Неукротимая Сюзи - Луиза Башельери

Первая помощница аббатисы оказалась гораздо более приветливой. Она рассказала Сюзанне (как это уже сделал ранее отец), насколько ей повезло в том, что она очутилась в этом монастыре. Затем она велела удалиться ее родителю, которого она, Сюзи, несомненно, когда-нибудь снова увидит, однако когда именно – об этом знал один лишь Бог, а пути Господни, как известно, неисповедимы.

Новую воспитанницу чуть позже передали сестре Анжелике из монашеского ордена Священного Сердца Иисуса, занимавшейся организацией повседневной жизни и быта монахинь и послушниц (ибо в монастыре урсулинок имелись и девушки, которым еще только предстояло стать монахинями). У сестры Анжелики не было никаких усиков. Ее взгляд был ласковым, а голос – мелодичным. Настолько мелодичным, что Сюзи стала охотно прислушиваться ко всему, что та говорит.

– Мадемуазель, я буду для вас в какой-то степени матерью. Однако я вовсе не намереваюсь заставлять вас позабыть свою настоящую мать…

– У меня ее уже нет! – заявила Сюзи.

– Ну, тогда вы сможете воспринимать меня как ту, которой вам, должно быть, очень не хватает. Пока что я могу отметить, что вы далеки от того, чтобы вести себя, как подобает благовоспитанной барышне… Позвольте сообщить вам, как будут проходить ваши дни. Зимой вы будете вставать на первую молитву в часовне в шесть утра, летом – в пять. В семь часов утра вы отправитесь на завтрак в столовую, а в восемь часов начнется ваша учеба – или же ваша работа. В одиннадцать часов вы будете принимать пищу, слушая при этом чтение рассказов о жизни святых. В двенадцать часов пятнадцать минут вам предоставят возможность отдохнуть, а затем вы снова будете заниматься до пятнадцати часов – времени очередной молитвы. В шестнадцать часов состоится урок Закона Божьего, после которого вы опять будете молиться. В семнадцать часов тридцать минут – вечерний прием пищи, во время которого вам также будут читать что-нибудь поучительное. Наконец, в восемнадцать часов тридцать минут – вечерняя молитва, которую мы обычно устраиваем для обитательниц монастыря раньше, чем того требуют церковные правила, исключительно ради того, чтобы дать им возможность побольше поспать. В двадцать часов вы уже ляжете спать.

Сюзи не поняла ни единого слова из всего, что ей сказала монахиня: она просто слушала ее голос, который звучал, как некая особенная литания[8], и который своей чарующей вкрадчивостью резко контрастировал с низким грудным голосом ее кормилицы и с противным – чем-то похожим на рев осла – голосом мачехи.

Монахиня затем повела ее взглянуть на общую спальню, расположенную в главном корпусе, предназначенном для воспитанниц. Спальня представляла собой огромное помещение, потолок которого можно было увидеть, лишь высоко задрав голову. В спальне стояло штук тридцать кроватей, возле каждой из которых имелась скамеечка для молитвы. Сюзи в шутку – а может, также и для того, чтобы побыстрее освоиться в том небольшом кусочке пространства, который скоро станет ее домом, – плюхнулась на кровать, которая, как сказала монахиня, была предназначена для нее. Кровать эта была сделана из досок, на которые положили соломенный тюфяк, простыни и два одеяла. Сестра Анжелика тут же сердито упрекнула Сюзанну:

– Барышня, находящаяся в монастыре урсулинок, так себя вести не должна!

В течение тех девяти лет, которые Сюзанне предстояло провести в этих стенах, она услышит данный упрек еще множество раз.

Она сумеет изучить все существующие в монастыре порядки и приспособиться к ним, но никогда не будет считать их правильными.

Несмотря на свой ангельский голос, сестра Анжелика вскоре проявила свою истинную сущность: она оказалась такой же властной, как вторая супруга Пьера-Симеона Трюшо. Самое большое удовольствие для нее заключалось в том, чтобы лишать своих подопечных абсолютно всех удовольствий. Некоторые из воспитанниц, впрочем, заметили, что она также испытывает истинное наслаждение, когда исправляет их ошибки и наказывает за проступки.

Именно она станет тем человеком, который каждый раз, когда Сюзи этого заслужит, будет назначать ей то или иное наказание за нарушение дисциплины.

В первую ночь, проведенную в общей спальне, Сюзанне один за другим снились кошмары, в которых она видела злобную улыбку Рантия и превеликое множество крыс – таких, каких она встречала на берегах Сены и на улицах вблизи своего дома. Она также видела в этих кошмарах монахинь с чарующими голосами, которые сажали ее в карцер, чтобы она тем самым искупила вину за то, что родилась на белый свет. И Мартина в этих снах к ней на помощь почему-то не приходила.

Сюзи, в ужасе проснувшись, оглядывалась по сторонам, не понимая, где находится и кто это спит рядом с ней – то ли ее сводные братья и сестра, то ли кто-то еще. Затем она вспоминала, что находится в монастыре. Теперь она боялась засыпать снова, опасаясь, что ей опять будут сниться Рантий, крысы и монахини.

Очень быстро выяснилось, что она не имеет ни малейшего понятия о таинствах религии и религиозных обрядах, которые ей надлежало выполнять. Она не могла произнести наизусть ни одной молитвы и ничего не знала об аде и рае. Монахиня-наставница вздохнула и принялась втолковывать Сюзанне то, что она должна была усвоить. Сюзи училась охотно, поскольку обладала тонким и проницательным умом и отличалась любознательностью. Поэтому она, копируя действия находившихся рядом с ней воспитанниц, стала молиться и петь во время богослужений, становиться на колени и креститься.

Однако не прошло и недели, как она совершила серьезный проступок. Согласно существующим правилам, два раза в неделю проводилось заседание коллегии, рассматривающей проступки. Все воспитанницы – от самой младшей до самой старшей (которой еще не исполнилось восемнадцати лет) – представали одна за другой перед аббатисой. Монахини-наставницы при этом сообщали о проступках, совершенных той или иной из воспитанниц. Девочкам было запрещено оправдываться или что-то объяснять. Они должны были слушать молча, потупив глаза.

– Сюзанна Трюшо пришла в столовую с опозданием! А еще она пела светскую песню!

Сюзи смотрела на монахиню в упор.

– Я попрошу вас опустить взгляд!

Сюзи не стала этого делать.

– Опустите взгляд!

Тон голоса монахини резко повысился, но и это не заставило Сюзанну покориться.

– Вы повторите тридцать раз молитву Богородице «Аве Мария» и молитву «Отче наш» перед тем, как ляжете в кровать!

Подобное наказание вряд ли помогло бы усмирить эту девочку, которая по вечерам охотно становилась на колени на свою скамеечку, но при этом лишь делала вид, что читает молитвы, а на самом деле очень тихим шепотом проклинала монахинь, своих родителей и весь окружающий ее мир.

Бывало, что она совершала тяжкие проступки, за которые ей назначали гораздо более суровые наказания:

– Сюзанна Трюшо начала есть, не помолившись.

– Она получит десять ударов плетью!

Речь шла о плетке со множеством хвостов. Удары ею наносила монахиня-наставница. Сюзи, когда ее били, не издавала ни малейшего стона. После нескольких месяцев регулярного знакомства с этой плетью ее спина покрылась ранами, однако глядела Сюзи неизменно прямо перед собой, не желая опускать взгляд.

Поэтому монахини решили ее сломить. Ее иногда заставляли есть прямо на полу в столовой и лежать, распростершись, перед входом в часовню во время богослужений, когда шел проливной дождь. Ее также сажали в карцер – маленькую комнатку, похожую на тюремную камеру, и по сути дела такой камерой и являвшуюся.

Человеку, никогда не жившему в монастыре, трудно себе даже представить, как сильно отличалась жизнь за монастырскими стенами, вдали от мирской суеты, от прежней беспокойной жизни Сюзанны – жизни, полной приключений и всяческих неожиданностей. В этих стенах времяпрепровождение заключалось лишь в однообразной смене одного дня другим, в исполнении своих обязанностей, в машинальных движениях, в принудительной работе, в молитвах, обрядах и прочих скучных рутинных занятиях.

Сюзи тосковала до слез. Однако в силу своего характера – и назло докучающим ей наставницам – она находила удовольствие в том, чтобы всячески расстраивать их планы и придумывать для этого всевозможные хитрости и проделки, чтобы затем тайком, наедине с собой, порадоваться им и тем самым хоть немного ослабить свою тоску.

Другие воспитанницы сторонились ее, догадываясь, возможно, о ее тайном желании им чем-то досаждать – желании, которое она удовлетворяла каждый раз, когда ей представлялась возможность. Она, однако, в отличие от них, никогда ни на кого не ябедничала, считая недостойным доносить о чьих-то проступках или упущениях. Она просто тайно мстила окружающим за недоброжелательное отношение к ней, искренне веря, что поступает справедливо.

Поэтому Бертранда Сальзар – девочка, спавшая на соседней кровати и имевшая обыкновение смотреть на Сюзанну свысока и даже относиться к ней с презрением, как-то раз ночью обнаружила в своем соломенном тюфяке выводок лесных мышей. Сюзи, частенько слонявшаяся по садам монастыря, обнаружила там этих зверушек и перенесла их в тюфяк своей соседки по кровати, чтобы насладиться ночью ее иступленными криками. Ей это удалось. Сюзанну ни в чем не заподозрили, а вот настоятельнице пришлось испытать на себе гнев отца Бертранды.