Крылатый штрафбат. Пылающие небеса : сборник - Георгий Савицкий

— Ты понимаешь, я его на живца взял. — Летчик Сашка еще не отошел от горячки скоротечного воздушного боя и энергично жестикулировал. Говорят, что летчик ладонями может показать весь комплекс фигур высшего пилотажа, и, глядя на жестикулирующего «Сталинского сокола», в это верилось вполне.

— Да остынь ты, старлей…

— Какое там, сейчас самолет заправят, и…

— Пока «як» заправят, ты бы тоже пошел «заправиться». С утра ведь крошки во рту не было.

Александр упрямо мотнул головой:

— Товарищ капитан!.. Жрать неохота, лучше полей водичкой, комэск, — Сашка стащил гимнастерку через голову.

— Э, что-то ты слишком с командиром фамильярничаешь, — улыбнулся командир эскадрильи.

— Ничего, мы с тобой, командир, с итальянцами да немцами в небе Испании пофамильярничали.

Старший лейтенант Александр Волин и капитан Владимир Максимов подружились еще в Испании, в летном отряде советских добровольцев под командованием знаменитого Сергея Грицевца, «товарища Серхио», первого дважды Героя Советского Союза. В небе над Валенсией и Кастельон-де-ла-Плана республиканские пилоты вместе с русскими летчиками-добровольцами противостояли националистам генерала Франко и элитному немецкому легиону «Кондор» под командованием генерал-фельдмаршала Люфтваффе Гуго Шперрле. Летчики на «Чатос» и «Москас» — так испанцы называли советские истребители И-15 и И-16 — противостояли немецким асам-«экспертам»: Адольфу Галланду, умному и беспощадному тактику, Вернеру Мельдерсу, который первым в истории Люфтваффе одержал сто воздушных побед, и другим не менее матерым пилотам. И тем не менее русские летчики воевали с ними на равных и нередко одерживали блестящие победы.

— Что да, то да, — согласился комэск, обрушивая на спину друга и боевого товарища миниатюрный водопад из ведра.

— Уф-ф! Хорошо-то как!

Они отошли к опушке небольшой рощицы, где было не так жарко и не было этой проклятой пыли. Александр с наслаждением рухнул на свежую зеленую траву. Над летчиком, потревоженная, вспорхнула легкокрылая бабочка. Природа дышала спокойствием, которое нарушали своей неуемной деятельностью люди. Будто бы и не было войны…

Но война тут напомнила о себе ревом моторов «ишачков». Тройка истребителей И-16 из второй эскадрильи с бомбами под широкими крыльями вырулила на старт. Красноармеец дал отмашку флажком, и кургузые истребители Поликарпова рванулись вперед, набирая скорость. А на старте рядом с красноармейцем осталась стоять кряжистая фигура командира полка.

Майор Иван Романенко был тяжело ранен в воздушном бою, потерял много крови, но все же привел свой полностью разбитый ЛаГГ-3 на аэродром. На истребитель было страшно смотреть, но самолет, обладающий просто феноменальной живучестью, не подвел. Полковой врач настаивал на отправке в медсанбат, но тут коса нашла на камень. «Приказываю лечить здесь!» — вот и весь разговор. Так что майор Романенко потихоньку поправлялся после ранения и лично провожал уходящие на задание самолеты.

А их становилось все меньше… На новую технику не хватало, много летчиков были «безлошадными». Современные истребители Як-1 и ЛаГГ-3 только начали поступать в строевые части из эвакуированных за Урал заводов. А за две недели непрерывных боев полк потерял половину штатной техники и около трети пилотов убитыми и ранеными. Сейчас в строю оставалось на три эскадрильи чуть больше полутора десятков машин, в основном устаревшие «Ишачки» и «чайки»[3]. Новых «яков» и «лаггов» катастрофически не хватало, на них летали только опытные летчики.

Вдали послышался заунывный комариный звон, перемежающийся с басовитым гуденьем. Летчики, как по команде, подняли головы.

— Гляди, немцы наш «ил» зажали. Вот гады!

А в небе разыгрывалась уже знакомая по первым дням войны трагедия. Краснозвездный «летающий танк», Ил-2, тянул на малой высоте, оставляя за собой дымный шлейф, а над ним кружились два «мессера». Немецкие стервятники клевали и рвали русский штурмовик пулеметно-пушечными трассами. Но Ил-2 упрямо держался в воздухе. Очереди «Мессершмиттов-109» полосовали широкие крылья и бронированный фюзеляж штурмовика, а он все летел.

Пара «худых»[4] снова зашла в хвост Ил-2 и открыла огонь из всех стрелковых точек. Звук был такой — словно холст разорвали. Навстречу трассам немецких истребителей ударил крупнокалиберный пулемет из кабины стрелка позади летчика. Но очередь оборвалась, а ствол тяжелого пулемета задрался вверх. Пара немецких истребителей пронеслась над истерзанным штурмовиком, буквально «сдирая кожу».

Ведомому немецкому пилоту это стоило жизни. Внезапно Ил-2 подтянул нос вверх и, чуть накренившись, дал очередь вслед уходящему Bf-109. Две 20-миллиметровые пушки ШВАК и два пулемета ШКАС калибра 7,62 миллиметра прошлись по «Мессершмитту» огненным молотом, отмечая попадания вспышками разорвавшихся снарядов.

От «Мессершмитта» прямо в воздухе стали отваливаться целые куски, немецкий истребитель, рассчитывавший на легкую победу, сам завалился на крыло и рухнул в штопоре, объятый пламенем. Его командир, так нелепо потерявший ведомого, поспешил убраться.

— Что, суки, не вышло у вас блицкрига?! — гаркнул во всю мощь легких Александр Волин.

— Подожди-подожди, — остудил его пыл комэск. — «Ил» вон еле в небе держится…

И впрямь, тяжелый краснозвездный штурмовик едва держался на своих израненных крыльях. Летчику все труднее было удерживать тяжелую машину от срыва в штопор. Да и штопора на такой высоте не получится — сорвался на крыло и ткнулся в землю… Летчик это прекрасно понимал, увидев внизу площадку полевого аэродрома с разложенным посадочным «Т» и полосатым «колдуном» ветроуказателя, он повел штурмовик на вынужденную.

«Крылатый танк» немного довернул и пошел со снижением. Двигатель захлебнулся и заглох, теперь бронированный штурмовик уподобился планеру. Но вел его опытный летчик. На выравнивании он подтянул ручку на себя, и Ил-2 плюхнулся на поле, взрыв землю и подняв в воздух тучи пыли.

На израненный штурмовик было страшно смотреть: из правого крыла вырван примерно полуметровый кусок обшивки, на бортах кабины летчика — вмятины от рикошетов немецких снарядов и пуль. Это еще хорошо, что очереди здесь прошли по касательной… Но зато фанерная хвостовая часть фюзеляжа вся была изрешечена, в местах пробоин лохматился перкаль. Руль поворота на вертикальном оперении был будто погрызен осколками немецких 20-миллиметровых снарядов.

Летчики-истребители подбежали к распластавшемуся на поле штурмовику, открыли фонарь, помогли летчику выбраться из кабины. Александр Волин сунулся было к стрелку в задней кабине — и тут же отшатнулся в сторону.

— Ой, елки! Натурально — кровавое месиво!

В кабине стрелка все залито кровью, в том числе и труп в летном шлеме с разбитыми очками. Закостеневшая рука вцепилась в турельный пулемет. Грудь разорвана пулями, сквозь подсыхающую бурую корку виднелись обрывки гимнастерки вместе с осколками ребер. Голова, словно тряпичная, свисала к плечу — позвоночник воздушного стрелка был перебит.

Летчик-штурмовик прихрамывая подошел к Волину.

— Все, отвоевался Яшка, — как-то буднично произнес он.

Эта будничность поразила даже Александра Волина, который за три с половиной недели отступления навидался такого… Будничность как раз и была самым страшным в данной ситуации: лютая смерть стала, скажем так, повседневным явлением. Старший лейтенант Волин стиснул зубы — сволочи! Сколько же еще смертей предстоит увидеть, пока уничтожим мы эту фашистскую гадину?!

— Яшка со мной уже четыре вылета успел сделать, — продолжал летчик-штурмовик. — Я все думал, может, обойдется… У нас же хуже, чем в штрафбате, когда «мессер» заходит, он ведь сперва по стрелку бьет, а потом по мне. «Березин»[5], конечно, пулемет хороший, но он у него один, а у «мессера» — четыре огневые точки…

Волин только вздохнул тяжело.

— Товарищ старший сержант, пройдите в санчасть, а потом вас накормят, я распорядился, — сказал командир эскадрильи.

— Виноват, товарищ капитан, сразу не представился. Старший сержант Иван Кожемяко.

— Да ничего-ничего. Отдохнешь, а потом в часть поедешь. А я пока документы оформлю.

— Есть.

На летном поле техники вырыли под плоскостями штурмовика и аварийно выпустили шасси, а потом на руках, облепив тяжелый самолет, оттащили в сторону. Ямы потом заровняли и утрамбовали — не хватало еще на взлете или посадке скапотировать.

Высоко в небе шла девятка «Юнкерсов-87» под прикрытием четверки «Мессершмиттов». Их цель — небольшая железнодорожная станция и расположенный неподалеку от нее завод — была сейчас запружена людьми и техникой.

Эвакуация напоминала порой стихийную силу, полноводную реку, которая выходила очень часто из берегов, и никакие дамбы и плотины из красноармейцев или суровых и неприступных бойцов НКВД не могли обуздать людской поток. Да и сами они были людьми, которых тоже коснулось горе.