Мошка в зенице Господней - Ларри Нивен

Пока Блейн недоумевал, Плеханов решил сделать это.

– Бруно, как капитан флота, дайте свое заключение.

Бруно Кзиллер повернулся от окна, и Род поразился: Кзиллер не носил больше маленького серебряного изображения «Мак-Артура», показывавшего, что он является его капитаном. Вместо этого на груди у него сияли комета и солнце Военно-Космического штаба, а кроме того, Кзиллер носил широкую полосу адмиральского знака.

– Как вы себя чувствуете, командор, – спросил Кзиллер, затем усмехнулся. Эта кривая усмешка была хорошо известна на «Мак-Артуре». – Выглядите вы хорошо. По крайней мере, с правой стороны. Итак, вы провели на борту час. Какие повреждения вы обнаружили?

Смущенный Род доложил о нынешнем состоянии «Мак-Артура», каким он его нашел, и о ремонте, который он приказал сделать. Кзиллер кивал и задавал вопросы. Наконец, он сказал:

– И вы сделали вывод, что корабль готов к походу, но не к сражению, верно?

– Да, сэр.

– Что ж, согласен. Адмирал, вот мои рекомендации. Командор Блейн заслуживает продвижения, и мы можем дать ему «Мак-Артур», чтобы он отвел его для ремонта на Новую Шотландию, а затем в столицу. Кроме того, он сможет забрать с собой племянницу сенатора Фаулера.

Отдать ему «Мак-Артур»? Род слушал его, как в тумане, совершенно потрясенный. Он боялся поверить в это, но здесь был шанс показать Плеханову и всем остальным, чего он стоит.

– Он молод и вряд ли сможет рассчитывать стать первым командиром этого корабля, – сказал Плеханов. – И все же, вероятно, это лучший выход. Он не сможет доставить слишком много неприятностей, следуя в Спарту через Новую Каледонию. Корабль ваш, капитан!

Поскольку Род продолжал молчать, адмирал рявкнул на него:

– Очнитесь, Блейн! Я произвожу вас в капитаны и назначаю командиром «Мак-Артура». Мой секретарь подготовит приказ через полчаса.

Кзиллер усмехнулся половиной лица.

– Скажите же что-нибудь, – буркнул он.

– Спасибо, сэр. Я… я думал, вы не одобряете моих действий.

– Не подумайте, что они мне понравились, – сказал Плеханов. – Будь у меня какой-то другой выход, вы так бы и остались инженером-администратором. Вполне возможно, что вы будете хорошим маркизом, но для Военного Флота у вас не тот темперамент. Конечно, это не самое главное, но, думаю, карьера офицера не для вас.

– Другого пути нет, сэр, – осторожно сказал Род.

Он все еще испытывал боль утраты. Большой Джордж, заполнивший комнату штангами в двенадцать лет, а в шестнадцать напоминавший своим сложением клин, его брат Джордж погиб в сражении. Планировал ли Род свое будущее или с грустью думал о доме, воспоминания приходили к нему, как-будто кто-то колол иглой его душу. Джордж – и вдруг умер…

Джордж должен был унаследовать поместья и титулы, а Рода не интересовало ничего, кроме карьеры офицера и возможности однажды стать Гранд-Адмиралом. Но теперь… менее, чем через десять лет он должен занять свое место в Парламенте.

– У вас будут два пассажира, – сказал Кзиллер. – С одним вы уже встречались. Вы ведь знакомы с леди Сандрой Брайт Фаулер, не так ли? Она племянница сенатора Фаулера.

– Да, сэр, я не видел ее несколько лет, но ее дядя обедает в Круцис Корт довольно часто… Я нашел ее в лагере для пленных. Как она себя чувствует?

– Не очень хорошо, – ответил Кзиллер, и его насмешка исчезла. – Она полетит с вами до Новой Шотландии, а если захочет, то и до столицы. Это вполне может произойти. Второй ваш пассажир – это совершенно иное дело.

Род поднял на него взгляд. Кзиллер посмотрел на Плеханова, получил его кивок и продолжал:

– Его Превосходительство Гораций Хуссейн Бари, магнат, председатель совета кампании «Империал Автонетикс» и большая шишка в имперской Торговой Ассоциации. Он будет с вами до самой Спарты, то есть я хочу сказать, что он будет на борту вашего корабля. Вы поняли?

– Не совсем, сэр, – ответил Род.

Плеханов фыркнул.

– Кзиллер сказал это достаточно ясно. Мы думаем, что Бари стоял за спинами мятежников, но пока у нас слишком мало улик, чтобы арестовать его. Он апеллировал к самому Императору. Что ж, мы отправим его в Спарту с этим его обращением – как гостя Военного Флота. Но кого я могу послать вместе с ним, Блейн? Он стоит миллионы и даже больше. Много ли людей откажется от взятки в виде целой планеты? А Бари может предложить ее.

– Я… Да, сэр, – сказал Род.

– И не делайте такого потрясенного лица! – рявкнул Плеханов. – Я не хочу обвинять в продажности ни одного из своих офицеров, но факт в том, что вы богаче Бари. Он не сможет даже соблазнить вас. И это основная причина, по которой вы получаете «Мак-Артур». Я не хочу тревожиться о судьбе нашего богатого друга.

– Понимаю. И все же спасибо, сэр. – И я докажу тебе, что ты не ошибся.

Плеханов кивнул, как будто прочтя мысли Блейна.

– Вы можете стать хорошим офицером. Это ваш шанс. А Кзиллера я оставляю помогать в управлении этой планетой. Мятежники убили генерал-губернатора.

– Убили мистера Гаруна? – Род был ошеломлен. Он помнил морщинистого старого джентльмена, который приходил к ним домой… – Он был старым другом моего отца.

– Он не единственный, кого они убили. Отрубленные головы они насадили на копья вокруг Дома Правительства. Одна мысль об этом заставляла их людей продолжать бой. Они боялись сдаваться нам. Что ж, у них были причины бояться… Вернемся к вашим делам со Стоуном. Были еще какие-то условия?

– Да, сэр. Это на случай, если он откажется сотрудничать с разведкой. У него есть имена всех заговорщиков.

Плеханов многозначительно взглянул на Кзиллера.

– Отправьте за этим своих людей, Бруно. Это начало. Ну, хорошо, Блейн, приводите свой корабль в порядок и отправляйтесь, – адмирал встал – беседа была окончена. – У вас много дел, капитан. Займитесь ими.

ПАССАЖИРЫ

Гораций Хуссейн Тамун аль Шамлан Бари указал на последний предмет, который он должен взять с собой, и отпустил слуг. Он знал, что они будут ждать поблизости от его номера, готовые поделить оставленные богатства, когда он уйдет, но ему нравилось заставлять их ждать. Пусть поволнуются в предвкушении.

Когда комната опустела, он налил себе большой стакан вина. Это был плохой сорт, привезенный после блокады, но он почти не заметил этого. Официально вина в Леванте были запрещены, и это значило, что орды виноторговцев могли всучивать своим покупателям – даже таким богатым, как Бари – любой алкоголь. Гораций Бари никогда не испытывал особого почтения к дорогим напиткам. Он покупал их, чтобы показать свое богатство, и для развлечения, но не для себя. Кофе был совсем другим делом.

Гораций, как большинство людей Леванта, был невысоким человеком с торчащим носом, горящими глазами и острыми чертами лица, быстрыми жестами и сильным характером, о котором знали только его близкие и друзья. Оставшись сейчас один, он разрешил себе нахмуриться. На столе перед ним лежало послание от секретаря адмирала Плеханова, в котором тот в вежливых выражениях предлагал ему покинуть Нью-Чикаго и сожалел, что в наличии нет ни одного гражданского корабля. У Военного Флота были подозрения и, несмотря на вино, Бари почувствовал, что вокруг него все туже стягивается холодная угрожающая сеть. Внешне же он оставался спокоен, все так же сидя за столом и постукивая по нему пальцами.

Что есть против него у Флота? У Военной Разведки были подозрения, но не было улик. Это была обычная ненависть военных к имперским торговцам, возникшая, подумал он, потому, что на Флоте было много евреев, а все евреи ненавидят левантийцев. Но у Флота не было реальных улик, иначе его бы не пригласили на борт «Мак-Артура» как гостя. В этом случае он был бы в кандалах. Отсюда следовал вывод, что Джонас Стоун продолжает молчать.

Он должен был молчать и дальше. Бари заплатил ему сто тысяч крон и пообещал заплатить еще. Впрочем, он не был уверен в Стоуне: две ночи назад Бари встретился с некими людьми на улице Костюшко и заплатил им пятьдесят тысяч крон, так что скоро Стоун должен был умолкнуть навсегда. Пусть его тайны лежат вместе с ним в могиле.

Есть ли еще что-нибудь несделанное? – подумал он. Нет. Чему быть, того не миновать, хвала Аллаху… Бари скорчил гримасу. Подобные мысли приходили совершенно естественно, и он презирал себя за суеверную глупость. Пусть его отец восхваляет Аллаха за свои достижения; удача приходит к людям, которые ничего не оставляют на волю случая, а в свои девяносто стандартных лет он оставил недоделанными всего лишь несколько дел.

Империя пришла в Левант спустя десять лет после рождения Бари, и поначалу влияние ее было невелико. В те дни имперская политика была иной, и планета вошла в Империю в состоянии, почти равном большинству развитых миров. Отец Горация Бари скоро понял, что Империю можно заставить платить. Он был одним из тех, кого имперцы использовали для управления планетой, и скопил огромное богатство. Он продавал аудиенции у губернатора и, как капустой на рынке, торговал правосудием, впрочем, делал все это осторожно, всегда подставляя других гневу людей из Имперской Разведки.