Освобожденный. Часть 1. Книга 2 - Хелен Хардт

Я не любитель вечеринок ночь напролет, но я бы все равно не уснула. Почему бы и нет?

— Уговорила, Люси. У нас свидание.

— Отлично. — Она фыркнула и повернулась. — Доктор Битчвилл здесь. Дерьмо. Сделай вид, что ты занята.

Было трудно выглядеть занятой в тихую ночь в отделении неотложной помощи. Однако через несколько минут «скорая» прибыла с жертвой сердечного приступа. Я бросилась к каталке.

— Мужчина, лет пятидесяти пяти. Вес около двухсот пятидесяти фунтов, — сказал врач скорой помощи. — Пульс 101, давление девяносто на сорок. Мы теряем его.

— Доктор! — Позвала я.

Доктор Бонневиль появилась тут же. Мы определили ее местонахождение, и я подключила его к ЭКГ и поставила капельницу.

— У нас подъем сегмента СТ, — сказала я.

— Причина травмы, — заметила доктор Бонневиль. — А вот и инверсия зубца Т. Давайте спасать это сердце. Пять тысяч единиц гепарина, Эрин. Сорок миллиграммов Тенектеплазы.

Я вводила лекарства, пока доктор Бонневиль наблюдала за пациентом.

— Давай же. Борись. Сражайся, черт возьми!

Затем предательское жужжание.

— Он на грани жизни и смерти, — сказала я.

— Черт возьми! — доктор Бонневиль начала сердечно-легочную реанимацию.

— Приготовь электрошок, Эрин.

Я проработала медсестрой скорой помощи пять лет и так и не привыкла наблюдать, как врач пытается вернуть пациента к жизни шоком.

Иногда это срабатывало. Иногда — нет.

Сегодня этого не произошло.

Доктор Бонневиль закрыла глаза и вздохнула.

— Время смерти: двенадцать тридцать пять утра.

Я сделала пометку.

Мы даже не знали имени пациента. С ним никто не приходил. Должно быть, он жил один и позвонил в 911, когда у него начались боли.

Мы бы установили его личность. Мы всегда это делали. Однако легче от этого не стало.

Доктору Бонневиллю не нравилось терять пациентов. Ни один врач или медсестра этого не делали, но она воспринимала это тяжелее, чем большинство, что всегда ошеломляло меня, учитывая ее отношение и готовность относиться к своим коллегам как к мусору. Однажды я попыталась утешить ее.

Однажды.

Теперь я была умнее.

Ей нужно было, чтобы ее оставили в покое… вот почему я разинула рот, когда она пригласила меня выпить с ней чашечку кофе.

Для перерыва было рановато, а Бонневиль была не из тех, кто берет отгулы не по расписанию.

Но она была боссом.

Глава 3

ДАНТЕ

— Сейчас я подарю тебе кое-что. — Она разорвала кожу на своем запястье клыками и протянула его мне.

— Пей из меня, как я пила из тебя.

Не предполагалось, что мы будем питаться друг от друга. Папа и Билл предупреждали о серьезных побочных эффектах, но так и не объяснили.

Я отвернулся, крепко зажмурив глаза.

Хлоп!

Удар пришелся по моей незащищенной щеке.

Один из ее головорезов заставил меня открыть глаза.

— Ты смеешь отказываться от такого ценного подарка? — Кровь капала с ее порезанного запястья на мои сомкнутые губы. — Пей, Данте. Выпей из меня.

На этот раз другой громила раздвинул мои губы, и капля ее крови потекла по моему языку, оставляя за собой огненный след.

В голове помутилось.

***

Следующую ночь и день я провел, бездельничая в квартире Ривера, сражаясь на дуэли с самим собой. Как я мог защитить Эрин от всего, включая себя, когда она — и желание, которое испытываю к ней — никогда не выходят из головы? После того как я выпил кварту бычьей крови и обрел способность ясно мыслить, я заснул. В сумерках встал и вышел из квартиры. Мне нужно было повидаться с Биллом. Только он мог дать мне ответы, хотя я и не горел желанием возвращаться.

Я все еще не мог поверить, что ударил его. Что на меня нашло? Он давил на меня — давил, чтобы я заговорил. Он сказал не возвращаться, пока я не буду готов принять его помощь.

Я был готов принять помощь. Только не был готов рассказать ему правду. Так или иначе, я должен был заставить его понять это и согласиться помочь в любом случае.

Я нашел Билла в его кабинете, чей взгляд был прикован к экрану компьютера. Я стоял в открытом дверном проеме. Он посмотрел на меня, его щека была в синяках от моего удара.

— Данте, — спокойно сказал он.

Я должен извиниться. Вымолить у него прощение. Но мысль о том, чтобы просить о чем-либо, вызывала во рту привкус желчи. В течение десяти лет я заставлял себя не молить о пощаде. Я не был уверен, что смогу когда-нибудь снова о чем-то просить, даже о прощении у моего стодвухлетнего дедушки, который не заслужил моего гнева. Я открыла рот, готовый выдавить из себя слова, когда он заговорил:

— Ты готов принять мою помощь?

— Всегда. Мне нужна твоя помощь. — Я прочистил горло. — Что ты делаешь?

— Расследую, — сказал он, снова переводя взгляд на монитор компьютера.

— Что именно? — Он повернулся на стуле и посмотрел мне прямо в глаза.

— Я не могу говорить об этом сейчас. Тебе что-то нужно?

— Что значит, не можешь говорить об этом?

— То и имею ввиду. — Его голос был ровным, решительным и повелительным.

Я вспомнил этот тон, когда был подростком. Мой отец говорил похожим тоном, когда не хотел, чтобы его допрашивали. Я никогда не давил на своего отца или дедушку.

Но я уже не подросток.

— Почему ты держишь все в секрете? — Билл встал и снял очки.

— А почему ты ничего не говоришь, Данте?

— Все не так. Я просто не могу… — Я прикусил нижнюю губу. — Попытайся понять.

— Я понимаю.

— На самом деле, нет. Ты не можешь.

— Я прожил почти восемьдесят лет до того, как ты появился на свет. Ты