Любовь в канун Миллениума - Анатолий Маляров

Я делаю шаг к ней, получается очертя голову. Злюсь на себя за все мои прежние грехи, на нее – за ее чистоту и недосягаемость. Беру ее лицо в ладони и, скорее, вспоминаю, чем вижу при свете старинного фонаря над головами – ее синяк на шее.

– Это не ссадина, – отвечает Женя на мою заторможенность. – Это поцелуй. – Потом рассудительно и строго: – Только пусть он вас не огорчает. Это совсем не то.

Спросить у нее, не замужем ли она, не подвергалась ли насилию в течение прошедших двух суток. Глупо.

– Вы придете, – шепчу уверенно…

– Я пришла сегодня. И как только смогу, приду…

…Двадцать три часа. Пришибовский вытряхивает майку в проем двери, надевает и сусликом ложится. Я давно гляжу в потолок, вспоминаю. Она убежала; присела, нырнула под руки и убежала. Миновали сутки, я репетировал, ждал ее звонка, стоял в маске палача с топором в последнем акте трагедии «Мария Стюарт» – ждал ее звонка, вот лежу ухом к аппарату – и жду.

Лео Вениаминович справляется:

– У тебя есть деньги?..

– А что?

– Может, жевать нечего?

Услышать от коллеги намек на предоставление кредита, ну, знаете!

Хорошо же я выгляжу. Надо отвернуться к стенке. Думаю: надо изыскать способ и разочароваться в Жене, на этом пожаре мне ничегошеньки не выгорит. Она с причудами, с завихрениями.

Двадцатилетние студентки третьего курса, да еще экономического факультета, так себя не ведут. Потому у нее и нет надежного кавалера, несмотря на всю ее незаурядную, даже отпугивающую красоту. Но чего она от меня хочет? Если девица легкого поведения, живет за счет гастролеров, то пора бы уже тащить в ресторан, проявить хоть какие-нибудь свойства натуры. И куда она исчезает через день? Может, она все-таки замужем, ведет двойную жизнь? Потребовать объяснений? Но по какому праву? Я ведь тоже не свободен.

– Хорошо, что мы с тобой сегодня шли вместе…

Пришибовский с приплюснутым лицом и сузившимися глазами пытается меня маленько напугать:

Конец ознакомительного фрагмента.