Пётр Машеров. Беларусь - его песня и слава - Величко Владимир Михайлович

Внимательно слушая мудрые размышления Петра Мироновича в то утро, я не мог не заметить какую-то особую одухотворенность. Ничто не предвещало беды. Зашел второй секретарь ЦК Владимир Бровиков. Машеров поделился с ним своими планами. Затем накинул плащ и вы­шел из кабинета. Уже в приемной подписал постановление о премиро­вании большой группы партийных работников, которое по поручению Бюро ЦК подготовили Тимофей Хрипач и Александр Вобликов, пользо­вавшиеся безупречной репутацией.

К подъезду здания ЦК подогнали не бронированный «ЗИЛ», у ко­торого оказалась поврежденной задняя фара, а видавшую виды «Чай­ку». У машины стоял пожилой шофер Евгений Зайцев, который после вчерашней смены по инструкции не должен был второй день подряд садиться за руль (к тому же он страдал радикулитом).

Вопреки категорическому возражению белорусского ГАИ и МВД, «Волгу» сопровождения (она была с проблесковыми маячками) пере­красили в белый цвет. Для многих водителей, особенно в сельской местности, было загадкой, что это за машина.

Поглощенный своими мыслями, Машеров не стал вникать в ситуа­цию: ведь это, скорее, вопросы председателя КГБ БССР Якова Никулкина. Имея покровительство в Белокаменной, он к своей важнейшей обязанности относился не так, как следовало. Утром того же дня по указанию Брежнева из Москвы прибыло чекистское подкрепление, ко­торое должно было обеспечить безопасность будущего главы совет­ского правительства. Но приступить к исполнению своих служебных обязанностей они должны были только с понедельника. Личные же охранники первого секретаря разъехались по другим делам. Остался один — майор Валентин Чесноков, очень преданный и аккуратный че­ловек. Но, видимо, не в его силах было что-либо изменить.

Я знал, что Петр Миронович собирается поехать к людям, рабо­тавшим на картофельном поле. Не то в направлении Хатыни, не то Жодино. Но моросил холодный довдь, и его отговаривали от поездки. Он же стоял на своем:

— Позже времени не будет. Впереди — съезд. Ситуация меняется. Многое надо пересмотреть, изменить отправные позиции. Проработка вопросов должна вестись индивидуально. Пусть каждый выскажет свои суждения, в том числе и радикальные. Общество нуждается в новом духе, энергии, трансформации.

Он не успел раскрыть тайну своих мыслей, пролить свет на ход грядущих событий, которые, как профессиональный политик, предви­дел, чувствовал сердцем. Но, если судить по отдельным высказываниям на предыдущих встречах, его волновало главное. Как переключиться на решение сложных и многообразных проблем современности, уйти от схематического подхода к оценке реального положения дел, не рас­слабляться, придать обществу необходимые жизненные импульсы. Петр Миронович умел уплотнять время. И хотя такой категории в филосо­фии нет, ускоренное социально-экономическое и духовно-культурное развитие Беларуси подтверждало состоятельность активизации творче­ских сил человека, общества, государства. Это те корни, которые пита­ют растущее вечнозеленое древо нашей жизни.

Спустившись в свой кабинет, я принялся перечитывать машеров- ский «конспект», сверяя кое-какие цифры, фамилии.

Около 16:00 услышал страшную весть:

— Под Смолевичами погиб Машеров!

Я побежал в приемную Петра Мироновича. Там уже толпилось мно­го людей. На глазах всех — слезы. И гробовое молчание. Только генерал КГБ по спецсвязи докладывал о случившемся Андропову.

Печальная весть быстро облетела города и веси, хотя средства мас­совой информации томились в ожидании официального сообщения ТАСС. Здание ЦК, казалось, содрогалось от бесконечных звонков-уко­ров: «Не уберегли!» Хлынул поток телеграмм, писем. Соболезнования прислали генеральный секретарь ООН Курт Вальдхайм, другие офици­альные лица. У Дома правительства, где был установлен гроб с телом Машерова, возникла стихийная демонстрация. Власти открыли допол­нительные двери, чтобы дать возможность проститься с Петром Миро­новичем всем желающим. Граждане даже предлагали соорудить на свои средства мавзолей. Настолько высок и непререкаем был авторитет Ма­шерова, настолько велика была любовь к нему простых людей.

Глава вторая

Дорога в детство и юность

Безусловно, чтобы лучше узнать родовые корни человека, необхо­димо побывать на его малой родине, пройти по незарастающей тропе памяти. «Тогда и воздух, которым мы дышим, будет целебен и вкусен, дороже будет взрастившая нас земля» (Василий Песков).

Жизненные истоки Петра Мироновича — в живописных местах Сенненского района. В километре от деревни Ширки, на хуторе, окру­женном густым лесом, приютилась усадьба его отца. Хорошо помню, как летом 2007 года вместе с председателем Богушевского сельсовета Владимиром Мурашко мы подъехали к ней по песчаной проселочной дороге, взбегающей на крутой пригорок. Подошли к аккуратной ме­таллической ограде, в центре которой возвышается небольшая стела со словами: «На этом месте стоял дом, в котором родился и жил Петр Миронович Машеров, Герой Советского Союза, Герой Социалистическо­го Труда». Возложили цветы, и каждый из нас задумался о том, какую яркую жизнь вмещает в себя эта короткая фраза. Долго молчали, лю­буясь изумительным ковром из разнотравья. Чуть подальше буйство­вали зеленые кустарники, над которыми возвышались могучие дубы и стройные березы. Солнечные блики резвились, мерцая в зеркальной глади речушек Оболянки и Лучесы. Глядя на эту сельскую идиллию, я вспомнил слова писателя Валентина Распутина: «В деревне сердечко, душа развивается на природе». Она в значительной мере формиро­вала целостный, восхитительный мир юного Петра. Уместно сказать, что романтическое чувство он пронес через всю свою сознатель­ную жизнь.

Владимир Иванович с теплым чувством рассказал нам о семье Машеровых — большой, дружной, с прочными моральными устоями.

Разгоралось пламя большой войны (тогда ее не называли Первой мировой, так как никто не предполагал, что будет Вторая), и главу се­мейства Мирона Васильевича, очень трудолюбивого и уравновешенно­го человека, отправили на фронт. Мать Дарья Петровна с шестилетней дочуркой Матреной управлялась по хозяйству и нянчила малыша Пав­лушу. Петр появился после демобилизации отца 13 февраля 1918 года. Рождение второго сына, названного в честь деда Петра Киреевича, было большой радостью. Маленькие братики, как и три сестрички, дружили между собой. Ухаживали за цветами в палисаднике, вместе работали в поле. Мальчики рано научились пахать, косить, жать, молотить, колоть дрова, топить баню. Смыслу жизни взрослых и детей в какой-то мере соответствовала забавная сказка про лягушку, которая взбила лапками сливки и оттого не утонула. Труд, усердие закаляли характер, воспиты­вали волю, умение преодолевать трудности.

Без сомнения, правильное отношение к жизни, подлинные челове­ческие качества, сформировавшие личность Петра Мироновича, были заложены родителями в самом раннем возрасте. Мирон Васильевич и Дарья Петровна с детства приучали детей к самостоятельной жизни, учили заботиться о близких людях. Ребятишки собирали ягоды, несли их на железнодорожную станцию и продавали пассажирам. Иногда подъезжали на составах, а затем выпрыгивали, пока поезд, извиваясь на повороте, замедлял ход.

Зимой работы становилось меньше, и в натопленном просторном доме вечерами пели песни. По воспоминаниям Ольги Мироновны Пронько (Машеровой), у матери был чистый, нежный голос, а отец ей подпевал. К народному искусству приобщались дети. Они также увлека­лись чтением, тем более что была своя небольшая библиотека. Ее на­чал собирать Мирон Васильевич, еще обучаясь в церковноприходской школе. А когда затем ездил в Витебск на базар, заходил в магазин и покупал разные книги.

Родители стремились дать своим чадам образование, открывавшее жизненные перспективы. Пятеро детей за 4 километра ходили в Грибовскую начальную школу. Были прилежными учениками, даже в мороз и пургу не пропускали занятий.

Пример показывал Петя. Любимым предметом стала математика, которую мудрецы считают музыкой души и относят к числу наиболее ярких проявлений творческой активности людей.