Блондинка в черном парике - Кэтрин Коултер

– Я всегда наливаю в первую очередь бренди, – объяснила Амабель. – Оно пропитывает пакетик с чаем и делает аромат сильнее. Бренди стоит дорого, поэтому приходится его растягивать. Эта бутылка – она подняла «Бразерс Кристианз» – доживает уже третий месяц. Неплохое бренди. Вот увидишь, тебе понравится.

– За мной никто не увязался, тетя. Я, правда, была осторожна. Но мне удалось скрыться. Насколько мне известно, о вас никто не знает. Ноэль никогда не рассказывала о вас ни единой душе. Знал только отец, но он умер.

Амабель только кивнула. Салли сидела тихо, наблюдая, как она двигается по своей небольшой кухоньке, и каждое ее движение было плавным, ловким и точным. Она была очень грациозной – эта пожилая тетушка в одежке хиппи. Салли взглянула на ее сильные руки, длинные пальцы, коротко подстриженные ногти, покрытые невообразимо ярким красным лаком. Сейчас она вспомнила, что Амабель художница. В ней невозможно было найти никакого сходства с Ноэль – младшей сестрой. Амабель была черной, как цыганка, а Ноэль – блондинка с голубыми глазами, и мягкая, как подушка.

«Как я», – подумала Салли. Но она больше не была мягкой, она стала твердой, как камень.

Салли подумала, что ее бы не очень удивило, если бы Амабель вытащила колоду карт и предсказала ей будущее. Интересно, почему у них в семье никто никогда не говорил об Амабель? Что такое ужасное она сделала?

Пальцы Салли потерли белую полоску на месте обручального кольца. Окинув взглядом старую кухню с допотопным холодильником и фарфоровой раковиной, она спросила:

– Тетя Амабель, вы не против, что я здесь?

– Зови меня Амабель, детка, это будет просто замечательно. Я совсем не против. Мы обе будем защищать твою маму. Что касается тебя, то я не думаю, что ты способна обидеть даже того маленького жучка, что бежит по полу.

Салли покачала головой, встала с места и раздавила подошвой жучка. Потом опять села.

– Я просто хочу, чтобы вы видели меня такой, какая я есть на самом деле.

Амабель только пожала плечами. повернулись к плите, где посвистывал чайник, и налили кипяток в чашки.

– То, что случается с людьми, меняет их, произнесла она не оборачиваясь. – Возьмем хотя бы твою маму. Все, включая и меня, всегда ее оберегали. Почему бы ее дочери не делать то же самое? Ты ведь ее защищаешь, не так ли, Салли?

Она протянула племяннице чашку чая. Салли поболтала пакетик вверх-вниз, потом вытащила его и осторожно положила на блюдце. Она возилась с пакетиком точь-в-точь как в юности ее мать. Сделав глоток, Салли немного подержала смешанный с бренди чай во рту и только потом проглотила. Чай оказался восхитительным: густым, крепким, ароматным... Почти в тот же миг она почувствовала, как напряжение понемногу начинает спадать. Да, бренди – это вещь! Наверняка она будет здесь в безопасности. Тетя Амабель, конечно же, примет ее на время, пока она разберется, что делать дальше.

Салли догадывалась, что тетушке хочется услышать все подробности, и была несказанно благодарна за то, что та ее не торопит.

– Знаешь, – говорила Амабель, – я часто задумывалась, какая женщина из тебя получится. Как мне теперь кажется – прекрасная. Вся эта неразбериха – а это именно она и есть – пройдет. Вот увидишь, все образуется. – Она немного помолчала, вспоминая глубокую привязанность, которую испытывала к маленькой девочке, – затаенное желание прижать ее крепче, стиснуть, пока та не запищит. Как ни странно, это желание с годами не прошло. Нельзя сказать, чтобы это нравилось Амабель.

– Салли, будь осторожна, когда опираешься на стол с той стороны. Пурн Дэвис хотел его мне починить, но я не позволила.

Амабель знала, что Салли ее не слышит, но это было не важно. Она просто создавала звуковой фон, пока Салли подкреплялась бренди.

– Ваш чай – это нечто особенное, Амабель. Непривычно, но вкусно. – Она сделала еще глоток, потом еще и почувствовала, как в желудке разливается тепло. Салли вдруг поняла, что не испытывала такого тепла по меньшей мере уже дней пять.

– Теперь ты можешь поделиться со мной своими бедами, Салли. Ты ведь приехала сюда, чтобы попытаться защитить свою маму, правда, детка?

Салли сделала еще один большой глоток. Что она может сказать? И не сказала ничего.

– Мама убила твоего отца?

Салли молча поставила чашку и уставилась в нее невидящим взглядом, от всей души желая знать истинное положение вещей. Но та ночь в ее сознании была такой же темной, как этот чай на дне чашки.

– Не знаю, – произнесла она в конце концов. – Я просто не знаю, но они думают, что мне известно. Они думают, что я либо защищаю Ноэль, либо скрываюсь, потому что сделала это сама. Они пытаются меня найти. Я не хочу рисковать, и поэтому я здесь.

Говорит ли она правду? Амабель ничего не ответила. Она просто улыбнулась племяннице, которая выглядела такой изможденной, осунувшейся, в лице – ни кровинки. Прекрасные голубые глаза как будто выцвели и поблекли, как старое платье. Она была слишком худенькой: свитер и брюки болтались на ней, как на вешалке. В этот миг племянница вовсе не казалась Амабель молодой, напротив, чувствовалось, что она с избытком насмотрелась на темные стороны жизни.

Что ж, это, конечно, ужасно, но на самом-то деле в жизни гораздо больше уродливого, чем хотелось бы.

Опустив взгляд в чашку, Амабель тихо произнесла:

– Если твоя мама действительно убила мужа, то, готова поспорить, мерзавец этого заслуживая.

Глава 2

Салли едва не выронила чашку. Очень осторожно она опустила ее на место.

– Вы знали?

– Конечно. Все мы знали. Однажды твоя мама неожиданно приехала домой. Вот тогда-то я впервые увидела тебя. Она сказала, что сбежала от него и никогда не вернется назад. Ноэль была в синяках и все время плакала. Но ее решимости хватило ненадолго. Спустя две ночи он позвонил, и она умчалась к нему, подхватив тебя, всю закутанную в одеяло. Тебе тогда не исполнилось и года. Я никогда не могла понять, как женщина может допустить, чтобы мужчина бил ее.

– Я тоже не могла этого понять. Я пыталась поговорить с ней, тетя Амабель, действительно пыталась, но она не стала слушать. А что говорили бабушка с дедушкой?

Амабель пожала плечами, вспоминая, как отец в ужасе смотрел на прекрасную Ноэль, раздумывая, что же ему, черт подери, делать, если скандальная история о том, что его зять Эймори Сент-Джон избивает свою жену, просочится в газеты? Мать тоже не заботила судьба Ноэль. Она тоже не хотела, чтобы обо всем пронюхала пресса, потому что это повредит репутации семьи.

– Они не из тех, кого можно назвать по-настоящему заботливыми родителями, Салли. Они делали вид, будто не знали, что твой отец бьет маму. Они смотрели на Ноэль, видели все эти синяки, но не хотели ничего признавать. Они заявляли, что она не должна так лгать им. Было больно смотреть, как мама спорила с ними, умоляла помочь, она выглядела ужасно. Но потом он позвонил, и она повела себя так, словно ничего не случилось. И знаешь, что я тебе скажу, Салли? Мои родители, когда она уехала, почувствовали громадное облегчение. Если бы она оставила твоего отца, то стала бы для них неудачницей, камнем на шее. А пока Ноэль живет с ним – она любимая дочь, их гордость. Скажи, ты видела хоть когда-нибудь своих бабушку и дедушку?