Война миров. Чудесное посещение. - Герберт Уэллс

Небесное Нечто почти полностью зарылось в песок, среди разбросанных щепок, в которые превратилась сосна, оказавшаяся на месте падения. Выступавшая наружу часть имела вид громадного обгоревшего цилиндра; его очертания были несколько сглажены толстой чешуйчатой коркой тусклого, серовато-коричневого цвета. Цилиндр был около тридцати ярдов в диаметре. Оугилви приблизился к этой массе, пораженный ее объемом и особенно очертаниями, так как большинство метеоритов имеют более или менее округлую форму. Однако цилиндр был так раскален от полета сквозь атмосферу, что приблизиться к нему было совершенно невозможно. Какое-то шевеление внутри цилиндра Оугилви приписал неравномерному охлаждению его поверхности; до той поры ему еще не приходило в голову, что цилиндр может быть полым.

Оугилви стоял на краю ямы, которую вырыло себе Нечто, разглядывая его странные черты и изумляясь главным образом необычным цветом и удивительной формой небесного тела; лишь сейчас он начал смутно догадываться, что его появление на Земле было предначертано каким-то планом. Утро было замечательно тихое; солнце, только что осветившее сосновый лес между ямой и Уэйбриджем, уже пригревало. Оугилви не запомнил пения птиц в это утро, не было ни малейшего ветерка, и единственным звуком было какое-то шевеление внутри обуглившегося цилиндра. Оугилви был в полном одиночестве на этом поле.

Вдруг он с удивлением заметил, как серый шлак, та самая пепельная корка, что покрывала метеорит, начал кое-где отваливаться от верхнего края цилиндра. Чешуйки отрывались одна за другой и дождем сыпались на песок. Внезапно отвалился и с резким стуком упал большой кусок. Душа Оугилви ушла в пятки.

В эти минуты он по-прежнему не понимал, что происходит, и, хотя жар был слишком силен, спустился в яму поближе к цилиндру, чтобы получше его разглядеть. Даже сейчас Оугилви все еще был склонен объяснить странное явление охлаждением тела, однако это противоречило тому факту, что шлак осыпался только с края цилиндра.

Вдруг Оугилви осознал, что круглая верхушка цилиндра медленно, очень медленно вращается по отношению к основной части. Это движение было едва ощутимым, и Оугилви обнаружил его, только заметив, что черная отметина, находившаяся перед ним пять минут назад, была теперь в другом месте окружности. Однако же он и теперь не вполне понимал, что это означает, пока не услышал приглушенный скребущий звук и не увидел, как черная отметина рывком продвинулась еще примерно на дюйм. И тут его осенило. Цилиндр был искусственный – полый, – и его верхняя часть отвинчивалась! Кто-то внутри цилиндра отвинчивал верхушку!

– Великий Боже! – воскликнул Оугилви. – Там внутри человек! Там люди! Полузажаренные! Они пытаются выбраться!

Наконец-то в его мозгу что-то щелкнуло, и Оугилви связал Нечто со вспышкой на Марсе.

Мысль о заключенном в цилиндре существе так ужаснула Оугилви, что он, забыв про жар, направился к цилиндру, чтобы помочь отвернуть крышку. К счастью, слабый жар, распространяемый небесным телом, удержал его, и Оугилви не обжег руки о раскаленный металл. Он нерешительно постоял с минуту, затем повернулся, вылез из ямы и со всех ног побежал к Уокингу. Времени было что-то около шести часов. Оугилви встретил возчика и попытался объяснить ему происходящее, но история, которую он принялся рассказывать, да и сам его внешний вид – шляпу он обронил в яме – были настолько дики, что возчик просто проехал мимо. Не более удачным был и разговор с прислужником, который как раз в этот момент открывал дверь пивной у Хорселлского моста. Парень подумал, что перед ним сбежавший сумасшедший, и попытался было затащить его в бар и там закрыть. Это немного отрезвило Оугилви, поэтому, завидев Хендерсона, лондонского журналиста, копавшегося у себя в садике, он окликнул его через забор и постарался говорить как можно понятнее.

– Хендерсон, – позвал Оугилви, – вы видели падающую звезду прошлой ночью?

– Ну? – сказал Хендерсон.

– Она теперь на Хорселлском поле.

– Бог ты мой! – воскликнул Хендерсон. – Упавший метеорит! Очень хорошо!

– Это нечто большее, чем простой метеорит. Это цилиндр – искусственный цилиндр, дружище! И в нем что-то есть.

Хендерсон выпрямился с лопатой в руке.

– Что такое? – переспросил он. Он был туговат на одно ухо.

Оугилви рассказал все, что видел. Хендерсон с минуту соображал, затем бросил лопату, схватил пиджак и выскочил на дорогу. Оба поспешно направились к полю и обнаружили, что цилиндр лежит в прежнем положении. Однако звуки, доносившиеся ранее изнутри, прекратились, а между верхушкой и основной частью цилиндра виднелась тонкая полоска ярко блестевшего металла. Воздух с тонким шипением то ли вырывался наружу, то ли поступал внутрь.

Они прислушались, постучали палкой по чешуйчатому боку цилиндра и, не получив ответа, решили, что человек или люди, заключенные внутри, либо потеряли сознание, либо умерли.

Конечно, вдвоем они ничего не могли сделать. Они прокричали несколько ободряющих слов, пообещав вернуться, и поспешили в город за помощью. Легко вообразить, как они, возбужденные и растрепанные, запорошенные песком, бежали в ярком солнечном свете по маленькой улочке в тот утренний час, когда торговый люд снимает ставни витрин, а жильцы открывают окна своих спален. Хендерсон прежде всего направился на железнодорожную станцию, дабы сообщить новость по телеграфу в Лондон. Газетные статьи уже подготовили умы читателей к тому, чтобы она была воспринята должным образом.

К восьми часам толпа мальчишек и безработных уже направилась к полю, чтобы посмотреть на «мертвецов с Марса». Именно такой оборот приняла эта история. Я впервые услышал новость от разносчика газет без четверти девять, когда вышел купить номер «Дейли кроникл». Разумеется, я был крайне поражен; не теряя времени, я вышел из дома и направился через Оттершоский мост к песчаному карьеру.

Я обнаружил, что вокруг огромной ямы, в которой лежал цилиндр, собралась небольшая толпа примерно из двадцати человек. Я уже описывал, как выглядел этот колоссальный корпус, зарывшийся в землю. Дерн и гравий вокруг казались обугленными, словно от внезапного взрыва. Вне всякого сомнения, при ударе цилиндра о землю вспыхнуло пламя. Хендерсона и Оугилви там не было. Думаю, они поняли, что пока ничего сделать нельзя, и ушли завтракать к Хендерсону.

На краю ямы, болтая ногами, сидело четверо или пятеро мальчишек; они забавлялись – пока я не остановил их – тем, что бросали камни в гигантский корпус. После того как я поговорил с ними, они стали играть в салочки, бегая вокруг взрослых.

Среди собравшихся были два велосипедиста, садовник-поденщик, которого я иногда нанимал, девушка с ребенком на руках, мясник Грегг с сынишкой, двое-трое бродяг и мальчишки, которые прислуживают при игре в гольф, таская сумки с клюшками, – обычно они слонялись около станции. Говорили очень мало. В то время в Англии немногие из простонародья имели хотя бы смутное представление об астрономии. Большинство зрителей спокойно смотрело на большую, плоскую, как стол, верхушку цилиндра, которая находилась в том же положении, в каком ее оставили Оугилви и Хендерсон. Думаю, все были разочарованы, найдя вместо кучи обугленных тел безжизненную громаду цилиндра. Пока я там был, некоторые ушли домой, зато пришли другие. Я спустился в яму, и мне показалось, что я ощущаю слабое колебание под ногами. Верхушка со всей определенностью прекратила вращение.

Только когда я подошел совсем близко к цилиндру, мне бросилась в глаза явная необычность этого объекта. На первый взгляд он возбуждал не больше любопытства, чем опрокинувшийся экипаж или дерево, поваленное ветром поперек дороги. Да, пожалуй, ничуть не больше. Сильнее всего он напоминал ржавый плавучий резервуар для газа, наполовину закопанный в землю. Нужно было обладать определенными научными познаниями, чтобы понять, что серые чешуйки на этой штуковине – не просто окись и что желтовато-белый металл, который блестел в щели между крышкой и цилиндром, имел необычный оттенок. Слово «внеземной» для большинства зрителей было лишено особого смысла.

В то время мне было уже совершенно ясно: это Нечто прилетело с Марса, но я считал невероятным, чтобы в нем могло содержаться какое-нибудь живое существо. Я полагал, что крышка откручивается автоматически. Вопреки мнению Оугилви, я по-прежнему верил в обитаемость Марса. Моя фантазия разыгралась – я размышлял о том, что внутри, возможно, находится манускрипт, о трудностях, которые могут возникнуть при его переводе, о том, не найдем ли мы там какие-нибудь монеты и образцы, и так далее. Впрочем, цилиндр был, пожалуй, слегка великоват, чтобы эта идея подтвердилась. Мне не терпелось посмотреть, как он откроется. Около одиннадцати, видя, что ничего особенного не происходит, я вернулся домой в Мейбери. Но я так и не смог сосредоточиться и продолжить работу над моими абстрактными теоретическими построениями.