Фантомасы - Лев Рыжков

 Танька на экране направилась к шкафу, открыла дверцу и достала черепаховую шкатулку, в которой Ирина держала несколько золотых колец, два кулона, шесть-семь цепочек. Воровка открыла шкатулку и достала одну из цепочек, быстро положила ее в карман джинсов, закрыла ящичек, притворила дверь.

 - Ты давно об этом знаешь? - спросила Ирина, стараясь не выдавать эмоций.

 - С позавчерашнего вечера, - ответила управляющая. - Мартынов обнаружил, совершенно случайно. У него на мониторе только периметр выведен, а внутри - что может происходить? Так, посматривают время от времени…

 - Короче, - перебила Ирина.

 - Мартынов вчера включил панорамный обзор внутренних камер, и заметил движение у тебя в спальне. Обратил внимание.

 - Молодец он у тебя все-таки, - сказала Ирина.

 - Не то слово, - кивнула Ильинична.

 - А вот ты - не молодец, - продолжала хозяйка. - Ты позволила ей уйти. И ты ничего не сказала об этом мне. Почему, теть Маша?

 - Потому что я не хотела тебя расстраивать. Я хотела дознаться, что это значит.

 - Это значит, что в нашем доме завелась мерзкая воровка, и я требую, чтобы…

 - К тому же я знаю, что ты можешь делать скоропалительные выводы… Нянька - не тот человек, которого мы можем позволить себе потерять.

 - Нянька? - фыркнула Ирина. - Да ее здесь в два счета не станет.

 - Все не так просто, Ирочка. Эту воровку очень любит твой ребенок. Он хвостиком за ней ходит, я-то знаю.

 - Как полюбит, так и разлюбит…

 - Не скажи. Еще полгода назад он дичился всех, был неуправляем, дружил с каким-то несусветным Данюшей.

 - Это так, - согласилась Ирина.

 - А с этой Танькой он стал спокойным. Поэтому не следует избавляться от нее, не найдя замену.

 - Да, ты права, - признала хозяйка.

 - Вчера я поговорила с Танькой, - продолжала Ильинична. - Я открытым текстом спросила ее, зачем она ворует? Неужели ей мало платят?

 - А она?

 - Оказалась умной девочкой, не стала запираться… Тут же во всем призналась, покаялась, на колени бросалась.

 - Так почему она воровала? - брезгливо спросила хозяйка.

 - Танька рассказала мне трогательную историю про больного папочку. Она, мол, таскала золотишко и продавала его для того, чтобы купить лекарства. Я ни на секунду в это не поверила. Но сделала вид, что принимаю это за чистую монету.

 - Что дальше? - Ирина нервно закурила вторую сигарету.

 - Дальше я сказала ей, что сумма ущерба будет установлена и вычтена из ее зарплаты. Может быть, вычеты растянутся на несколько месяцев.

 - Она?..

 - Согласилась. Я не стала пускаться в объяснения. Умненькая девочка, сама все поймет. И что с ней будет, если рецидив случится, тоже понимает.

 - Где шкатулка? - спросила Ирина.

 - Здесь, - Ильинична направилась к столику красного дерева, протянула Ирине черепаховую шкатулку. - Посмотри сама, чего тут не хватает.

 Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять - вороватая нянька влезла в долги на много месяцев вперед.

 - Много пропало, - сказала Ирина. - Я вспомню чуть попозже. Но мне кажется, стоит все-таки ее выгнать.

 - Ты еще не все знаешь. После этого разговора я задумалась: почему все-таки Ромка так ее любит? Мы с Мартыновым провели расследование, он отсмотрел кучу "внутренних" видео и, кажется, нашел кое-что интересное.

 - Что? Хватит интриговать!

 - Выпить не хочешь? - спросила Ильинична. - То, что ты сейчас узнаешь, тебе очень не понравится.

Глава вторая

Спящую Таню трясли за плечо.

 - Танюш! Завтракать…

 Соседка по палате Наташа тоже была «фантомасом». Ее лицо, как и Танькино, скрывали маска и бинты.

 - Ага, спасибо, Натусь, - сказала Таня, вставая с койки и накидывая халат. - Сон какой-то странный снился…

 - Эротицкий, небось, - хихикнула соседка.

 Больных в столовой было мало. Многие брезговали больничным общепитом, предпочитая домашнюю еду, благо приносили в изобилии.

 - Кушать-то пойдешь? - спросила Наташа.

 - Ага.

 - Как ты можешь это есть? Такой хуйней кормят…

 - А что там сегодня?

 - Вермишель.

 - Ну, понятно…

 Таня сходила в туалет, кое-как почистила зубы. Она смотрела в зеркало на свое перебинтованное лицо и чувствовала, что сходит с ума. Примерно так же в далеком детстве ей не терпелось раскрыть книжку с любимой и очень интересной сказкой.

 Но ничего. Сегодня она увидит себя во всей красе.

 В столовой стоял слабый запах молока и чистящих средств. Таня взяла тарелку с вермишелью и присела за столик рядом с пожилой женщиной-«фантомасом».

 Аппетита не было. Таня поддела несколько вермишелин вилкой, и вдруг не без удивления заметила, что бледные, вареные макаронины шевелятся, вяло пытаясь проскользнуть между зубчиками.

 Озадаченная Таня поднесла вилку к глазам. Вермишелины действительно были живыми. Их маленькие, вытянутые тела венчали микроскопические черные головки.

 Черви…

 «Что за ерунда здесь творится?» - Таня отшвырнула тарелку.

 Она посмотрела на женщину-«фантомаса» напротив. Та ковырялась вилкой в тарелке, деловито поедая червей.

 Таню замутило.

 Неожиданно соседка схватилась за перебинтованное лицо.

 - Чешется, - хрипела она. - Чешется.

 Миг, и она стала срывать с лица повязки. Таня застыла, как завороженная. Белые полосы марли падали на стол и полы. Показалась маска. Женщина сорвала ее…

 Лицо женщины без маски представляло собой одну сплошную рану, покрытую какими-то желтоватыми соплями, клочья ободранной плоти напоминали нежные щупальца молодых осьминогов.

 Таня отшатнулась, ощущая, что теряет равновесие. Недолгий полет сменился ударом. Свет перед глазами померк.

 Ильинична сходила на кухню, смешала Ирине мохито. Выпить Ирина не возражала, отчасти еще и потому, что ее consiglieri зря словами не разбрасывалась. Если советовала выпить, значит, действительно, следовало.

 Хозяйка приняла бокал. Ильинична включила запись.

 Сначала стояла тишина. Слышно было, как постукивают о край бокала мелко наколотые льдинки.

 На экране появился еще один, знакомый Ирине, интерьер. Ванная на первом этаже. На краю овальной гидромассажной Blu Bleu сидела Танька. На ее некрасивом лице можно было различить даже крошечные темные точечки угрей. Запись была хорошего качества.

 Ирина вспомнила, что Танька всегда ей казалась безобидной, слегка пришибленной, плохо одевающейся. Все в ней было, как и положено некрасивой девочке. И теперь эта тихоня преподносила фокус за фокусом…

 Один из рукавов ее клетчатой, фермерской, рубашки был закатан. Плечо перевязано резиновой лентой. Девушка сгибала и разгибала пальцы, добиваясь притока крови. В другой руке у нее был шприц.