Государевы служилые люди. Происхождение русского дворянства - Николай Павлович Павлов-Сильванский

(1125) и его сына Мстислава Великого. Подвижные вольные дружины бояр и отроков-воинов, не связанных с землей, но сильных нравственной связью с князем и своими соратниками, вполне соответствовали характеру киевских князей-воителей, не имевших прочных связей с тем или другим уделом и часто покидавших один княжеский стол для другого, в пределах одной общей их родовой отчины, Русской земли.

В XII веке складывается новый порядок. Среди князей, забывающих об общей родовой связи, развивается стремление прочно освоить себе, своим детям и внукам свой удел, разделить Русскую землю на отдельные отчины. Типичным представителем князя новой эпохи является сильнейший князь середины XII века Андрей Боголюбский; он смотрит на Ростово-Суздальскую Русь как на свою отдельную собственность и не соглашается менять ее на другой удел; когда его отец Юрий Долгорукий утвердился в Киеве и хотел, чтобы Андрей поместился возле него в Вышгороде, с целью затем занять Киев, Андрей против воли отца ушел на свой излюбленный север; он не променял своей земли на Киев, цель честолюбивых домогательств всех прежних князей, даже тогда, когда его войска взяли этот город, и отдал Киев своему брату Глебу. Еще раньше, в 1139 году, соименник Андрея Боголюбского, дядя его Андрей, сын Владимира Мономаха, определенно выразил этот новый взгляд князей. Когда ему предлагали перейти из Переяславля (южного) в Курск, он сказал, «сдумав с дружиною: леплее ми того смерть на своей отчине и на дедне, нежели Курское княженье; отец мой в Курске не сидел, но в Переяславле, и хочу на своей отчине смерть прияти».

Князья изменяют свое отношение к земле, осваивают в отчину отдельные уделы; соответственно с этим изменяется и характер их дружин. Подвижные дружинники, переходившие с князем из удела в удел, приобретают оседлость вместе с князьями, вступая в более тесную связь с той или другой волостью. Многие из них и прежде владели землями, но прежде мало ими дорожили, предпочитая доходам от сельского хозяйства военную добычу и не имея возможности заводить прочные хозяйства в той или другой местности не только вследствие постоянных войн, но и вследствие частых переходов князей, за которыми они следовали всюду. Теперь они более ценят свои боярские села, свои земельные владения; дружинник-воин остается воином, но он становится в то же время землевладельцем. Землевладение дает связь с местным населением; дружинник роднится с той или другой волостью – уделом.

С оседлостью княжеских бояр-дружинников исчезает прежняя дружина – тесное товарищество. Прежде никакие иные связи не ослабляли уз товарищества дружинников; теперь оседлость обособляет отдельных членов дружины, они приобретают особые интересы, особые связи.

Дружинники-землевладельцы не могут уже жить в прежнем тесном товарищеском кругу лиц, не имеющих других интересов, кроме интересов товарищества. Князь теперь имеет дело уже не с дружиной как с одним целым, но с отдельными слугами – боярами. Памятники этого нового периода говорят не о дружинах князей, но об их боярах и слугах[12].

Приобретая оседлость, дружинники сближаются с земскими боярами; княжеские бояре в свою очередь становятся боярами земскими, делаясь близкими земщине. По мере того как первоначальная варяжская дружина становится все более славянской, исчезает черта национального различия между земской и княжеской знатью. Наконец перестает разделять их и служба князю; многие земские бояре поступают в число дружинников и становятся княжескими слугами, не теряя своего земского значения, в то время как княжеские бояре постепенно приобретают это значение благодаря земельной оседлости. Заметно различавшиеся первоначально оба слоя знати, таким образом, сливаются в один класс боярства.

Большую оседлость дружины в XII веке можно заметить по указаниям летописи на боярские села, как они ни отрывочны и случайны. Мстислав Новгородский, замечает Лаврентьевская летопись, «распусти дружину по селам». Когда князь Изяслав Давидович, изгнанный из Киева Юрием Долгоруким, шел в 1150 году походом на этого своего соперника, чтобы вернуть себе Киев, свою отчину, он так говорил своей дружине: «Вы из Русской (Киевской) земли ушли за мною, потеряв свои села и жизни (движимость); либо голову сложу, либо добуду свою отчину и всю вашу жизнь». Дружинники Изяслава были заинтересованы в возвращении в Киевскую землю, потому что имели там свои села; наследственные притязания князей на известные области поддерживались землевладельческими интересами их дружины. Бояре княжеские, владевшие селами, превращались в бояр области: бояре киевского князя называются летописью в 1136 году «киевскими боярами». С конца XII века Ипатьевская летопись упоминает о боярах «владимирских» на Волыни и «галицких». «Слово о полку Игореве» восхваляет могучих «черниговских былей» (бояр), которые «без щитов, с засапожники (засапожными ножами) кликом полки побеждают, звонячи в прадедную славу», и называет пять фамилий этих бояр: Татраны, Шельбиры, Топчаки, Ревугы, Ольберы.

Галицкое княжество обособилось раньше других областей, выделившись из круга тех волостей, которые переходили от князя к князю в порядке родового старшинства. Здесь и дружина раньше и прочнее всего обосновалась в стране. Боярство, сильное своей связью с землей, сложилось здесь в многочисленный и могущественный класс, который успешно соперничал с князем и не раз решительно торжествовал над ним. Здесь постоянно действуют, по летописи, не бояре-дружинники князей, Романа и Даниила, но бояре волости, «галицкие бояре», часто враждебные князю. «Бояре галицкие, – замечает летописец под 1240 годом, – Данила князем себе называху, а сами всю землю держаху». Приближенные лица князя Мстислава Удалого советовали ему отказаться от галицкого княжения, между прочим, потому, что «его не хотят бояре». При князе Ярославе Осмомысле галицкие бояре в 1173 году сожгли его возлюбленную Настаську, избили княжеских приверженцев и принудили самого князя жить в любви с княгиней. По смерти Ярослава они изгнали старшего его сына Олега и призвали из Перемышля другого его сына, Владимира, но затем в 1188 году восстали и против Владимира, за то, что он отнял жену священника, заявив князю: «Не хочем кланятися попадье, а хочем ю убити». Впоследствии, пользуясь отсутствием князей по случаю татарского нашествия, галицкие бояре даже сделали попытку управлять землей независимо от князя; боярин Доброслав взял себе области Бакину и Понизье, а Григорий Васильевич – горную сторону Перемышльскую; но оба они вслед за тем были лишены власти[13].

В XII веке боярство имело самостоятельное значение также в Ростово-Суздальской земле. В 1176 году после смерти Андрея Боголюбского ростовские бояре начали энергичную борьбу против его братьев, Михаила и Всеволода Юрьевичей. Когда Михаил княжил во Владимире-на-Клязьме, «Ростовская земля пошла на него со всею силою и много зла сотвориша, стояша около города семь недель» и достигла того, что Юрьевич уехал с владимирского стола, а в Ростовской волости, хотя и не надолго, утвердились южные князья Ростиславичи, Мстислав и Ярополк. Всеволод