Подпольный Алхимик - Эл Громов

Я успел отплыть от катера на десяток метров, когда случился второй взрыв. Я был уверен, что вы со слугой погибли. И просто чудо, что ты умудрился выжить после такого, брат…

Я слушал его, нахмурившись. Значит, после первого взрыва, который вреда Акке не причинил, он мог попытаться помочь своему брату и слуге, но предпочел попросту бросить их. Хорош братишка, нечего сказать! Впрочем, какая мне разница? Он бросил не меня, а своего брата, за которого теперь меня почему-то принимают… Безумие какое-то!

— Рассказывай про задание подробнее. Почему нас на него послали?

— Ну дак… ты ж совершеннолетним стал, а дар не пробудился… вот и запрягли в семейное дело…

— Совершеннолетним? — Внутри меня шевельнулось очень нехорошее предчувствие. — А во сколько тут наступает совершеннолетие?

— Дааа, брат, ну и стукнулся же ты головой, — с жалостью глянул на меня Акке. — В восемнадцать.

Мне стало очень, очень нехорошо. Но за годы своей настоящей жизни я научился не только изготавливать ценные зелья, но и почти в совершенстве владеть эмоциями, поэтому сейчас я изо всех сил постарался сделать так, чтобы ни один мускул на моем лице не дрогнул.

— Эй, ты чего так побледнел, брат? — вскочил Акке.

— Порядок, сядь, — велел я.

Поднял здоровую руку и осмотрел. На берегу реки было как-то не до того, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Когда ты только уплыл, причем буквально, из лап смерти, как-то все остальные вопросы отходят на периферию сознания. А сейчас я с удивлением разглядывал свою довольно тощую бледную руку с длинными, изящными, как у пианиста, пальцами. Нет, это не моя рука. Точнее, она могла бы быть моей — лет двадцать назад.

Я поднял взгляд и уперся им в зеркало, занимавшее часть стены рядом со шкафом. С трудом поднялся и побрел к нему.

— Брат, ты бы аккуратнее, а то ведь…

— Порядок, — оборвал я Акке.

Я стоял перед большим зеркалом, отражавшим меня в полный рост, и прилагал массу усилий для того, чтобы не разодрать глотку воплем бешенства, граничащего с ужасом. Нет, я не увидел в отражении незнакомца — это был все тот же я. Я — приблизительно двадцать лет назад.

* * *

Итак, пришла пора хотя бы кратко резюмировать весь тот безумный абсурд, в который я, величайший из алхимиков своего родного, но теперь бывшего королевства, умудрился вляпаться. По самые уши. И, похоже, что навсегда.

Для начала — кто я на самом деле? Меня зовут Акрам. Мне сорок два года. Всю свою жизнь я прожил в королевстве Джамалон… только в другом мире. Я был очень сильно одаренным магом. Лучшим алхимиком государства. Помимо способности к алхимии, у меня были и другие силы. Серьезные силы, которые помогли мне, безземельному, незнатному человеку из низов подняться почти на самую вершину социальной лестницы. Я стал приближенным самого короля. Стал его правой рукой. Стал ядом его правосудия. Нет, не палачом. Палач просто отрубал головы да работал на виселице. Я же убирал с пути своего господина тех, кто посмел угрожать твердости и непоколебимости его власти. И лишь от последнего врага — мятежника-узурпатора — не сумел я уберечь того, кому служил.

Воспоминания безудержным потоком проносились перед моим внутренним взором. Уносили в прошлое, заставляли впиваться ногтями в ладони до крови, сдерживая крик ярости.

Мой ритуал по перемещению в другой конец мира — моего родного мира — не сработал, и я перенесся в мир совсем другой. Как это возможно? Даже вообразить себе не могу. Не сталкивался я с настолько мощной и странной магией доселе.

Причем перенос мой был сопряжен с весьма странными последствиями. Я скинул двадцать четыре года своей жизни. Помолодел. Как такое вообще возможно? Это за гранью моего понимания. Это безумие. Это апогей абсурда.

Оказавшись в этом мире, я автоматически стал говорить на местном языке. Более того — в моей памяти всплывали странные для меня прежнего речевые обороты. Непривычные. Чуждые. Порой такие, которые мне, уважаемому алхимику, жившему при дворе короля, было попросту неприлично произносить. Но я их произносил на автомате, будто всю жизнь только и общался так.

Конечно, можно смотреть на вещи по-разному. Например, с той точки зрения, что мое знание местного языка и его особенностей существенно облегчит мое пребывание в новом мире. Но как же это все-таки бредово — обнаружить в своем сознании что-то чуждое, будто к ткани твоей старой, настоящей личности приделали дополнительную заплатку.

Так, ладно, философские рассуждения оставим на «потом», сейчас надо решать более насущные проблемы…

Я поднялся с постели и заходил взад-вперед по комнате. Да, это была моя комната в родовом замке семьи Акселя Ульберга. Парня, за которого какого-то хрена принимали меня! С этим разобраться бы надо в первую очередь, но я понятия не имею, как подступиться к этому вопросу.

Акке вывалил на мою несчастную голову ушат информации, после чего я попросил его оставить меня одного, чтобы переварить все в благотворной тишине уединения.

Итак, идем дальше…

Но я не смог продолжить аналитический процесс: в дверь постучались.

— Брат… — Акке просунул голову в открывшийся проем, — там родители вернулись. И они просто в ярости: на наш дом теперь повесили громадный долг за утонувший катер и потерянный товар.

Что ж, новая жизнь началась охренеть как обнадеживающе!

Глава 2

— Акке сказал, ты не помнишь ничего после взрыва? — хмуро спросил отец семейства, нервно измеряя гостиную шагами.

Сыном этого человека теперь мне придется, видимо, притворяться. Это был мужчина в летах — на вид ему далеко за полтинник — высокий, тучный, седовласый, с тяжелым подбородком и угрюмым взглядом небольших, серых глаз. К груди его пиджака была прицеплена красивая брошь в виде виноградной лозы. Звали мужчину Филип.

Мать Акке, Астра, была существенно моложе своего мужа — не больше сорока-сорока пяти лет. Статная, красивая женщина. Красивая и властная, если судить по взгляду темных глаз, готовых пробуравить во мне дырку. Изящное правое запястье оборачивает браслет в виде… виноградной лозы. Это у супругов Ульберг фетиш, что ли, такой?

Пока Филип расспрашивал нас с Акке о случае с катером, Астра сидела с надменным видом в кресле и пристально всматривалась в меня. Нутром чую, с настоящим Акселем у этой дамы были не самые нежные отношения.

— Не помню, — подтвердил я. — Я ударился головой. Куда вы ездили?

—