тамдекабрист с полустертым лицом,Рылеев какой-нибудь,смотрит в стекло подорожеи мрачно парит над Россией.Солдат отставной,чухонцы идут за капустойи поп - вот его бы и клюнутьс налету. И шепчутсянаискосок от Сенатаостроносые тени, и метят,покуда язык не распухнет,в масонский учебник.И Пушкин огрызком пераприцелившись, ткнет наугад,и запоздалая дрожьбежит по веревочным плечикам кукол,и вот уже все замираютв искусственных позах.

25 октября 1984

***

                                    Н.З.Если о мертвецах - молчок,то не сходится устный счеттех, кого упрямо люблюс тем, что в Лену несет Вилюй.И уже известен предел –бороде не вечно седеть,и подсказки плести волнам.В кровь сдирает русло Синай,и вода опять солона,чисто с перьев течет луна,через голову кувырокотпускает птица-нырок.Поклониться ей не впервой,что ей птичьей трясти головой,если все - как с гуся вода.Силой пробуйте, а сам не дам.Ни словечка - а там тишина,и просторная катит волна,и на камне сидит человек,и выходят дочери реки поют, обступая его.И корабль несет на бокахналивные капли смолы,и какой-то бывший рифмачобещает нас подвезти,мертво скалится у руля.

24 ноября 1984

***

Середина ночи, улица клонит к порту,дети приехали, пригород смотрит в ноги,и за окномвсё глубже - огни, огоньки. На покатом полумы расходимся, как матросы,прижимаясь к стене.А на ржавую крышу звезда прилетает,как всегда прилетала. И люки скрипят,и дворовые снасти пузырятся.Моем руки, стоим над порогом и медлим,будто снимся друг другу. И ночныекораблики поворачиваются, и волосыпутаются, и забытая песенка проситсяночевать.

12 декабря 1984, Новосибирск

***

                                             Е.А.Вон, старуха летит,поправляя рукой потолки,и дудит в распаявшийся чайник:Ту-ту-ту! Домовой оседлал карандаши по воздуху лупит копытцеми пишет: Ту-ту-ту! Дверь с петель!В коридоре иностранные книжные духи,из бывших, тихо шепчутся,Ту-ту-ту! - говорят, - что,дождался? До полночи какая-то мразьнад Шекспиром сидела,заместо милиции,сторожила великую литературуи теперь: Ту-ту-ту! Ни души,ни словечка. У домашних божковдеревянные губы в крови. "Говоритрадиостанция", кажется, "Юность"!Вы слышите? Ту-ту-ту! Ту-ту-ту!

17-18 января 1985

***

Вечер, дождь золотой, неистощимый,достигающий лона, обнимает колени,крадется. Вечер, полная чашапоцелуев миндальных, полудетскойторжественной ласки. Двор бежитвпереди и сквозь ветвиоглядывается на влюбленных,и в скрещенных коленкахоткрывается вдруг прямизна,протяженность, и в речи –божественный клекот. И я помню,глаза закрывая, над локтеместь родинка, и она проплывает,как весенняя звездочка в Яузе,и мы забываемся...

18 марта 1985

***

Дом заперт, а хозяйка померла,И родственники растащили мебель,Резонно рассудив, что ей на небеУже не нужно этого добра.Вразброд, поштучно жизненный укладПустился кочевать, меняя крышу.Комод как будто вырос, стал повыше,Помолодел. А там тоска взялаДиван, который сморщился, поникИ сам не свой скрипит в чужой прихожей,Другой старухе мнет бока, не можетТерпеть собаку. И кого винитПриемник у чердачного окна,На шею накрутив ненужный провод?Судьбу, судьбу. И вот удобный поводПорассуждать, зачем нам жизнь дана.Все вещи врозь похожий видят сон:Ковровая дорожка, веник, ставни.Дай им пройти сквозь смерть и там, растаяв,Соединиться снова с мертвецом.Хозяйка поспешит стирать белье,Клопов травить, и мебель погрузитсяВ привычное сознание единства,Живущее лишь в памяти ее.

март 1983 - март 1985

***

                                          С.В.Возвращаюсь к тебе,огонек в гиперборейских снегах.На дощатый ковчегставлю ногу, и дымка-голубкавьет и вьет невесомые гнезданад нами, отнимая половину из прожитого.Узкий домик в покинутомдачном поселке нас укроеттряпьем, запасенным до новоголета. Мы попьем кипятка,наглядимся в огонь, иковчег заскрипит между голыхтеней, поднимаясь над школой,накренится в бурлящем пространстве,проплывет над развилкой дороги невидимо встанет в высотах.

30 июля 1985