Бессмертная любовь (Нет голода неистовей) - Коул Кресли

Выражение его лица мгновенно изменилось.

– Кровавые слезы? – взревел он. Ее розовые слезы явно вызвали у него отвращение. Он отвернулся, словно ему противно было на нее смотреть, и вслепую дернул края ее блузки, чтобы соединить их. – Веди меня в свой дом, вампир.

– Я… я живу не здесь, – сказала Эмма сдавленным голосом, ошеломленная тем, что произошло, и тем, что он так легко опознал ее.

– Веди меня туда, где ты остановилась, – приказал он, поднимаясь.

– Нет! – ответила она, изумив саму себя. Он тоже явно удивился.

– Потому что не хочешь, чтобы я перестал? Хорошо. Я овладею тобой прямо здесь, на траве. – Он легко поднял ее на колени. – И дождусь, пока взойдет солнце.

Наверное, на лице Эммы отразилась готовность сдаться, потому что он рывком поставил ее на ноги и подтолкнул вперед.

– Кто с тобой живет?

«Муж! – хотелось ей огрызнуться. – Боксер-тяжеловес, который тебя отпинает». Однако она не способна была лгать, даже сейчас, и к тому же у нее не хватило бы храбрости, чтобы его провоцировать.

– Я одна.

– Твой мужчина позволяет тебе путешествовать в одиночку? – спросил он под шум грозы. Голос у него снова начал звучать по-человечески. Когда Эмма ему не ответила, он презрительно добавил: – У тебя неосмотрительный мужчина. Тем хуже для него.

Минут десять он тащил ее с собой по улицам, а потом они протиснулись мимо швейцара в отель. В роскошном холле на них смотрели с нескрываемым изумлением. Хорошо хоть, что освещение было чуть приглушенным. Эмма запахнула намокший жакет, закрывая разодранную блузку, и низко опустила голову.

В присутствии такого множества людей великан перестал стискивать ей плечо. Видимо, он понимал, что это привлекло бы к ним ненужное внимание.

Когда он обхватил ее за плечи своей тяжелой рукой так, словно они – пара, Эмма быстро посмотрела на него из-под мокрых прядей. Хоть он шел, гордо расправив свои широкие плечи, как будто все эти помещения принадлежали ему, он смотрел по сторонам так, словно все для него было новым. Звонок телефона заставил его напрячься. Также он отреагировал на вращающуюся дверь. Несмотря на то что он прекрасно владел собой, Эмма поняла, что лифт был ему незнаком и он опасался в него входить.

Короткий путь по коридору к ее комнате показался ей невыносимо долгим, и всю дорогу Эмма придумывала и отбрасывала бесконечные варианты побега. Перед дверью она задержалась, не торопясь извлекать ключ из сумки.

– Ключ! – потребовал он.

Протяжно вздохнув, Эмма вручила ему ключ. Когда его глаза настороженно сузились, ей показалось, что он снова потребует у нее ключ, но он внимательно посмотрел на дверь и вернул карточку Эмме.

– Открывай сама.

Трясущейся рукой она вставила карточку в прорезь. Жужжание механизма и щелчок замка прозвучали для нее погребальным маршем.

Оказавшись в номере, он проверил каждый его дюйм, словно хотел удостовериться в том, что Эмма на самом деле одна. Он заглянул под застеленную парчовым покрывалом кровать, а потом рывком раздвинул тяжелые занавеси, открыв один из лучших видов на Париж. Он двигался, как хищный зверь: в каждом повороте ощущалась агрессия, хотя Эмма заметила, что он бережет одну ногу.

Когда он, хромая, медленно вернулся к ней в прихожую, ее глаза расширились – и она начала пятиться. Однако он продолжал надвигаться на нее, изучая ее, оценивая… пока наконец его взгляд не остановился на ее губах.

– Я долго тебя ждал.

Он по-прежнему вел себя так, словно знаком с ней. Но Эмма ни за что не забыла бы такого мужчину.

– Ты мне нужна. Кем бы ты ни была. И я больше ждать не стану.

Эти непонятные слова почему-то заставили ее тело расслабиться и обмякнуть. Ее пальцы непроизвольно согнулись словно для того, чтобы схватить его и притянуть к себе, а клыки втянулись в ожидании его поцелуя. Испугавшись собственной реакции, Эмма застучала ногтями по стене у себя за спиной и щелкнула языком по левому клыку. Ее защита продолжала дремать. Она ведь безумно его боится! Почему же его не боится ее тело?

Он прижал ладони к стене по обе стороны от ее головы. Не торопясь, подался вперед, чуть прикоснувшись губами к ее губам. Это легкое соприкосновение заставило его застонать – и углубить поцелуй, водя по ее губам кончиком языка. Эмма замерла, не зная, что делать.

Не отрываясь от ее губ, он прорычал:

– Отвечай на мой поцелуй, ведьма, пока я решаю, надо ли мне сохранить тебе жизнь!

Вскрикнув, она заставила свои губы прийти в движение. Когда он неподвижно замер, словно собираясь заставить ее взять всю инициативу на себя, она повернула голову и снова поцеловала его в губы.

– Целуй меня так, будто тебе хочется жить.

Она послушалась. Не потому, что ей слишком хотелось жить, но потому что не сомневалась в том, что он заставит ее умирать долго и мучительно. «Только не боль! Что угодно, но не боль!»

Когда Эмма быстро провела языком по его губам, как он только что сделал с ней, он снова застонал и захватил инициативу, обхватив ее шею и голову так, словно хотел ею овладеть. Его язык настойчиво пробивался к ее языку – и Эмма потрясенно поняла, что это… не противно. Сколько раз она грезила о своем первом поцелуе, пусть и знала, что никогда его не получит! И вот ее целуют. Прямо сейчас. А она даже не знает, как его зовут.

Когда ее тело снова начала сотрясать дрожь, он замер – и отстранился.

– Тебе холодно.

Эмма окоченела. Она всегда мерзла, когда долго не пила крови. И то, что ее уронили на мокрую землю и заставили долго находиться под дождем, тоже не пошло ей на пользу. Но она опасалась, что дрожь ее вызвана отнюдь не этим.

– Д-да.

Он скользнул по ней взглядом – и на его лице отразилось презрение.

– И ты грязная. Вся в глине.

– Но вы…

Он обжег ее ядовитым взглядом, который заставил Эмму моментально замолчать. Отыскав ванную, он втащил ее внутрь и кивком указал на краны:

– Приведи себя в порядок.

– В-вы не уйдете? – глухо спросила она.

Ее робкий вопрос явно его повеселил. – Не уйду. – Он прислонился к стене и скрестил на груди мускулистые руки.

Лахлан уловил еле слышный скрип колеса, почуял запах мяса – и проковылял к двери. В коридоре какой-то старик, толкавший перед собой тележку, испуганно взвизгнул при его появлении – а потом безмолвно смотрел, как Лахлан хватает с тележки два блюда под крышками.

Лахлан захлопнул за собой дверь. Обнаружил на тарелке куски жареной говядины – и сожрал их. А потом раскрошил стену кулаками, оказавшись во власти яркого воспоминания.

Шевеля сбитыми в кровь пальцами, он сел на край незнакомой кровати в незнакомом месте и времени. Гонясь за Эммой, он сильно устал и разбередил ногу. Он подтянул вверх штанину украденных брюк и осмотрел свою регенерирующую ногу. Плоть на ней была дряблой и усохшей.

Он попытался стереть воспоминание об этой потере. Но у него больше не было недавних воспоминаний. Только память о том, как он снова и снова умирал в огне. И теперь он знал, что это продолжалось сто пятьдесят лет…

После своего побега он неплохо держался, сосредоточившись на поисках подруги и выздоровлении.

Сегодня он был слаб и плохо соображал, его нога все еще продолжала восстанавливаться – и все равно он упал на колени, когда ему снова удалось уловить ее запах.

Но вместо подруги, которую он ожидал найти, он обнаружил вампира! Маленькую, хрупкую женщину-вампиршу. Он уже несколько сотен лет не слышал, чтобы среди вампиров были женщины. Наверное, мужчины просто держали их существование втайне, прятали все эти годы. Оказывается, Орда не убила всех своих женщин, как это считали представители Закона.

И помоги ему Христос – его инстинкты продолжали утверждать, что это светловолосое бесплотное создание… принадлежит ему. Голос требовал, чтобы он коснулся ее, овладел ею. Он так долго ждал…

Лахлан опустил голову на руки, пытаясь укротить припадок буйства, загнать зверя обратно в клетку. Но почему судьба хочет снова его обездолить? Ведь он искал ее больше тысячи лет! И отыскал среди тех, кто будил в нем ненависть, с которой он не в силах был справиться.