Прикладная мифология - Джоди Най

– Вход воспрещен! – сурово сказала она. – Здесь можно находиться только по специальному письменному разрешению администрации! Вы меня слышите?

Никто не отозвался. Зато до нее донеслось пронзительное хихиканье. Библиотекарша решительно захлопнула коробку и зашагала в сторону озорников, с твердым намерением навести порядок.

Внезапно хихиканье раздалось уже за ее спиной. Она развернулась и побежала назад, шлепая подошвами. Но в том конце прохода никого не было. Библиотекарша остановилась. Снова беготня, шорох подошв по бетонному полу.

– А ну, прекратите! – прикрикнула она. – Это вам не ипподром, а библиотека! Вы кто такие? Не смейте прятаться! Сейчас же покиньте помещение. Если вы немедленно не уйдете, я вызову охрану!!!

Ее крик эхом раскатился между стальных шкафов. И, словно в ответ, раздались смешки со всех сторон. Она бросилась в ту сторону, откуда слышались звуки, но они растаяли прежде, чем библиотекарша успела обнаружить их источник.

– Эй, вы где? – осторожно спросила она.

– Здес-с-сь, – раздался шепот прямо за ее спиной. Она вздрогнула, развернулась – опять никого! Только пронзительный хохот и удаляющиеся шаги. Да, это уже не в первый раз! Она и прежде слышала тут беготню. Небось, студентам опять вздумалось поиграть в догонялки в темноте. Хлебом их не корми, дай поизмываться над пожилым человеком! Хотят заниматься тут, на ее этаже, тем же, чем на задних сиденьях своих подержанных машин! «Вот мерзавцы!» Сколько лет она тут ни работает, ей еще ни разу не удалось поймать этих хулиганов или хотя бы увидеть их издалека. А может, это и не студенты вовсе, а домовые какие-нибудь? Говорят, в старых зданиях всегда водятся какие-нибудь духи... Эхо здесь и впрямь странное. Может, это и не смех был, а отзвук ее собственного голоса. Кто его знает? А вот освещение тут поменять не мешало бы, что да, то да.

Библиотекарша, беспокойно озираясь, вернулась к своим газетам, чтобы снова взяться за работу. Однако тележка застряла. Библиотекарша пнула ногой стопор на левом переднем колесе. Надо же, стопор поднят... Она навалилась на тележку всем телом. Ни с места!

Она потянула спереди – стоит! Вправо, влево – не движется! Будто приклеилась. Библиотекарша сгрузила все подшивки на пол и попробовала раскачать тележку – не тут-то было. Она была готова разрыдаться. На вид с тележкой все в порядке, и не с чего ей стоять на месте, а она стоит будто вкопанная! Библиотекарша сложила подшивки обратно на тележку, уже не столь аккуратно, как прежде. Руки у нее тряслись.

Она в последний раз пхнула тележку и решительно направилась к лифту. Так никуда не годится! Надо вызвать сторожа, пусть колесики смажет! Но стоило ей свернуть за угол, как позади послышался скрип и рокот колесиков. Она выглянула из-за шкафов – тележка сама собой катилась куда-то в глубь хранилища! Библиотекарша хотела было броситься следом, но раздался взрыв издевательского хохота – и она метнулась к лифту. Нет, лучше пока посидеть в комнате отдыха! Это было сумрачное пыльное помещение, которое когда-то задумывалось как бомбоубежище, но тут библиотекарша почувствовала себя в безопасности. Лучше она пока полежит на диванчике... Нет, в хранилище точно водятся привидения, это все говорят! Лучше она закончит работу попозже, и не одна, а с кем-нибудь...

Но библиотекарша знала, что, когда она вернется, книги и подшивки будут расставлены по местам, а тележка окажется пуста. Такое с ней бывало уже не однажды...

Кейт ввалился в общежитскую комнату и с театральным грохотом рухнул ничком на постель.

– Ну? – осведомился Пэт Морган, без особого сочувствия глядя на соседа по комнате и не прекращая поливать цветы. – Давай, расскажи все дяде Пэту. Что ты получил за работу по социологии?

– F! – послышалось из-под стопки белья. – Фриленг – это вообще сплошное F! Он меня ненавидит, я знаю!

– Ну, так это же взаимно. Ты его тоже ненавидишь.

– Нет, ну как может социолог быть настолько тупым!

– Кто не умеет чего-то делать, тот этому учит.

Специальностью Пэта была английская филология, и он обожал афоризмы. Пэт был высокий, с впалой грудью, и вечно сутулился, так что казался очень усталым. Со своими длинными, жидкими черными волосами он напоминал театрального Ричарда III без грима.

– А как насчет тех, кто и учить-то не умеет?! – воскликнул Кейт, потрясая пачкой мятых листов. Надо сказать, что Кейта одни считали весельчаком, а другие – вспыльчивым, в зависимости от отношения к рыжим вообще. Кейт был невысок ростом, тощ и держался очень прямо. Глаза у него меняли цвет в зависимости от настроения, а вообще были светло-карие. Но сейчас они сделались голубыми. Он снова зарылся лицом в стопку простыней.

– Да какого черта! Возьми перепиши и попроси его исправить оценку. Скажи, что не понял тему. В конце концов, это всего лишь первый из твоих рефератов! Дай-ка сюда.

Пэт бросил лейку в раковину и отобрал у Кейта его реферат.

– Между прочим, оно чистое, – он кивнул на стопку белья, на которой возлежал Кейт. – И сегодня твоя очередь перестилать кровати. Будут складки – языком заставлю разглаживать!

Кейт перевернулся на спину, и его сандалии полетели на середину комнаты.

– Я не могу ему сказать, что не понял тему! Я только сегодня перед всем классом распинался о ее общественной важности!

– Ну, тогда у тебя осталось еще одно предсмертное желание, – сказал Пэт, не оглянувшись. Он обошел их общий журнальный столик и сел за свой рабочий стол. На Кейтовом столе красовалась фантастическая крепость из книжек и бумажек, угрожающе нависшая над свободным пятачком, расчищенным посередине. Стол Пэта был завален чем попало. Поверх ровного слоя всякой всячины высотой дюймов в десять красовались работы, которые он выполнял сейчас, и книги, в которых он нуждался в настоящий момент.

– Я его, между прочим, уже читал, если помнишь. И по-прежнему думаю, что ничего страшного там нет. Довольно интересные теоретические выкладки, правда, не подкрепленные практическими наблюдениями. Он, наверно, просто разозлился. Ты ведь этой работой показал ему, что прочие социологические исследования, вроде тех, что проводятся в гетто или в глубинке, скучны и недостойны внимания.

– Ну да, они скучные! Ученые, занимающиеся общественными науками, заездили эти темы насмерть! Что нового можно сказать о гетто? Даже если взять какую-нибудь второстепенную тему, все равно окажется, что этим кто-то уже занимался. Пэт поразмыслил.

– Ну да, пожалуй. Но я думаю, ты получил F потому, что ни в грош его не ставишь. А почему бы тебе и впрямь не сделать работу по мифологии?

– Потому что миссис Битти это все тоже уже слышала. Вот погоди еще, что-то будет, когда он прочтет мою следующую работу, о лепрехонах! Я тебе рассказывал про Марси, девушку, что учится вместе со мной?

– А что? Она таки обратила на тебя внимание?

– Да нет. Моя любовь пока не взаимна! Марси очень робкая. Но мне это как раз нравится. Она не спешит кинуться мне на шею. – Пэт презрительно фыркнул, но Кейт словно бы и не заметил. – По-моему, у нее есть парень, знаешь, из таких, «без страха и упрека». Судя по всему, она его боится. На самом деле ей нужен кто-то веселый, обаятельный и безобидный, вроде меня. Я взял у нее работу, на ту же тему. Мне нужны материалы ее исследований. Они мне наверняка пригодятся в работе.

– Безобидный! О боже! – простонал Пэт, покачав головой. – Господи, прости ему эту ложь!

– Ладно, фиг с ним. Знаешь, я разработал классную теорию насчет того, почему Маленький народец обычно показывается только пьяным и другим ненадежным свидетелям, – начал Кейт. Одновременно он раскрутил полотенце в воздухе и поймал его двумя пальцами так, что оно само собой ловко сложилось пополам.

– Да потому, что ты сам такой, тупарь! – послышался голос от дверей.

Это вошел Карл Муэллер. Его русые волосы были подстрижены аккуратным ежиком. Если прибавить к этому, что лицо у Карла обычно было мрачноватое, а телосложение крепкое, то понятно, что больше всего он походил на сердитого морского пехотинца.

– Какой – такой? Из Маленького народца? – поинтересовался Пэт.

– Ага-ага! – радостно подтвердил Кейт. – Я – лепрехон, и увидеть меня могут только пьяницы и прочие ненадежные свидетели! Карлито, ты меня видишь? Вот то-то!

И он взмахнул полотенцем, точно плащом тореадора. Карл с Кейтом вместе ходили на испанский. Кейту этот язык нравился, а Карл его терпеть не мог. Он вообще терпеть не мог всего, что нравилось Кейту.

– Задница! Не смей меня так называть! – воскликнул Карл, исподлобья уставившись на Кейта.

– Да разве я называл тебя задницей? Donde esta la pluma de me tia? [5] Как твои дела на треке? – спросил Кейт с самым невинным видом, поскольку заметил, что предыдущая его фраза совсем вывела Карла из себя. – Пива хочешь?

Карл сердито хмыкнул.

– Хочу. Но чтоб я больше не слышал никаких «Карлито»! Все равно я решил бросить испанский.