Внушение на расстоянии - Леонид Васильев

Совпадения такого рода имеют чрезвычайно малую вероятность, граничащую с невероятностью. Поэтому они поражают и часто убеждают в существовании мысленного внушения тех, кому доводилось иметь их в своём жизненном опыте. В новейшее время нечто подобное произошло и с другим знаменитым учёным — Гансом Бергером, основателем электроэнцефалографии (регистрации биотоков коры головного мозга с помощью осциллографа). После лично пережитых случаев спонтанной телепатии Бергер стал усердным исследователем мысленного внушения и написал на эту тему небольшую монографию, изданную в 1940 г.[15] То же самое можно сказать и о некоторых всем известных писателях. Например, авторами научных статей и экспериментальных исследований по мысленному внушению были Марк Твен[16] и Эптон Синклер[17]. Яркие описания подобных явлений встречаются в художественных произведениях таких писателей, которых менее всего можно заподозрить в пристрастии к мистике: Эмиля Золя (роман «Париж»), Ромена Роллана («Жан Кристоф»), В. Г; Короленко (рассказ «Федор Бесприютный»), Куприна («Олеся», «Молох»), Константина Симонова (повесть «Дни и ночи»).

Теперь мы можем точнее определить основные понятия и термины, общие как для спонтанной, так и экспериментальной телепатии. Это пригодится нам в дальнейшем изложении вопроса.

Телепатия — это особая форма информации или общения живых существ, выражающаяся в непосредственном (т. е. без посредства известных нам органов чувств) влиянии нервно-психических процессов одного существа на нервно-психические процессы другого существа. Из этого определения видно, что в каждом случае телепатии участвуют по крайней мере два существа («телепатическая пара») — то, у которого первично возник данный нервно-психический процесс, и то, у которого в связи с этим возник такой же или более или менее сходный нервно-психический процесс. Лицо, оказывающее на другое лицо телепатическое влияние, передающее ему телепатическую информацию, принято называть «телепатическим индуктором», или «агентом». Лицо, которое непосредствено на расстоянии воспринимает такое влияние или информацию, называют «телепатическим перципиентом». Процесс, который происходит в нервно-психической сфере индуктора, обозначают словами «телепатическая индукция», а процесс, который происходит в нервно-психической сфере перципиента, называют «телепатической перцепцией». Само содержание телепатической индукции и перцепции принято называть «телепатемой». То, что телепатически воспринимает перципиент, далеко не всегда в точности соответствует тому, что было телепатически послано индуктором. Поэтому необходимо различать два понятия — «телепатема индуктора» и «телепатема перципиента». Старинное слово «телепатема» теперь часто заменяется выражением «телепатическая информация».

В начальный период изучения телепатии Баррэт, Майерс и многие другие пионеры парапсихологии усматривали в телепатических явлениях подтверждение своим идеалистическим воззрениям и даже религиозным верованиям. Они верили, что души умерших могут телепатически влиять на живых с целью доказать им свою «самоличность», своё существование после смерти. Телепатия оказалась, таким образом, на службе у модного тогда спиритизма — веры в духов. Эта мистическая романтика на многие десятилетия скомпрометировала исследования телепатических явлений в глазах трезво мыслящих учёных. Скомпрометирован был и самый термин «телепатия»[18], да и вся зародившаяся тогда парапсихология.

На дальнейшую судьбу парапсихологических исследований решающее влияние оказала борьба двух извечно противоположных философских воззрений, которая с особой силой развернулась в те годы в области психологии. Психологи-идеалисты, составлявшие большинство, упорно держались за старое: дух первичен, материя вторична, всего лишь производное — духа; материя подчинена принципу причинности, категориям времени и пространства; дух же свободен, он не знает причинной зависимости, действует вне времени и пространства. Психологи-материалисты отстаивали обратное: дух, душа — производное мозга, его функция; психические явления неразрывно связаны с мозговыми физиологическими процессами и вместе с ними строго детерминированы, протекают во времени и в пространстве. Чаша весов в этом великом споре стала склоняться на сторону психологов-материалистов лишь после того, как им на помощь выступили ведущие физиологи, вооружённые экспериментальными методами исследования мозговых функций: в России — И.М.Сеченов, во Франции — Шарль Рише, затем В.М.Бехтерев и, наконец, И.П.Павлов — творец физиологии высшей нервной деятельности[19].

Тот же путь проходит теперь и парапсихология. Изучая самые сокровенные, по большей части идущие из подсознательной сферы, уклоняющиеся от повседневной нормы — «паранормальные» — проявления психики, парапсихология, естественно, отстаёт в своём развитии от других разделов психологической науки. В ней и сейчас очень сильны идеалистические тенденции, стремления видеть в телепатических и других подобных им явлениях нечто свободное от причинной зависимости, протекающее вне времени и пространства. К этому мы ещё вернёмся в заключительных главах. Теперь же остановимся лишь на одном типичном примере — высказываниях по данному вопросу видного современного физика и вместе с тем парапсихолога Паскуаля Иордана. Здесь уже нет бьющего в глаза спиритуализма Баррэта и Майерса. На идеалистические по существу тенденции наброшен покров, сотканный из далеко идущих, крайних положений современной физики.

В статье, озаглавленной «Парапсихологический смысл исследования в атомной физике»[20], этот автор пытается провести некоторые аналогии в развитии этих двух, казалось бы, столь различных научных направлений. Опираясь на высказывания авторитетнейших физиков Нильса Бора и Вернера Гейзенберга, он утверждает, что общепризнанная в настоящее время квантовая теория явилась опровержением принципа причинности в области атомной физики. «Внутри самих вещей, — утверждает Иордан, — мы должны признать существование присущей им, подлинной, объективной индетерминированности (indeterminancy)».

Далее на нескольких примерах (на наш взгляд неубедительных) автор стремится показать, что этот «принцип атомной физики» применим и к проблеме причинности в биологии, психологии, особенно же парапсихологии. Ни слова не сказав о достижениях Сеченова, Павлова и других, установивших принцип детерминизма (причинной обусловленности) в физиологии высшей нервной деятельности и психологии, Иордан возрождает обветшавшее учение о свободе воли. «По существу невозможно, — пишет он по этому поводу, — предсказать, подсчитать заранее или предопределить акты решений живого существа. Невозможность сделать это не обусловлена современным состоянием знания, но вытекает в основном из самой природы вещей».

Что касается явлений парапсихологического порядка, то Иордан не только отказывается признать их причинно обусловленными, но и считает, что они протекают вне воспринимаемого нами трёхмерного пространства и вне времени. Упоминая о случаях телепатии, наблюдавшихся при очень больших расстояниях между индуктором и перципиентом, Иордан считает необходимым раз и навсегда отказаться от попыток объяснить такие явления передачей какой-либо энергии «в трёхмерной раме нашей действительности». То, что далеко отстоит в трёхмерном пространстве, может оказаться рядом в пространстве высших измерений. Это поясняется примером: «две точки на листе бумаги, находящиеся далеко друг от друга, могут сблизиться как только мы сложим лист вдвое» (т. е. от двухмерного пространства перейдём к трёхмерному).

Наконец, Иордан вслед за проф. Алоизом Венцлем допускает «возможность восприятия двухмерного времени», что якобы тоже может иметь значение для понимания некоторых парапсихических явлений. Надо отказаться от обычного понимания времени, пространства, причинности, чтобы уяснить себе сущность парапсихических явлений — вот что предлагает Иордан[21].

Воинствующими идеалистами выявляют себя и ведущие современные парапсихологи-экспериментаторы Рейн и Соул. Менее заражены духом философского идеализма французские парапсихологи, последователи Рише. Более всего склонные к позитивизму, они стремятся «очистить» парапсихологию от какой бы то ни было философии, а тем более религии. Таков, например, в своих высказываниях Роберт Амаду, автор обстоятельно написанной монографии, трактующей о происхождении и современном состоянии парапсихологии. По его мнению, как защитники, так и противники этой науки должны руководствоваться словами великого исследователя Пастера: «Здесь нет ни религии, ни философии, ни атеизма, ни материализма, ни спиритуализма. Это вопрос фактов и только фактов»[22]. Очень редки за рубежом парапсихологи-материалисты. К их числу, как мне кажется, можно причислить Рафаэля Херумьяна; хорошо владея русским языком, разбираясь в исследованиях Павлова, Введенского, Ухтомского, Быкова, он прилагает усилия к тому, чтобы парапсихические явления осмыслить физиологически, в духе материалистической философии[23].