Дело № 1. Приговорить нельзя оправдать - Антон Паладин

Сам кабинет своими скромными размерами был тесноват и для двоих человек – здесь же трое судей сидели в буквальном смысле друг у друга на голове.

Единственный в маленьком помещении офисный шкаф до отказа был забит всевозможными папками, файлами и бумагами. Документы стройными стопками заполняли также всё пространство между верхушкой шкафа и потолком. Документы лежали в углах кабинета, под столами и даже на подоконнике. Пачки подшитых в грубые тома уголовных, гражданских и административных дел возвышались колоннами в любом свободном уголке тесного кабинета.

Стол судьи мало отличался от общей обстановки – пачки бумаг и папок занимали добрую часть массивной столешницы, напоминая архитектурные макеты пизанских башен: так и казалось, что все эти сооружения вот-вот рухнут. Но «башни» каким-то чудом удерживали равновесие в своём неестественном положении, причём довольно долгое время, если судить по слою пыли, венчавшему весь этот колоссальный «Парфенон бюрократии».

С трудом «припарковав» свой портфель, Пилатов разыскал в бумажных терриконах на столе несколько томов с уголовным делом, которое сегодня ему предстояло начать рассматривать.

В отличие от других чиновников, осунувшихся под «грузом» системы и читающих материалы уголовных дел по диагонали, и то в лучшем случае, а в худшем – ограничивающихся лишь чтением обвинительного заключения, «состряпанного» на скорую руку прокуратурой, Пилатов в ущерб своей личной жизни вчитывался в каждую страничку. Порой это занятие становилось совершенно невыносимым, ведь всем давно известно, что следственные органы предпочитают «лепить» в материалы дел кучи ненужных и порой даже совершенно не относящихся к делу бумажек, справок и выписок из каких-нибудь нормативно-правовых актов – пихаемых туда, так сказать, «для весу».

За всю свою карьеру Пантелеймон Пилипович так и не перестал удивляться случаям подобной «впихуемости невпихуемого» в эти самые уголовные дела. Не говоря уже о списках свидетелей с отобранными у них показаниями. Так, к примеру, как-то Пилатов вычитал показания одного таксиста, подвозившего убитую в салон красоты за месяц до произошедшей трагедии! Свидетелем этого таксиста следователь сделал лишь по причине того, что подозреваемый в убийстве женщины жил «всего в четырех кварталах от этого салона».

И вот, как обычно, Пилатов открыл первый том уголовного дела.

Первым делом судья перелистал содержание подшивки с перечнем вошедших в неё процессуальных документов: постановление о задержании подозреваемого, постановление о задержании обвиняемого (того самого, который был подозреваемым до предъявления ему постановления о том, что он – «обвиняемый»), постановление о взятии под стражу и прочие формальные бумажки.

Просматривая первый том, Пилатов как опытный судья сразу же обратил внимание на одну деталь – дату ареста: ноябрь позапрошлого года. Это значило, что все полтора года после ареста подозреваемого тянулось следствие. Полтора года – исключительный срок для ведения следствия. Для продления сроков следствия на такое продолжительное время, согласно законодательству, необходима санкция Генерального прокурора!

Этот факт мог предвещать лишь самые худшие последствия: бесконечные звонки «сверху», напоминания о том, что «дело на контроле» и т. д.

Закончив с «процессуалкой», Пилатов взялся за чтение обвинительного заключения – документа, в котором следователь излагает результаты проведённой им работы для представления дела в суде. С первых строк этого документа судье бросались в глаза постоянно повторяющиеся, направленные на зомбирование читателя, фразы:

«…обвиняемый Иван Васильевич Невезухин, имея умысел на лишение жизни и действуя из хулиганских побуждений, исходя из мотивов личной неприязни, преследуя цель наживы и материального обогащения, напал в городском парке с ножом на геройски погибшего в неравной схватке рядового милиции Сидора Валентиновича Шпортько, сотрудника правоохранительных органов. Действуя с умыслом на лишение жизни, и действуя из хулиганских побуждений, исходя из мотивов личной неприязни, преследуя цель наживы и материального обогащения, и с умыслом на лишение жизни сотрудника правоохранительных органов, действуя по мотивам личной неприязни, преследуя цель наживы и материального обогащения, с хулиганских побуждений Невезухин повалил Сидора Валентиновича Шпортько на землю, после чего, действуя по мотивам личной неприязни, преследуя цель наживы и материального обогащения, с хулиганских побуждений, принялся избивать последнего ногами и руками. При этом обвиняемый, действуя по мотивам личной неприязни, преследуя цель наживы и материального обогащения…»

Пилатов не выдержал и чертыхнулся. Выругавшись про себя и немного успокоившись, судья продолжил чтение, стараясь пропускать навязчивые строчки, которыми изобиловал текст обвинительного заключения.

«…Невезухин, действуя по мотивам личной неприязни… нанес ногами многочисленные удары убитому с особой циничностью и жестокостью, чем, согласно результатам судебно-медицинской экспертизы, причинил смерть геройски погибшему в неравном бою сотруднику правоохранительных органов, рядовому милиции Сидору Валентиновичу Шпортько; чем совершил, довершил и закончил умысел на лишение жизни сотрудника правоохранительных органов, действуя по мотивам личной неприязни, преследуя цель наживы и материального обогащения и с хулиганских…»

Пилатов устало вздохнул – чтение подобной юридической «литературы», состоящей из смеси пафоса и бреда, всегда вызывало у судьи волну негодования и злости. А от поразительной бездарности и нарочитого апломба этого текста Пантелеймона Пилиповича начало мутить.

Немного успокоившись, Пилатов вновь попытался сосредоточиться на чтении.

«…после убийства обвиняемый, цинично и спокойно, не скрывая следов преступления («м-м, да им не угодишь», – буркнул себе под нос Пилатов с насмешкой), покинул место происшествия и зашёл в кафе-бар «Радуга», где его дожидалась свидетельница Анна Николаевна Каверина, являвшаяся его девушкой. Имея умысел на сокрытие преступления, совершенного с особой жестокостью и цинизмом, действуя из хулиганских побуждений… (Пилатов пробежал глазами дальнейшую «копи-пасту»), действуя из мотивов сокрытия содеянного, свидетелю Кавериной гражданин Невезухин, совершивший преступление, не сообщил, что лишил человека жизни с особой жестокостью и цинизмом… («ай-яй, вот негодяй!» – хмыкнул судья, которого абсурдность читаемого начинала потихоньку забавлять, так как с каждой прочитанной строчкой документ поднимался всё выше и выше в его рейтинге бездарности и абсурда).

Далее в тексте следовало:

«…Анна Николаевна Каверина, преследуя цель создать алиби для обвиняемого, заявила, что Невезухин отлучался на несколько минут (не более пяти), чтобы приобрести у человека, с которым он договорился по телефону, мобильный телефон неустановленной следствием марки. С этим человеком, по словам свидетеля Кавериной, Невезухин должен был встретиться в сквере-парке у здания кафе-бара «Радуга».

Вернувшись, обвиняемый Иван Васильевич Невезухин, действуя с умыслом на сокрытие (судья, прочитав эту строчку, мысленно вернулся к той части текста, в которой следователь написал о том, что Невезухин «цинично и спокойно, не скрывая следов преступления, покинул место происшествия». «Как-то определились бы хоть уже, писаки! – хмыкнул Пилатов). «После совершенного им убийства, которое он, действуя из хулиганских побуждений, преследуя цель наживы… (Пилатов пропустил очередную порцию «копи-пасты») сообщил, что человек предложил ему купить мобильный телефон без документов, что он, соответственно, отказался сделать. Тогда якобы продавец (а им, со слов Невезухина, являлся геройски погибший рядовой милиции Шпортько) пригрозил расправиться с Невезухиным ножом, если тот не отдаст ему все деньги. Далее Невезухин заявил, что, увернувшись от ножа, он выбил оружие из рук убитого и при этом поранил себе руку.

По словам свидетеля Кавериной, обвиняемый Невезухин вернулся в кафе-бар «Радуга» в сильно возбуждённом состоянии, после чего заказал пятьдесят грамм коньяку у официантки, после чего проводил свидетеля Каверину домой. По дороге их задержал патруль милиции. Более ничего свидетель Каверина показать по делу не может…

…Вина обвиняемого в инкриминируемом ему деянии подтверждается следующими доказательствами:

– Свидетель Овсянкина Елена Васильевна, официантка кафе-бара «Радуга», подтвердила, что Невезухин И. В. действительно выходил из кафе на десять-пятнадцать минут, а может, и больше. По возвращению Невезухин И. В. заказал у неё пятьдесят грамм коньяку.

– Протоколом осмотра места происшествия, согласно которому при убитом не был обнаружен мобильный телефон.

«Данный мобильный телефон не был обнаружен и у Невезухина, тогда где же этот мобильник?» – обратил внимание Пилатов.