Кому молиться в болезнях. Рассказы о святых целителях - Тимофей Веронин

В этот день родился новый человек. В дальней комнате своего скромного дома отец Ермолай крестил Панталеона. В низкой комнатушке тихо горела лампада. Было холодно. В очаге дотлевали угли. Но юношу согревало неземное тепло. Он замер, с радостным изумлением ощущая Чье-то сладостное неземное прикосновение. Кто-то был сейчас в этой комнате, Кто-то посетил этот крохотный домик и Своим теплым дыханием вошел в сердце юноши.

Но как стремительно пролетело время, как быстро настал тот час, когда Панталеона призвали к прибывшему в Никомидию императору. Этому предшествовало исцеление слепца. Именем Христа вылечил его молодой врач. Завистники донесли об этом императору. И вот повелитель мира мрачно вглядывается в чистые ясные глаза Панталеона.

– Что же ты, юноша, не стремишься ко мне на службу? Или не хочешь послужить великой империи и самому императору? Тебе больше нравятся оборванцы и обманщики? А может, тебе по сердцу сказки про казненного на кресте обманщика из Галилеи?

– Он не обманщик, и повествования о Нем – не сказки, – тихо, но твердо возразил Панталеон. – Он истинный Бог.

– Не безумствуй, – усмехнулся император.

– Я не безумствую, безумствуют те, кто не признает Господа, Творца неба и земли, – твердо прозвучал под сводами дворца молодой голос. – Хочешь увидеть Его мощь и испытать силу римских богов? Я знаю, у тебя сейчас есть смертельно больной слуга. Пусть принесут его сюда, и пусть твои жрецы призовут своих богов на помощь, да придут они исцелить его. А потом и я призову своего Бога.

Долго молчал Максимиан. Потом приказал:

– Несите.

Лежащий без сил на носилках человек. Уже несколько недель он прикован к постели. К бледному лбу прилипла прядь волос. Он хрипло дышит, и бескровные губы едва шевелятся. Громкие молитвенные восклицания жрецов оглашают здание. Пахнет ладаном, а потом и жареным мясом. На жертвеннике дымится молодой барашек. Но больной только кашляет, задыхаясь от струящегося в его сторону дыма.

И вот возле носилок – Панталеон. Он не зажигает жертвенного огня, не простирает к небу рук с громкими криками. Он склоняется к больному и берет его худые длинные пальцы в свои мягкие руки.

– Господи, услыши молитву мою и умилосердись над этим страдающим созданием Твоим, – говорит он тихим голосом. Только император и несколько приближенных могут слышать Панталеона. Остальные замирают в тишине. Тишина опускается на всех, наполняет покои дворца, тишина просится в каждое сердце, даже в сердце жестокого Максимиана. И в тишине слышно, как скрипят носилки, когда больной поднимается на ноги. Панталеон дает ему руку, и они идут, идут по залу, и тишина шествует вместе с ними, и никто не может эту тишину нарушить, пока не раздается резкий звук. Это император ударяет в ярости по каменным плитам своим жезлом.

По приказу царя святого целителя повлекли на муки. Строгали железными когтями, жгли огнем. Потом отдали на съедение львам. Львы лизали его ноги. Они не могли, не смели ничем повредить ему. Кровь, раны, ожоги превратили некогда прекрасное тело в сгусток боли. Но большие, ясные глаза глядели на мучителей без злобы и даже с жалостью. А когда предсмертная пелена стала заволакивать этот чистый взор, когда тьма почти совсем охватила сознание, он увидел сияние. Это сияние приближалось и росло. И вдруг появилась фигура, которая показалась Панталеону такой знакомой… Боль стихла, крики мучителей, гул толпы стали едва слышны. Тот, кто приближался к нему, был так похож на священника Ермолая. Но ведь священник только что на глазах у Панталеона был казнен по приказу императора. Однако черты лица похожи. Похожи и в то же время – иные… Нет, это не Ермолай. Это, это…

– Пантелеимон, – раздался спокойный ровный голос. И мученик узнал его. Ведь это был тот самый голос, который слышался ему со страниц Евангелия, когда в тесной комнате скромного дома священника Ермолая собирались тайком христиане на Литургию. В темноте только одна лампада едва мерцала перед изображением большой рыбы на стене, и священник доставал из тайника драгоценную книгу. Он читал слова Спасителя, и голос его становился иным, это был уже не его голос, не голос отца Ермолая. Сам Христос говорил его устами…

– Пантелеимон, – снова услышал страдалец.

Спаситель давал ему новое имя. Нет, он не «во всем подобный льву», а «всемилостивый» – таково значение нового, истинного имени мученика и целителя, имени, которое получил он за несколько часов до смерти. За несколько часов до того, как меч римского воина отсек его голову.

Это имя пройдет через века. Оно перелетит границы Римской империи, переживет многие исторические эпохи и шагнет в наш суматошный, информационно-индустриальный век. Снова и снова, входя под своды наших храмов, мы невольно будем выискивать глазами икону черноволосого юноши с небольшим ковчежцем и крохотной ложечкой в руках. Огонек нашей свечи будет ласкаться к его тонкой бледной руке. А мы задержимся на минуту подле его нежного светлого лика, потому что нам всегда есть о ком и о чем попросить всемилостивого целителя и великомученика Пантелеимона.

Святой мученик Трифон

Есть в Москве, недалеко от Рижского вокзала, маленькая церковка. Она затеряна среди безликих многоэтажек брежневского времени и кажется странным вкраплением далекого и прекрасного прошлого в нашу серую современность. Это один из самых древних храмов Москвы, а посвящен он мученику Трифону. Даже и улица, на которой стоит храм, называется Трифоновской. Каким образом имя древнего мученика освятило этот уголок Москвы?

Прежде чем ответить на наш вопрос, перелистаем страницы жизни человека, который жил восемнадцать веков назад, но и сейчас известен многим людям, совершенно далеким от исторических изысканий.

Святой Трифон прожил совсем недолго. Как и целителя Пантелеимона, на иконах Трифона изображают обычно юношей, потому что еще молодым человеком принял он великие мучения за Христа и перешел в вечную жизнь.

Родился Трифон в Малой Азии в третьем веке после Рождества Христова. Жил он в селении Кампсада неподалеку от города Апамеи. Предание говорит о нем как о совершенно необычном мальчике, который наделен был даром врачевания и чудотворения. Когда и почему развился в нем этот дар, мы не знаем. Но знаем, что творил он чудеса не волшебными заклинаниями, а силой Христовой. Он был простым сельским мальчиком, но, судя по всему, его родители исповедовали христианство. Новая вера в те времена давала ростки не только в городах, но и в далеких селениях, где, казалось бы, крепко сохранялось почитание древних языческих богов.

Евангельское учение глубоко было воспринято невинной душой мальчика. Трифон часто пас гусей в окрестностях родного селения. Он созерцал красоту, тайну окружающего мира и чувствовал чистым сердцем присутствие в земной красоте Небесного Отца, Бога любви и милости. И сердце его загоралось любовью. Нередко приходил он в дома своих односельчан в те дни, когда там слышен был плач, когда умирал ребенок или мучилась в послеродовой горячке молодая мать. Он смотрел на чужую муку с сочувствием и взывал к Спасителю:

– Господи, когда Ты ходил по земле, Ты отзывался на всякое земное страдание, Ты исцелял и воскрешал. И я верю, что Ты и сейчас рядом с нами и можешь помочь! – И затихал детский плач, вставала с постели безнадежно больная.

О Трифоне заговорили не только в родной деревне, но и в окрестных селениях. Особенно после случая… с гусеницами. Летом у многих крестьян посевы стали засыхать и сгнивать на корню. С ужасом видел то один, то другой крестьянин, что его надежда, его хлеб насущный, которым должен он питать себя и свою семью целый год, гибнет. Мы, привыкшие к переполненным магазинным прилавкам, не понимаем того горя и страха, которые испытывали люди в таком положении. А причина бедствия была в том, что в полях стали плодиться вредные гусеницы, уничтожавшие корни растений. Со слезами глядел на это и мальчик Трифон. И однажды к нему пришли те, кому он уже успел помочь, и те, кто слышал о его чудотворениях. Взрослые сильные люди, привыкшие к нелегкому грубому труду под палящим солнцем, стояли перед худеньким мальчиком. Они ждали от него помощи.

– Ты должен спасти нас, Трифон. Проси своего Бога! – сказал один из крестьян.

На следующее утро, когда солнце осветило колосящиеся поля, осветило и те участки, на которых темнели засохшие и поникшие посевы, мальчик, воздев руки, в простоте сердца обратился к насекомым:

– Заклинаю вас, черви и гусеницы, великим именем Иисуса Христа, Сына Божия, Спасителя мира, идите на дикие горы и неплодоносные деревья, оставьте поля и нивы людей сих. – Тихо журчала детская молитва, неспешно поднималось солнце над полями, и никому не видимые гусеницы едва слышно ползли прочь от желтеющих под восходящим солнцем полей.

Минули многие столетия – та молитва святого Трифона вошла в сборники христианских священнических молитв – требники. И в краях, далеких от Малой Азии, над русскими полями и нивами продолжали звучать слова святого отрока, и, как свидетельствовали многие священники, эти слова спасали от вредных насекомых и зверей урожай сельских тружеников.