Список на ликвидацию - Лорел Гамильтон

Я встала, ожидая, что больное колено возразит из-за слишком долгого сидения на корточках, но обошлось. То есть мое «больное колено» уже какое-то время не слишком больное. Я — слуга-человек Жан-Клода, я метафизически связана с несколькими оборотнями. У меня заживают раны существенно быстрее, чем у обычных людей, но я не сообразила, что и боль от старых ран тоже ослабевает и уходит. Когда же это началось?

Эдуард стоял рядом со мной, опираясь в основном на одну ногу. У него осталась старая рана от не совсем удачной охоты. Я подумала: «А сколько Эдуарду лет? Он будет стареть, а я нет? Мне связи с миром противоестественного помогут сохранить здоровье?»

Странно было думать, что Эдуард будет стареть быстрее меня.

— Ты о чем-то задумалась? — спросил он.

Я открыла рот, сообразила, что не надо, попыталась придумать, о чем бы можно.

— Почему продолжаются убийства тигров? — ответила я вопросом.

— Ты имеешь в виду, теперь, когда вы с Жан-Клодом объявили, что у вас в Сент-Луисе есть свои золотые тигры?

— Да. Считалось, что они убивают бесклановых, чтобы не дать нам установить метафизическую связь с золотыми тиграми. Но ведь поздно, Эдуард, мы ее установили, так зачем продолжать их убивать?

— Не могут они искать какого-то конкретного тигра?

— Может быть, но зачем? И кого — и опять-таки, зачем? Так ничего не выиграть.

— Один выигрыш я могу придумать, — сказал он.

— Хорошо, какой?

— Тебя разделили с Жан-Клодом и прочими, с кем ты метафизически связана. В Сент-Луисе у тебя телохранителей хватило бы на небольшую армию. Здесь только ты и полиция.

— Ты думаешь, они рискнут напасть на меня в окружении копов? У этих ребят главная концепция — никто не знает, что они существуют. На эту огромную мрачную тайну они много сил затратили.

— Если им Темнейшая Мамуля велит тебя убить, рискнут они, что их обнаружит людская полиция?

— Может быть, — ответила я, и тут мне пришла в голову иная мысль. Непонятно, была ли она хуже, но пугала она меня сильнее. — Первая ее мысль была — захватить мое тело. Убить меня она решила, только когда поняла, что я слишком сильна и не впущу ее в себя.

— И здесь, за сотни миль от Жан-Клода, ты так же сильна?

Я подумала об этом — заставила себя подумать как следует.

— Метафизически — нет. Я куда надежнее защищена, когда могу прикоснуться к своему мастеру и зверям своего зова.

— Может, они и убивают тигров, чтобы удержать тебя здесь.

— Ты думаешь, они постараются меня похитить?

— Если ей все еще нужно твое тело — то да.

— А если она просто хочет моей смерти, это тоже проще сделать здесь.

— Проще, — согласился он.

Он смотрел на край поля, осматривал периметр в поисках опасности, готовый увидеть бойцов «Арлекина» в листве дерева или на краю зеленого летнего поля.

— Я никаких оборотней здесь не ощущаю, — сказала я, — а умение ходить днем — неимоверно редкостное. Я только трех вампиров знала, на это способных.

— Но если они такие идеальные шпионы, ты разве могла бы их почувствовать?

— Думаю, что да.

Эдуард посмотрел на меня и снова начал оглядывать местность.

— Чертовски самоуверенно.

— Может быть. Но я бы ощутила, если бы противоестественные существа были близко.

Он сказал, не глядя на меня:

— Только не говори мне, что сейчас ты впервые задумалась, не подстроено ли все это как капкан на тебя.

— Я думала, «Арлекин» не знает, что в Сент-Луисе есть золотые тигры. Как только он об этом узнал, должен был бы прекратить убийства. Это, кстати, одна из причин, почему мы обнародовали.

— Так что-либо это капкан для удержания тебя вдали от Сент-Луиса, либо Темнейшая Мамуля забыла отозвать приказ.

— В смысле?

— Стали бы они истреблять тигров-оборотней, пока она не прикажет им прекратить, даже если бы это не имело смысла?

Я подумала.

— Те, что ей верны, верны фанатично. Так что да, могли бы.

— Так что-либо она забыла им дать приказ, чем-то занятая…

— Либо вот такая она психованная, — закончила я.

Он кивнул:

— Либо вот такая она психованная, либо ждет возможности тебя похитить или убить.

— Твою мать, — сказала я.

— И тебе нужно говорить с Жан-Клодом.

— Я думала, ты его недолюбливаешь.

— Так и ты Донну тоже.

— То есть каждый из нас недолюбливает того, кого любит другой? — пожала я плечами.

— Тебе нужны телохранители, Анита.

— А почему просто не вернуться в Сент-Луис?

— Служба маршалов не одобрит, если бросить дело в разгар расследования, но суть не в этом.

К нам шли другие маршалы. Я придвинулась к Эдуарду и спросила:

— А в чем суть?

— Как ты поедешь домой?

Я нахмурилась, потом ответила:

— Полечу на первом же самолете, на который будут билеты, — и дома.

— Полиция тебя довезет до аэропорта, и дальше ты будешь там одна.

— Что?

— В аэропорту и в самолете ты будешь одна, Анита. Если бы я всерьез взялся тебя убирать, и было бы важно, чтобы меня при этом не увидели, я бы ждал именно этого момента. Чтобы ты оказалась одна, без полиции и без Жан-Клода.

Я наклонилась ближе, спросила тихо:

— Так как мне быть?

— Пусть приедет несколько охранников из Сент-Луиса.

— И как я это объясню копам?

— Что-нибудь придумаем.

Я поняла, что остальные маршалы подошли ближе, потому что лицо Эдуарда расплылось в широкой улыбке, засветилось обаянием, которого у Теда был вообще вагон. Если бы наемным убийцам давали «Эмми», Эдуард бы выиграл с большим отрывом.

Ничего подобного у меня бы не получилось, но обратить к коллегам-маршалам приветливое и пустое лицо у меня получилось. Они спросили:

— Ну, нашли чего-нибудь, что поможет взять этих гадов?

И мы с Эдуардом ответили в унисон:

— Нет.

Глава 2

Меня пригласили в офис маршала Рейборна — аккуратный квадратный кабинет. Единственным очагом беспорядка в нем был письменный стол, как будто хозяин выровнял по ниточке все ящики с папками, а на столе оставил их грудой, и они за ночь породили невысокие башни бумаг. Рейборн здесь, на месте, был главным. Если бы я была обыкновенным маршалом, он был бы начальником и надо мной, и Эдуардом, но противоестественное отделение быстро становилось самостоятельным, а это значит, что маршал Рейборн был очень не в духе. И в частности, его досада вызвана мной.

— Не первый десяток лет ходят слухи, что в Сиэтле есть свой клан тигров-оборотней, — сказал он.

Я смотрела на него с самым что ни на есть коповским лицом — вежливым, доброжелательным, заинтересованным, но совершенно непроницаемым. Каждая группа оборотней, каждый поцелуй вампиров свои дела ведет чуть-чуть по-своему. Вампиры и клан белых тигров Лас-Вегаса широко оглашают, кто они такие и чем занимаются. Красные тигры Сиэтла не столь сильно жаждут публичности. На самом деле Сиэтл даже не подозревает, что в нем существует клан тигров, — королеве клана такое положение нравилось больше. Оборотни являются гражданами в глазах закона, и потому никогда не было легальным убивать их на месте, как было с вампирами до того, как приняли законы о гражданских правах вампиров, но когда кто-нибудь из них перекидывается в животную форму, окружающие впадают в панику, и не одного оборотня при этом застрелили. Мне случалось пережить нападение оборотня, и я людям сочувствую, но среди моих лучших друзей есть такие, что раз в месяц покрываются шерстью. Так что некоторый конфликт интересов у меня здесь имеется. И маршал Рейборн, похоже, с этим согласен.

Кажется, он ждал каких-то моих слов, и я сказала:

— Я, к сожалению, здесь очень недавно, и слухи еще не успели до меня дойти.

— Тигры здесь есть, Блейк, я это знаю.

Он посмотрел на меня стальным пронизывающим взглядом серых глаз с оттенком оружейного металла. Хорошо выполненный жесткий взгляд. Наверняка злодеи под этим взглядом складываются, как дешевые столики. Но я-то не злодей.

— Очевидно, — сказала я, — что здесь жертва — известное лицо, выжившее после нападения тигра-оборотня.

— Блейк, не надо мне мозги парить, — предложил он голосом столь же твердым, как и его взгляд.

— Извините, это моя природная особенность.

— Что именно? — нахмурился он.

— Кружить головы. Вы же это имели в виду.

— Вы решили со мной позаигрывать?

— Да ничего такого!..

— А тогда зачем эта игра словами?

— А зачем тогда я тут даю сольный концерт в вашем кабинете, Рейборн?

— Потому что вы про этих киллеров знаете больше, чем говорите.

Только годы практики позволили мне не измениться в лице, и только едва заметное движение одного глаза, почти непроизвольный тик, проявил это желание. Наиболее близкое, что было у меня к «говорящему признаку», как называют это игроки в покер. Я скрыла его улыбкой, отличной улыбкой. Как правило, мужчин она отвлекает, а мне дает выиграть время, пока я думаю, что сказать.