Морские повести и рассказы - Джозеф Конрад

— Бьюсь об заклад, это какой-нибудь иностранец.

Совсем не обязательно считать человека «даго»[1] только потому, что у него черные волосы. Я знал моряка с Запада, боцмана с превосходного судна, — он был больше похож на испанца, чем все моряки-испанцы, каких я когда-либо видел. Он был похож на испанца с картины.

Общепризнанные авторитеты утверждают, что нашу планету в конце концов унаследуют люди с темными волосами и карими глазами. На первый взгляд кажется, что уже теперь у большей части человечества волосы темные, только разных оттенков. Но лишь тогда, когда вы видите человека с волосами действительно черными, черными, как эбеновое дерево, вы замечаете, как редко встречаются такие люди.

У Бантера были совершенно черные волосы, черные как вороново крыло. Была у него также и борода (хотя и подстриженная, но все ж довольно длинная) и густые, косматые брови. Прибавьте к этому голубые со стальным отливом глаза, — у блондина они не привлекали бы внимания, но представляли разительный контраст с темными волосами, — и вы легко поймете, почему Бантер был весьма примечателен. Если бы не спокойные его манеры и солидная осанка, можно было бы заподозрить, что темперамент у него неистово страстный.

Конечно, он был уже не первой молодости, но если выражение «в расцвете лет» имеет какой-либо смысл, оно вполне к нему применимо. Он был высокого роста, хотя довольно худощав. Наблюдая с кормы своего судна, как неутомимо исполняет Бантер свои обязанности, капитан Эштон, с клипера «Эльсинор», стоящего как раз перед «Сапфиром», сказал однажды приятелю, что «у Джонса нашелся человек, который сумеет командовать его судном».

Капитана Джонса, владельца «Сапфира», который много лет командовал разными судами, знали хорошо, но не слишком уважали и любили. В компании товарищей по профессии на него или не обращали никакого внимания, или же подтрунивали над ним. Зачинщиком бывал обычно капитан Эштон, человек циничный и насмешливый. Это он позволил себе однажды обидную шутку, заявив в компании, будто Джонс считает, что каждого моряка, которому перевалило за сорок, следовало бы отравить — за исключением судовладельцев, если они одновременно являются шкиперами.

Дело происходило в одном из ресторанов Сити, где сидели за завтраком всем известные шкиперы. Среди них был капитан Эштон, цветущий и веселый, в просторном белом жилете и с желтой розой в петлице; капитан Селлерс в парусиновом пиджаке, худой и бледный, с волосами серо-стального цвета, зачесанными за уши, которому не хватало лишь очков, чтобы сойти за бесхарактерного книжного червя; капитан Бэлл, грубоватый морской волк с волосатыми руками, в синем саржевом костюме и в черной фетровой шляпе, сдвинутой с красного лба на затылок. Был здесь и один совсем молодой шкипер торгового судна, со светлыми усиками и серьезными глазами; этот ничего не говорил и лишь изредка слегка улыбался.

Капитан Джонс, весьма изумленный, поднял недоумевающие и наивные глаза — эти глаза и низкий лоб с горизонтальными морщинами придавали ему не очень-то умный вид. И это впечатление отнюдь не рассеивалось при взгляде на его слегка заостряющуюся кверху лысую голову. Все откровенно расхохотались, и капитану Джонсу ничего не оставалось делать, как улыбнуться довольно кислой улыбкой и перейти к защите. Хорошо им шутить, но теперь, когда нужно гнать судно во время рейса и спешить в гавань, чтобы суда приносили хоть какую-нибудь прибыль, море не место для пожилых. Только молодежь и люди в расцвете лет могут преуспевать в современных условиях, когда все куда-то спешат и мчатся. Возьмите крупные фирмы: почти все они избавляются от людей, обнаруживающих малейшие признаки старости. Лично он не хочет иметь на борту своего корабля стариков. И в самом деле, не один капитан Джонс придерживался такого мнения. В те дни многие моряки, единственным недостатком которых была седина, протирали подошвы последней пары сапог на мостовых Сити в отчаянных поисках работы. Раздраженно и наивно капитан Джонс добавил, что придерживаться такого убеждения отнюдь не значит помышлять об отравлении людей. Казалось, больше и говорить не о чем, но капитану Эштону хотелось еще подразнить его.

— О, я уверен, что вы могли бы это сделать. Ведь вы ясно сказали: «Никакой пользы нет». А что нужно делать с «бесполезными» людьми? Вы добрый человек, Джонс. И я уверен, что если бы вы хорошенько все обдумали, вы согласились бы, чтобы их отравили каким-нибудь безболезненным способом.

Капитан Селлерс скривил тонкие изогнутые губы.

— Превратите их в духов, — предложил он многозначительно.

При упоминании о духах капитан Джонс оробел, смутился и весьма недружелюбно замкнулся в себе.

Капитан Эштон подмигнул:

— Верно! Тогда вам, может быть, удастся наладить общение с миром духов. Духи моряков наверняка являются на кораблях. Кто — нибудь из них, конечно, навестит старого товарища по профессии.

Капитан Селлерс сухо заметил:

— Не надо слишком обнадеживать его, это жестоко. Он никого не увидит. Да будет вам известно, Джонс, что никто никогда не видел духов.

Такая возмутительная провокация заставила капитана Джонса забыть о сдержанности. Без всякого смущения, но с подлинно страстной верой, которая на мгновение засветилась в его тусклых маленьких глазках, он привел множество достоверных примеров. Такие примеры можно найти во многих книгах. Чистейшее невежество отрицать появление духов. Специальная газета каждый месяц печатает сообщения о таких случаях. Профессор Крэнкс ежедневно видит духов. А профессор Крэнкс отнюдь не мелкая сошка. Один из крупнейших ученых нашего века. И есть еще один журналист — как его фамилия? — которому является дух девушки. Журналист опубликовал в газете, что она говорила. И утверждать после этого, что духов не существует!

— Да ведь их даже фотографировали! Какое еще доказательство вам нужно?

Капитан Джонс был возмущен. Губы капитана Бэлла скривились в усмешке, но тут запротестовал капитан Эштон:

— Ради бога, не давайте ему оседлать своего конька! Кстати, Джонс, кто этот волосатый пират, ваш новый штурман? Никто в порту как будто не видел его раньше.

Капитан Джонс, умиротворенный переменой темы, ответил, что нового штурмана прислал Уилли, табачник с Фенчерч-стрит.

Кажется, нет теперь ни Уилли, ни его лавки, да и самого дома нет на Фенчерч-стрит. Но в те времена этот Уилли с бледным, одутловатым лицом, всегда озабоченным и рассеянным, снабжал табаком не один корабль, идущий из лондонского порта на юг. В определенные часы в его лавке толпились шкиперы. Они сидели на бочках, стояли, прислонившись к прилавку. Многие юнцы начинали здесь свою карьеру; многие получили место, в котором страшно нуждались, только благодаря тому, что в подходящий момент заглянули сюда на минутку, купить на четыре пенса адониса. Даже помощник Уилли, рыжеватый, худосочный молодой человек, с безучастным видом протягивая через прилавок коробку сигарет, шепотом, чуть шевеля губами, сообщал вам иной раз ценные сведения:

— «Беллона», Южный причал. Нужен второй помощник. Если вы поторопитесь, пожалуй, поспеете.

Ну и мчались же туда!

— А! Его послал Уилли, — сказал капитан Эштон. — У него незаурядная внешность. Если опоясать его красным шарфом, а голову повязать красным платком, он был бы в точности похож на одного из тех пиратов, которые бросали за борт мужчин, а женщин брали в плен. Берегитесь, Джонс, как бы он не перерезал вам глотку и не удрал на «Сапфире». На каком корабле он служил последнее время?

Капитан Джонс, по обыкновению, наивно поднял глаза, наморщил лоб и сказал благодушно, что его штурман знавал лучшие времена. Фамилия его Бантер.

— Несколько лет тому назад он командовал ливерпульским судном «Самария». Оно потерпело крушение в Индийском океане, а Бантера лишили на год свидетельства. С тех пор он не мог получить командования. Последнее время он мыкался по Атлантике в торговом флоте.

— Теперь понятно, почему никто в доках его не знает, — закончил разговор капитан Эштон, и все встали из-за стола.

После завтрака капитан Джонс направился в порт. Он был небольшого роста, слегка кривоногий. Внешность его не располагала к нему людей, но с фрахтовщиками дело обстояло, по-видимому, иначе. За ним утвердилась репутация неуживчивого командира, дотошного, придирчивого и вечно чем-то недовольного. Он был не из тех, кто задаст вам взбучку — и дело с концом. Нет, он отпускал ядовитые замечания жалобным тоном и, если уж невзлюбил кого-нибудь из помощников, мог превратить его жизнь в пытку.

Вечером того же дня я пошел на корабль навестить Бантера и посочувствовать ему ввиду предстоящего плавания. Он был в удрученном состоянии. Мне кажется, что человек, скрывающий какую-то тайну, теряет жизнерадостность. Была еще одна причина, почему я не ждал, чтобы Бантер был в приподнятом настроении. Во-первых, в последнее время ему нездоровилось, а кроме того, — впрочем, об этом позднее.