Юванко из Большого стойбища - Виктор Савин

Младший сын, Георгий, или Гошка, как его называли все в доме, читал, пожалуй, больше не для себя, а для родителей. По воскресеньям к берегу возле стана причаливал голубой почтовый катер. Он привозил для Якова Тимофеевича скопленные за неделю газеты. Георгий усаживал отца с матерью в переднем углу и по своему выбору вычитывал новости. А его самого в газетах больше всего интересовали охота и рыбная ловля. Однажды он прочитал заметку о единоборстве охотника с пятью бурыми медведями. Человек в этой схватке хотя и сильно пострадал, но вышел победителем. Подвиг охотника произвел на парня сильное впечатление. И ему потом несколько ночей подряд снилось, как он сам сражается с огромными зверями.

С утра до вечера Георгий был на реке: купался, загорал, ловил рыбу. А в ненастье, забравшись под навес сарая, строгал, пилил, стучал молотком. Вокруг него валялись стружки, проволока, обрезки жести. На вопросы родителей, что он мастерит, Георгий отвечал уклончиво: «Потом узнаете…»

И вот это «потом» наступило. Было воскресенье. В такие дни в доме царил обычно праздничный покой. Пахнет пирогами, сдобой, жареным и пареным. Крашеные полы, лавки, стекла в окнах поблескивают особой свежестью. Георгий торжественно извлек из-под лавки лакированный ящик, отражающий солнечные блики, поставил его на стол и подцепил к проводам, протянутым с улицы через окно. В ящике вспыхнули огоньки, похожие на яркие пуговки, что-то зашумело. Яков Тимофеевич ухмыльнулся в бороду, многозначительно посмотрел на жену. Старая женщина с голубыми, точно вылинявшими глазами приподнялась на месте и не спускала взора с ящика с огоньками. Это для нее была диковинка. Наконец из ящика раздался отчетливый голос:

«Внимание! Говорит Москва…»

— Ай да Гошка! Ай да молодчина! — Старик Векшин, большой, сутулый, встал, подошел к сыну и крепко прижал к себе. — Спасибо! Не зря учился!

Растроганный отец вернулся на лавку. Его поблекшие, старческие глаза цвета осенней травы стали влажными.

Осенью Яков Тимофеевич подозвал к себе сыновей и сказал:

— Погуляли, отдохнули — теперь в лес надо, заняться другой наукой, большой наукой. Большой книгой. Эту книгу в сундук не положишь, на полку не поставишь. А выучишь — человеком станешь, счастье найдешь. А без счастья какая жизнь на свете!

Торжественный, подтянутый, старый охотник по-молодому подошел к стене, снял висевшие на лосиных рогах два ружья и вручил их сыновьям. Семену, как старшему, он подал почти новую двустволку, а Георгию — старую одноствольную переломку.

— Вот вам, получайте… Другие отцы дают своим детям кто пилу и топор, кто длинный шест — хорей, чтобы на олешках ездить, а в нашем векшинском роду все получают ружья. Ты, Семен, и ты, Георгий, не обижайтесь, кому что досталось. Встанете на ноги, науку в лесу возьмете, купите себе ружья по душе. Пока стреляйте этими. С ними ходили за зверем и птицей ваши деды и отец. Их руки никогда не тряслись. Они ходили на рысь, на росомаху, на медведя. Никаких трудностей они не боялись. Самый опасный враг в лесу — это страх. Он бьет под коленки, отводит руки с ружьем в сторону, закрывает глаза, застилает уши. Так-то недолго и пропасть…

На другой день, чуть свет, Яков Тимофеевич поднял парней с постели. Сам проследил за их сборами, проверил, все ли у них при себе. Вышел на крыльцо, проводил, пожелал удачи.

Семен направился в сторону Каменных гор, а Георгий — большого стойбища. Охотиться вместе братья отказались. У каждого был свой нрав, свои принципы. Однако ни у которого не было еще охотничьего опыта, навыков. Оба ушли в тайгу, как в неведомый путь.

Первым вернулся домой Семен. Он пришел к обеду. Ему повезло. Наткнувшись на непуганый глухариный выводок, он снял с дерева поднявшуюся из травы копалуху, а потом разыскал и попрятавшийся, затаившийся молодняк.

С достоинством выслушав похвалу отца, Семен прошел на кухню, небрежно выкинул на стол перед матерью глухарей, разделся, тут же, на кухне, поел, взял книгу и пошел к своему гамаку.

Лишь к ночи, после заката солнца, пришел Георгий. В его сетке маленьким сереньким комочком лежал один рябчик. Видно было, что парень устал, намаялся.

— Коленки, сынок, убил? — ласково сказал отец. — Всяко бывает. Падать духом не надо! Удачи на сосне не растут, не крупянки это — подошел да сорвал. Удачи надо искать, добывать трудом. Труд-то зря не пропадает. Не сегодня, так завтра скажется.

Достав рябчика из сетки брата, Семен взвесил его на ладони, усмехнулся и кинул на кучу глухарей.

— Что ж, и Гошкина копеечка не щербата, — сказал он с издевкой, зевнул, потянулся и улегся спать.

Георгию тоже хотелось лечь в постель. Последние километры перед домом он еле тащил ноги и думал только об одном: скорей бы прийти, не есть, не пить, а бухнуться сразу на кровать, уснуть, восстановить иссякшие силы. А дома, когда поел, мысли стали работать по-иному. Он переломил в себе усталость, сон. И, когда уже все в доме спали, он начал чистить ружье. Ибо отец всегда, вернувшись с охоты, в первую очередь приводит в порядок свое ружье. Ведь в стволах образуется пороховой нагар, перемешанный со свинцовым налетом, а в затворье, в курках бывает сырость. Не убери все это, не смажь — испортишь ружье.

Управившись со своей переломкой, заткнув ствол чистой тряпкой, Георгий взялся за рябчика. Отеребил его, прибрал перо, а потом достал из кармана складной ножичек. Сначала вырезал у птицы зоб, распорол его и стал рассматривать перед лампой. Зоб казался красновато-розовым, он был наполнен брусникой. Затем, выпотрошив рябчика, парень принялся за тугой, плотный желудочек. В нем оказалось много мелких округленных разноцветных камешков кварца, хризолита, яшмы, перемешанных с истертой брусничной кожицей. После этого Георгий взял глухаря, добытого Семеном, и тоже внимательно исследовал его зоб, желудок. Там были те же ягоды, такие же камешки.

На другое утро, поднявшись раньше всех, Георгий неслышно собрался, взял ружье и вышел из дому. Рассвет только чуть брезжил. В низинах вокруг стана над лесом стлался молочный туман. Острые вершинки елей, казалось, торчали из воды. Юный охотник спустился к реке и берегом пошел по тропинке, проложенной в высокой траве слезящейся росой. Не успел он пройти и сотни метров, как с песчаной косы, врезавшейся в зеленоватую воду, грузно поднялся старый глухарь и полетел в сторону Мохового болота. Георгий моментально вскинул ружье, прицелился и выстрелил. Тяжелым мешком птица упала в траву. Не чуя под собой ног, парень кинулся к добыче. Это был огромный, с сединкой, словно обомшелый, глухарь. Положив его в сетку, юноша с бьющимся сердцем пошел дальше.