Я (не) прощу тебя. Измена мужа - Юлия Валериевна Рябинина

отшучивалась. Но сейчас, в данный момент, я, наконец-то, поняла, что имел в виду муж. Он просто стыдился ее. Стыдился нас.

– Мама! – окликнула родительницу, не выдержав ее криков. – Оставь его! Пусть развлекается.

Бросила короткий взгляд на входную дверь, где стоит Игнат, тут же отступила и снова заняла водительское место.

– Ну, уж нет. Пусть все соседи знают, какой он ловелас! Выставил жену с ребенком на улицу без копейки! Бессовестное животное!

– Если вы сейчас не уйдете с принадлежащей мне территории, я вызову охрану… Считаю до трех. Раз…

– Что? Ты нам еще и угрожать вздумал?!

– Два…

– Ты не посмеешь этого сделать! – возмущается мать.

– Мама! Я тебя умоляю, сядь в машину. Мама!

– Три…

– Чертов козел! – не удерживается мать от очередного ругательства, когда видит, как муж достает телефон. – Ничего-ничего, – приговаривает мама, забираясь в автомобиль, – он еще в ногах у тебя будет валяться и просить прощения за свой поступок.

– Мама, хватит. Не пугай Киру. Я тебя прошу, – уговариваю мать, выезжая с приусадебной территории.

Глубоко вдыхая через нос, мать медленно выдыхает. Еще раз и еще. До тех пор, пока окончательно не успокаивается.

– Ксения, я требую ответа, – поворачивается ко мне мама, спустя некоторое время.

Я же, сосредоточившись на дороге, молчу.

– Ксения! Я обязана знать, что произошло? Что случилось? – продолжает требовать ответа мама.

В это время мы подъезжаем к шлагбауму. Он закрыт. Уже в этот момент я почувствовала что-то неладное, так как шлагбаум на въезде в наш поселок очень редко опущен. Но не проходит и минуты, когда к нам выходит охранник. Сердце предательски екает в груди, давление подскакивает, отдаваясь пульсацией в висках.

– Здравствуйте, Ксения Михайловна?! – то ли спрашивает, то ли утверждает охранник не понять, и я просто киваю в ответ. – Игнат Григорьевич звонил, сказал, чтобы вы пропуск у меня оставили.

– Что? Еще раз повторите?! Мне кажется, я вас неправильно поняла!

У меня на голове волосы дыбом встали. Кажется, что от пережитого, у меня начались слуховые галлюцинации.

– Пропуск вам нужно мне отдать. Так сказал Игнат Григорьевич.

– Передайте своему Игнату Григорьевичу, чтобы шел он лесом!

Первой пришла в себя мама и тут же ощетинилась, защищаясь так, как может.

– Извините, но это вы с Игнатом Георгиевичем выясняйте отношения. А мне что приказано, то я и выполняю.

Сигнал, раздавшийся сзади, вынуждает нас перейти от препирательств к действию. Достаю пластиковую карту, протягиваю охраннику.

– Спасибо. Счастливого пути, – натягивая официальную улыбку, выдает мужчина дежурную фразу.

Нажимаю педаль газа. Трогаюсь с места, но теряюсь, не зная, куда ехать. Торможу у обочины и, вцепившись в руль ледяными пальцами, устремляю взгляд вперед. Ничего не вижу. Ничего не слышу. Эмоции, закручивающиеся все это время в спираль, вдруг вырываются наружу и начинают крутиться все быстрее и быстрее. А я… я сижу, вцепившись в руль, и пытаюсь понять, что… что со мной происходит? Что происходит с моей жизнью?! И как дальше вести себя в этом мире, где, казалось бы, такой крепкий, привычный мир неожиданно рушится, как карточный домик. Оставляет меня без всего! Полностью «раздетой», «пустой» перед пастью огромного монстра, имя которому «обычная жизнь». Простая. Та, в которой я жила до встречи с Игнатом. Та, в которой я работала обычным курьером в одной из крупнейших корпораций нашей столицы. Та, где снимала жилье с двумя девочками-студентками из своего же городка. Та, в которой я мечтала о принце на белом мустанге и о красивой жизни, но это были всего лишь мечты, а реальность была иной… Суровой. Жестокой.

Но кто бы знал, что нелепая случайность окажется для меня пропускным билетом в новую жизнь. В ту, где есть деньги, влияние, власть, шикарные дома, машины. Я знала, что эта жизнь не для меня. Я в мире богатых и неприлично богатых чужая, не своя. Но Игнат своим вниманием, своей любовью заставил думать меня иначе. Заставил посмотреть на мир под другим углом, и я… Я поверила ему. Поверила в то, что и таким обычным девчонкам, как я, найдется местечко среди роскоши и изысканности, присущих конкретному кругу людей. Но…

Я ошиблась. Ошиблась так сильно, что теперь кажется, будто я стою на краю огромной пропасти опустошенная, разбитая, раздавленная. И все потому, что поверила… Поверила тому, кто обещал быть со мной и в горести, и в радости. Кто обещал любить и заботиться обо мне, несмотря ни на что. Кто клялся в верности и преданности. Но, видимо, это были всего лишь слова…

Жгучая боль ранит сердце острыми шипами. Закрываю глаза и судорожно вздыхаю. Главное – не плакать, – одергиваю себя. – Главное – не подавать вида, что мне больно.

Я не могу раскиснуть на глазах дочери и матери. Мне нужно быть сильной. Нужно быть стойкой, потому что о нас больше некому позаботиться. Мы теперь одни.

– Ксюша, – прорывается голос матери сквозь толщу мыслей в голове.

Скосила в ее сторону глаза.

– Ксюша, не молчи. Поговори со мной. Я же вижу, что тебе нужно выговориться. Я готова. Правда!? – поспешно кивает мать.

Но мне вдруг в голову приходит неожиданное решение того, как можно поправить ситуацию. Я так обрадовалась этой мысли, что не смогла сдержать улыбку.

– Боже! Боже! Боже! Спасибо тебе, спасибо тебе, что помогаешь!

– Ксения?! Что происходит?

Заерзав на сиденье, забеспокоилась мама, когда я, вырулив с обочины, выехала на дорогу, притопила педаль газа.

– Мне кажется, я знаю, кто может нам помочь, – с улыбкой на губах ответила я маме.

– Мама, давай поедем к папе. Я по нему соскучилась, – прижимая к щеке медвежонка, хнычет дочка. Она так расстроена происходящим, что, глядя на нее, мое сердце кровью обливается. Ну, Игнат, ну, погоди! Ты у меня еще получишь.

– Так куда ты нас везешь? – не унимается мама.

– К Гурьевым, мама. Уж, Григорий Владимирович сумеет за нас заступиться. Киру и меня он в обиду не даст!

– А эта стерва – Лиля?! Свекровь твоя?! Она же ненавидит тебя с той самой минуты, как только ты ступила на порог их дома.

– Мама, не нагнетай. Какой бы не была Лилия Сергеевна, родную внучку в обиду она не даст. Я в этом уверена.

Ставлю твердую точку в своих убеждениях.

– А я –