Уши графа Честерфилда и капеллан Гудман - Вольтер

Сидрак. Прекрасно! Завтра у меня будет обедать доктор Гру: весьма сведущий врач; он совершил кругосветное плавание с господами Бэнксом [15] и Соландером [16]; он-то, конечно, много лучше разбирается в боге и душе, истине и заблуждениях, справедливом и несправедливом, нежели те, кто всю жизнь проторчал в Ковент-Гардене [17]. Кроме того, доктор Гру в юности объездил всю Европу; был свидетелем полудюжины революции в России; запросто бывал у паши, графа де Бонневаля [18], как известно, ставшего в Константинополе самым правоверным мусульманином. Гру был дружен со священником-папистом, ирландцем Макарти, который дал себя обрезать во славу Магомета, и с нашим шотландским пресвитерианцем Рамзеем [19], поступившим точно так же, а затем служившим в России и убитым в сражении со шведами в Финляндии. Наконец, он беседовал с преподобным отцом Малагридой [20], сожженным впоследствии в Лиссабоне за то, что пресвятая дева открыла ему все, что она делала, находясь во чреве своей матери, святой Анны. Из всего этого явствует, что человек, подобный господину Гру, столько на своем веку повидавший, должен быть величайшим в мире метафизиком. Так до завтра, жду вас к обеду.

Гудман. И до послезавтра, дорогой Сидрак, ибо для познания одного обеда маловато.

Глава пятая

На следующий день трое мыслителей обедали вместе; и к концу трапезы, несколько развеселившись, стали, по обычаю вкушающих пищу философов, ради развлечения обсуждать все напасти, все глупости, все ужасы, какие являются уделом нашей животной породы от полуденных стран до самого северного полюса и от Лимы до Меако [21]. Да и то сказать, само великое многообразие этих пакостей воистину забавно. Буржуа-домоседы и приходские священники, никогда не вылезавшие из своего угла и уверенные, что весь остальной мир ни-" чем не отличается от Эксченжаллей в Лондоне или улицы де-ля-Юшетт в Париже, лишены этого удовольствия.

– Должен заметить, – начал доктор Гру, – что, несмотря на существующее на земном шаре бесконечное разнообразие, все люди, которых я видел, будь то чернокожие с курчавой шевелюрой или чернокожие с прямыми волосами, будь то бронзовокожие, краснокожие или смуглые, называющиеся белыми, – все имели по две ноги, по два глаза и одной голове на плечах, вопреки святому Августину, уверявшему в своей тридцать седьмой проповеди, будто видел ацефалов, то есть безголовых людей, монокуляров, имеющих только один глаз, и монопедов, имеющих лишь одну ногу. Что же касается антропофагов, то, признаюсь, их пруд пруди и все когда-то ими побывали.

Меня часто спрашивали, крещены ли обитатели обширнейшей страны, названной Новой Зеландией, считающиеся в наши дни самыми кровожадными из всех дикарей. Я отвечал, что мне о том ничего неизвестно, но вполне возможно; ведь евреи, которые отличались еще большей кровожадностью, были крещены даже не один раз, а дважды, по закону Моисееву и погружением в воду.

– Мне это хорошо известно, – сказал г-н Гудман, – и я по этому поводу не раз спорил с людьми, которые верят, что это мы выдумали крещение. Нет, господа, ничего мы не выдумали, мы лишь кое-что подлатали. Но не скажете ли вы, господин Гру, из восьмидесяти или ста религий, с которыми вы ознакомились в пути, какая вам всех больше понравилась: религия зеландцев или готтентотов?

Господин Гру. Бесспорно, самая лучшая исповедуемая на острове Отаити. Я объездил оба полушария и не видел ничего, что могло бы сравниться с Отаити и его верховной жрицей, королевой. Вот где безраздельно царит природа. В других местах я видел только личины; видел только мошенников, обманывающих глупцов, шарлатанов, присваивающих чужие деньги, чтобы иметь власть, и присваивающих власть, чтобы безнаказанно иметь деньги; они сулят вам журавля в небе, а отберут у вас последнюю курицу, да еще будут требовать в обмен за райские блаженства, чтобы вы ее сами зажарили к их сегодняшнему обеду.

Ну нет! Не то на острове Аити, или Отаити! Остров этот куда более цивилизован, нежели остров Зеландия или страна кафров [22] и даже, смею сказать, наша Англия, так как природа одарила его более плодородной почвой; она дала ему хлебное дерево, подарок столь же полезный, сколь и прелестный, коим она удостоила всего несколько островов южных морей. На Отаити к тому же множество птицы, овощей, фруктов. В такой стране нет потребности есть своего ближнего; но существует иная, более естественная, более сладостная и более общая потребность, которую религия Отаити повелевает удовлетворять публично. Из всех религиозных обрядов этот, несомненно, наиболее достоин почитания; вместе со всем экипажем нашего судна я присутствовал на такой церемонии. Это не какие-нибудь басни миссионеров, что иногда встречаются в «Назидательных и любопытных письмах» [23] святых отцов иезуитов. Доктор Джон Хауксуорт [24] в настоящее время заканчивает публикацию наших открытий в южном полушарии. Я всюду сопровождал господина Бэнкса, этого достойнейшего молодого человека, посвятившего свой досуг и свое состояние наблюдению природы вблизи южного полюса, меж тем как господа Даукинс и Вуд [25] возвращались с развалин Пальмиры и Баальбека, где вели раскопки и изучали древние памятники зодчества, а господин Гамильтон [26] разъяснял изумленным неаполитанцам естественную историю их Везувия. Словом, вместе с господами Бэнксом, Соландером, Куком и сотнями других я был свидетелем того, что намерен вам сейчас рассказать.

Принцесса Обеира, правительница острова Отаити…

Но тут подали кофе, и, когда мы его выпили, г-н Гру продолжал свой рассказ.

Глава шестая

Так вот, принцесса Обеира с учтивостью, достойной английской королевы, осыпав, нас подарками, пожелала однажды утром, присутствовать на нашем англиканском богослужении. Мы отправили обедню со всей возможной в этих условиях пышностью. Она, в свою очередь, пригласила нас на их вечернюю службу: было это 14 мая 1769 года. Мы застали ее в окружении около тысячи человек обоего пола, стоящих полукругом в почтительном молчании. Юная, очень миловидная девушка, весь скромный наряд которой состоял в почти полном отсутствии такового, возлежала на помосте, служившем алтарем. Королева Обеира приказала одному статному юноше, лет двадцати, приступить к жертвоприношению. Он произнес нечто вроде молитвы и поднялся на помост. Оба жертвоприносителя были наполовину обнажены. Королева величественно указывала юной жертве наилучший способ совершить таинство. Все островитяне созерцали обряд с таким благоговейным вниманием, что ни один из наших матросов не осмелился нарушить ход церемонии непристойным смешком. Вот что я видел своими глазами; вот, повторяю, что видел весь наш экипаж: ну, а выводы потрудитесь сделать сами.

– Подобное священнодействие меня не удивляет, – сказал доктор Гудман. – Я убежден, что это первый из всех справлявшихся людьми праздников, и не понимаю, почему не возносить молитвы богу, когда собираешься сделать существо по его образу и подобию; ведь молимся же мы перед трапезой, поддерживающей наши тела. Трудиться во имя рождения разумного существа самое благородное и святое дело. Так думали и предки индийцев, почитавшие лингу, символ оплодотворения; древние египтяне, носившие в процессиях изображение фаллоса; греки, воздвигавшие храмы Приапу. А если дозволено упомянуть несчастную маленькую еврейскую нацию, грубо перенимавшую все у своих соседей, так в ее книгах сказано, что народ этот поклонялся Приапу и что царица-мать еврейского царя Асы была его главной жрицей [27].

Как бы то ни было, ни один народ, вероятнее всего, не устанавливал, да и не мог установить культа, основанного на разврате. Лишь с течением времени распутству удается порой туда просочиться; но у своих истоков культ всегда чист и невинен. Первоначальные наши вечерние трапезы – агапы, на которых юноши и девушки целомудренно обменивались поцелуем, лишь значительно позже выродились в места свиданий и разврата; о, если б бог дал мне с наилучшими намерениями совершить такое жертвоприношение с мисс Фидлер перед королевой Обеирой! Поистине то был бы самый счастливый день и самый прекраснейший поступок всей моей жизни.

Господин Сидрак, до тех пор хранивший молчание, потому что г-да Гудман и Гру говорили не переставая, вступил наконец в беседу:

– Все, что я только что услышал, приводит меня в восторг. Королева Обеира представляется мне величайшей королевой южного полушария – не осмеливаюсь сказать, обоих. Но среди всех ваших славословий и всего этого блаженства есть одно обстоятельство, которое меня страшит; господин Гудман вскользь о нем упомянул, но вы пропустили его замечания мимо ушей. Правда ли, господин Гру, что капитан Уоллис [28], бросивший до вас якорь у этого благословенного острова, занес туда два ужаснейших бича человечества – оспу и сифилис?