Итоги № 20 (2013) - Итоги Итоги

Главные достижения «Сколково», которыми гордятся в фонде, лежат вовсе не в градостроительной плоскости. Фактически за три года была проведена перепись отечественных инноваторов. Вещь сама по себе очень любопытная.

Так, из 917 потенциальных участников (для отбора нужно подать заявку и выдержать критику коллегии анонимных экспертов) чуть больше 600 — из Москвы и Санкт-Петербурга. Большая часть «сколковцев» занимается IT-технологиями (293), почти столько же трудятся в биомедицинском кластере (214) и кластере энергоэффективных технологий (244). Остальные инноваторы предпочитают работать с космическими (94) и ядерными (72) технологиями.

Исходя из отчета фонда «Сколково» за март 2013 года выходит, что в среднем в каждом стартапе работают по 14 человек. Всего к этому сроку фонд успел выдать грантов на 5,647 миллиарда рублей 171 участнику, то есть в среднем по 33 миллиона рублей каждому.

Своей очереди на выдачу ждут еще 3,692 миллиарда рублей. Именно эти деньги являются главным стимулом для участия в проекте. Причем реально компаний, которые разработали свои продукты в иннограде и уже вышли на рынок сбыта, пока немного. До него добралось только пять процентов участников «Сколково». В основном это интернет-проекты, не требующие научных изысканий, а также более или менее состоявшиеся фирмы.

По словам директора департамента международных проектов, аудита и консалтинга компании Group-IB Андрея Комарова, в «Сколково» была доведена до ума система для борьбы с интернет-мошенничеством, которая продается банкам. Компания также пишет ПО для Интерпола.

С прибыльным бизнесом в проект пришла CDNvideo, специализирующаяся на сетях доставки контента для медиакомпаний, например телеканалов.

Иными словами, «Сколково» помогает крупным фирмам разрабатывать свои технологии быстрее. Скажем, заместитель гендиректора ГК ABBYY Анна Жаркова призналась «Итогам», что без поддержки иннограда проект ABBYY Compreno, позволяющий компьютеру почти на человеческом уровне анализировать тексты, сильно затормаживался.

При этом важно, что 36 процентов всех сколковских проектов дает научная среда: на выходе таких проектов с существенной научной составляющей оказываются не только только готовые коммерческие продукты, но и работающие технологии. Как, например, в случае с ABBYY Compreno — компания будет продавать лицензии эту технологию другим разработчикам, которые в свою очередь будут создавать собственные коммерческие продукты.

Результаты работы российских научных школ, отправивших своих гонцов учиться коммерциализации в «Сколково», надо сказать, весьма востребованы. Правда, в основном за рубежом. Там, собственно, происходит та самая коммерциализация, ради которой и затевалось «Сколково».

Например, решения на основе программно-конфигурируемых сетей, которые придумали в «Центре прикладных исследований компьютерных сетей», внедрены американской Google. Даже, казалось бы, востребованный в России метод трехмерной донной сейсморазведки месторождений углеводородов (привет нашим разработчикам шельфа), предлагаемый первым сколковским «поселенцем» «Геонод Разведка», взяли на вооружение нефтяные компании Индии. Лицензией на ПО и оптимизацию инженерных расчетов компании DATADVANCE обзавелся аэрокосмический гигант EADS. Список можно продолжать бесконечно.

И где, спрашивается, отечественный крупный бизнес, который, собственно, и должен внедрять сколковские инновации в российскую экономику?

«Для нас приоритетна ориентация на глобальный, а не локальный рынок сбыта, — говорит «Итогам» исполнительный директор IT-кластера фонда «Сколково» Игорь Богачев. — Потому что, завоевав международный рынок, сколковские технологии наверняка найдут отклик и в России, а вот обратный порядок успеха не гарантирует».

Вот это самое «наверняка» и вызывает сейчас главные сомнения как в среде ученых, так и во власти. Еще в 2010 году, когда российскую Кремниевую долину с помпой обмывали в Калифорнии, специалисты делились с «Итогами» сомнениями, что американцы будут учить Россию бизнесу на инновациях в интересах своих же компаний. Просто выкачивать из нашей страны ресурсы — на этот раз интеллектуальные. До ума же массовый продукт доведут на Западе, заказы на сборку разместят в Китае, львиная доля прибыли осядет в Кремниевой долине — той самой, которая в Калифорнии.

Судите сами, интересы главного партнера «Сколково» — корпорации Cisco крутятся вокруг строительства «умного города» по американским технологиям на территории нашего иннограда. Intel дает свой лейбл и деньги на исследовательский центр в «Сколково» для аутсорсинга разработки собственных продуктов.

Когда же речь заходит о поддержке фундаментальных вещей, процесс явно стопорится. Например, не получил гранта уральский стартап «Мультиклет», создавший принципиально новую архитектуру процессоров. Видимо, не нашлось обязательного частного инвестора. Зачем зарубежным фондам способствовать технологической независимости России?

Ко всему прочему «Мультиклет» производит свои чипы в Малайзии, несмотря на то что подходящие для них заводы есть в Зеленограде.

Нет отечественных заказчиков и у фирмы «СПУТНИКС», связанной с космосом. «За границей понимают, что проекты, подобные нашему, — рисковые, и готовы рисковать ради удешевления и ускорения доступа в космос, — рассказывает «Итогам» технический директор «СПУТНИКСа» Станислав Карпенко. — Нашим же нужны проверенные решения».

Вот и выходит, что как покупали наши крупные компании зарубежные инновационные продукты, так и покупают. А нечто осязаемое с лейблом Made in Skolkovo — по-прежнему лишь мечта. О том, что внутри западных товаров могут быть запрятаны наши технологии, мало кто догадывается. По всему получается, что слово «резидент» применительно к обитателям «Сколково» начинает обретать какой-то не слишком приятный для российских властей смысл.

Немецкая слобода

Разговоры о том, как развивать инновации — путем поддержки существующих наукоградов и ведущих университетов или же отдать все на откуп зарубежному бизнесу, построив Кремниевую долину с нуля, — велись еще в 2010 году. В период президентства Дмитрия Медведева второй подход и взяли за основу. Однако после выборов-2012 Владимир Путин, явно придерживающийся вместе со своим помощником Андреем Фурсенко другого подхода, не раз давал понять, что статус «Сколково» и его значение для России будут меняться.

Сначала 12 декабря 2012 года президент наложил вето на принятые парламентом поправки в Закон «Об инновационном центре «Сколково», расширяющие его и без того широкую автономию. Беспрецедентное решение при нынешней Думе, которая, мягко говоря, работает в унисон с исполнительной властью. Как говорится, руководители фонда «Сколково» много стали на себя брать и мало отдавать. Фонд забирал полномочия у госорганов, имел невиданные налоговые льготы, был освобожден от санитарных, пожарных и таможенных проверок. Эта исключительность, по всей видимости, очень не нравилась окружению Владимира Путина, говорят опрошенные «Итогами» эксперты.

«Претензии к «Сколково» могут остаться в истории как пример не самой удачной попытки государства решить две важные задачи — борьбу за чистый бюджет и стимулирование частных инвестиций в сферу высоких технологий, — рассказал «Итогам» бывший вице-президент фонда «Сколково» по связям с госорганами Станислав Наумов. — Даже если на уровне бухучета клерками были допущены ошибки, важно общими силами сохранить уже существующих партнеров».

По словам Наумова, бывший министр образования Фурсенко будет полезен на новом этапе развития «Сколково». «Он знает проект с самого начала и всегда ставил вопрос об интеграции программ фонда в программы национальных исследовательских университетов и их партнеров из числа промышленных предприятий России», — говорит эксперт. О том, что его новое назначение — «хороший сигнал», заявил и Владислав Сурков. По его мнению, это значит, что «Сколково» под свое крыло берет президент и закрывать его не собирается. Изменения, однако, грядут, и немалые.

В беседе с «Итогами» вице-президент фонда «Сколково» Александр Чернов сказал, что проект в качестве исключительного никогда не воспринимался. При этом он подтвердил, что должность куратора от власти — одна из ключевых для успеха начинания.

Фактически правительство проиграло аппаратную борьбу за инноград. Последствиями перехода контроля за «Сколково» в Кремль станут в первую очередь его открытость для контролирующих структур и, возможно, сокращение финансирования. История со «Сколково» напоминает судьбу Немецкой слободы, существовавшей в Москве в XVI—XVIII веках. С ней инноград как-то раз сравнил и сам Владислав Сурков. Если он прав, судьба мегапроекта незавидна.

В свое время на Яузе был самый настоящий иностранный анклав, освобожденный от налогов и занимавшийся развитием инноваций. Там, к примеру, были расположены первые в Москве аптеки. При этом коренное население, да и власть, пользуясь технологиями иноземцев, всегда относились к ним с известной долей подозрительности. Когда «крыша» в лице того или иного царя сходила с престола, слободу, как правило, сжигали, а «немцев» гнали в район Поганых прудов, куда сбрасывали городские нечистоты (после очистки в XVIII веке их переименовали в Чистые пруды). Точку в этой истории поставил Петр I, ликвидировав автономию Немецкой слободы и напрямую подчинив ее чиновникам, а затем прорубив более широкое петербургское окно в Европу.