Ричард Львиное Сердце. Король-рыцарь - Жан Флори

Как бы то ни было, свадьба состоялась и довольно быстро. Если верить Гервасию Кентерберийскому, именно Алиенора проявила инициативу, тайно направив посланцев Генриху, чтобы сообщить ему, что отныне она свободна, и поторопить его с женитьбой. Герцог якобы сразу же организовал свадьбу, о которой он раньше страстно мечтал, соблазненный благородным происхождением этой женщины и еще более желанием прибрать к рукам honores (то есть зависевшими от нее территориальными владениями и сеньориями)[20]. Он не был единственным претендентом: когда Алиенора возвращалась в Аквитанию, в Блуа она отвергла предложения молодого Тибо, графа Блуаского и Шампанского, и чуть позже родного брата Генриха Плантагенета, Жоффруа, который даже пытался похитить ее, чтобы жениться. Что ни говори, Алиенора была выгодной партией. В этих попытках, включая ту, что увенчалась успехом, политический интерес, как обычно в то время, играл первостепенную роль[21].'

Генрих II тоже был вассалом Людовика VII, но вассалом строптивым, нередко соперничавшим с французским королем на политической арене. Алиенора после «развода» вернула в свое владение герцогство Аквитанское. Благодаря этой свадьбе супруги Плантагенеты получили власть над значительной территорией, самой большой во всем королевстве, намного превышающей владения их общего сюзерена — короля Франции, Людовика VII, бывшего мужа Алиеноры. Чтобы обеспечить себе потомков мужского рода, он женился в 1154 году на Констанции Кастильской; и она также родила ему двух дочерей, Маргариту, которую он впоследствии выдал замуж за Генриха Молодого, старшего брата Ричарда, и Аэлис (иногда в источниках ее называют Алисой или Аделаидой), которая, как мы расскажем дальше, будет обещана Ричарду Львиное Сердце, но так и не выйдет за него; все еще надеясь получить сына, Людовик VII в 1160 году женился на Адели Шампанской, которая, наконец, родила ему сына в августе 1165 года, будущего Филиппа Августа, главного врага Ричарда. Этот столь долгожданный сын был воспринят как чудо, его скорее следовало бы назвать Богоданным[22]. Проекты брачных союзов между двумя семьями, к которым мы еще вернемся, свидетельствуют одновременно и о странной притягательности, смешанной с отвращением, и о стремлении — напрасном — использовать эти преимущественно дипломатические средства для урегулирования политических споров. Переплетение этих двух семей, начатое Алиенорой, будет продолжаться и в следующем поколении, что придаст особую остроту конфликту, столкнувшему Плантагенетов и Капетингов на протяжении всего XII века вплоть до битвы при Бувине (1214 г.).

На сей раз, в момент второй свадьбы Алиеноры, казалось, что верх одержат Плантагенеты. Благодаря Алиеноре они получили власть над Аквитанией, огромной территорией (треть Франции), богатой и густонаселенной областью[23]; правда, этот регион часто сотрясали междоусобные распри и бунты беспокойных баронов, которые плохо подчинялись феодально-вассальным связям, мало привычным для менталитета местной аристократии[24]. От отца Генрих II унаследовал Анжу и Мэн; от матери — Нормандию; его владения сплошной полосой простирались от Пиренейских гор до берегов Ла-Манша[25]. От имени своей матери, «императрицы Матильды», он также претендовал на Англию, в которой все еще правил Стефан Блуаский, несмотря на усилия сторонников Генриха. И здесь опять судьба оказалась благосклонной к Плантагенету: в 1153 году, через несколько месяцев после свадьбы с Алиенорой, Генрих узнал о смерти Евстахия Блуаского, сына его соперника Стефана. Лишившись наследника, старый король пошел на заключение договора, который должен был положить конец конфликтам, сотрясающим Англию: он согласился остаться королем пожизненно, а после смерти английская корона должна была отойти Генриху II[26]. Чтобы избежать возникновения слишком большого государства, последний обязался уступить своё графство в Анжу брату Жоффруа после того, как получит трон[27]. Стефан умер на следующий год, и 19 декабря 1154 года в Вестминстерском аббатстве состоялась коронация Генриха. Он позабыл о своем обещание, данном в то время, когда Алиенора еще была женой Людовика VII. В результате этой забывчивости империя Плантагенета (общепринятый, но спорный термин) растянулась от границ с Испанией до Шотландии. Разношерстная империя, лишенная этнического единства, но богатая ресурсами, производившая много товаров, славящаяся морской торговлей, а также известная своими людьми, особенно воителями. Именно в этих регионах, в Анжу, Пуату, на землях близ Луары, в Нормандии, возвышалось множество замков, здесь жили воины, закаленные в боях; именно на этих землях зародилось рыцарство и устраивались турниры[28]. В итоге вассал французского короля, как любят отмечать историки, возможно, несколько преувеличивая, стал более могущественным, чем его сюзерен. Их противостояние было неизбежно. К этому вел сам ход политического развития; а разногласия и затаенная злоба представителей этих двух породнившихся семей только усугубили ситуацию.

Несмотря на весьма ценное приобретение — Англию, королевство процветающее и престижное, сердце анжуйской империи находилось во Франции, в Анжу, в краю Луары, а также в Пуату и в Нормандии[29]. Как мы уже отмечали: Генрих II, новый король Англии, был прежде всего человеком из самого сердца Луары, родился в Мане, умер в Шиноне, похоронен в Фонтевро, «все эти места находились в пределах границ его вотчины, на землях, унаследованных от отца»[30]. Генрих II из тридцати четырех с половиной лет своего правления в Англии провел всего тринадцать лет, Ричард же вообще нанес в эту страну лишь несколько визитов[31]. Хотя Ричард, сын графа Анжуйского и герцогини Аквитанской, и родился в Оксфорде во время одного из непродолжительных пребываний в Англии Генриха и Алиеноры, он был истинно французским принцем. Его отец Генрих II славился тем, что говорил на французском и английском, а также понимал постольку-поскольку много «европейских» языков; Алиенора совершенно не знала английского[32]; что касается Ричарда, то он в повседневной жизни с матерью разговаривал на наречии ок, на лангдейле — с отцом, но плохо знал латынь[33] и совершенно не знал английского того времени; элита Великобритании изъяснялась на латыни или на англо-нормандском диалекте — одной из форм старофранцузского. В Ричарде, короле Англии, герое-символе своей страны, на самом деле не было ничего от английского короля.

Королевская власть и рыцарство

Третий парадокс заключается в том, что этот принц, став королем, не должен был стать рыцарем, или, точнее говоря, прославиться благодаря этому. В те времена, так же как и в наши, от королей и принцев ждали соответствующего их статусу поведения — предполагалось, что они будут править, а не исполнять, станут главнокомандующими, а не солдатами. Иное поведение встречало