Львовская гастроль Джими Хендрикса - Андрей Курков

Из молочного тумана выплыли два желтка фар, совсем рядом. Алик сделал еще шаг, чтобы его было лучше видно. И тут завизжали тормоза, и машину понесло по мокрому булыжнику прямо на Алика. Правый желток фары не сильно ударил его в колено, и он отскочил, взмахнул руками, пытаясь найти равновесие и удержаться в вертикальном положении, но не удержался.

Машина остановилась. В салоне вспыхнул свет, и в этом свете Алик увидел два перепуганных лица. Одно принадлежало молодому, может быть, тридцатилетнему мужчине, второе было постарше. Острота носа и ухоженные усы старшего пассажира выдавали в нем иностранца, скорее всего поляка. Молодой открыл дверцу, вышел. Его руки дрожали. Он был в шоке.

– С вами всё в порядке? – спросил он Алика, который снова стоял на ногах, потирая ушибленное колено. – Я вас не видел!

– Ничего, ничего, – приговаривал Алик. – Аудрюс, ты тут? – оглянулся он.

– Тут, – ответил приятель, подходя поближе к машине.

– Может, вас отвезти куда-нибудь? – спросил водитель старенького «опеля», сцепив ладони в замок, чтобы унять дрожь.

– А я как раз машину ловил, чтобы ехать, – произнес немного отрешенно Алик. – На Замарстиновскую, в конец…

– Садитесь! – водитель открыл заднюю дверцу и теперь не без интереса во всё еще перепуганном взгляде рассматривал эту немолодую длинноволосую парочку приятелей.

Машина тронулась и будто поплыла внутри туманного молока, словно подводная лодка по темным, глубоким и непрозрачным водам.

– А вы мою улицу найдете? – не без сомнения в голосе спросил Алик.

– Или мы ее, или она нас найдет. Главное – не спешить. Вы ведь не спешите?!

Малая скорость успокоила Алика.

– Ты как? – спросил он у Аудрюса.

– Нормально.

– Как ты думаешь, Рябцев правду сказал?!

Аудрюс пожал плечами. Отвечать ему не хотелось, да и не было у него конкретного ответа.

Ехали с полчаса молча, и вдруг в расступившемся внезапно тумане появились стволы сосен и знакомый забор милицейской больницы.

– Ну вот, – выдохнул облегченно водитель. – Вам дальше?

– Ага, тут уже недалеко, – Алик кивнул. И снова оглянулся на Аудрюса. – Посидим у меня немного, отдохнем, – сказал.

– Мне бы поспать пару часиков, – проговорил Аудрюс устало.

– Тогда сначала поспим, а потом отдохнем, – сказал Алик и зевнул.

Глава 2

Высадив длинноволосых пассажиров, «опель» развернулся и поехал обратно, в этот раз в сторону центра.

– У нас такие хиппи давно вымерли, – сказал по-русски с заметным акцентом усатый пассажир. – Наркотыки, гашыш… Хиппи вообще долго не жили, зато с сексом и весело! Мы еще спробуем?

– Что попробуем, пан Ярек? – удивился водитель, у которого из всего только что сказанного поляком в голове остались только слова «секс» и «весело».

– Ну а за что я тебе плачу, курва-мать?!

Водитель внимательно всмотрелся в дорогу. Туман рассеивался.

– Попробуем, – закивал он и зевнул, одновременно нажимая на педаль газа.

По протертым влажной тряпкой ночи булыжникам улицы Шпитальной, раздвигая туман фарами и корпусом, «опель» Тараса «мчал» со скоростью двадцать километров в час. Машину трясло – не пристегнутый ремнем безопасности пассажир подпрыгивал на правом переднем сиденье. Тарасу даже эта скорость казалась опасной. Но никакой туман не был в силах отменить наступивший в Украине двадцать лет назад капитализм. А капитализм – это жестко. Хочешь есть – иди работай!

– Ну как? – остановив машину, спросил Тарас у пана Ярека, поляка лет пятидесяти, специально приехавшего во Львов.

Месяц назад этот поляк нашел в Интернете рекламную страничку Тараса и заинтересовался. Заинтересовался – и приехал. Сколько сюда от Польши ехать? Смешно подумать. Польша вполне могла оказаться пригородом Львова – такие тут расстояния!

– Вы если устали, то пристегнитесь! – добавил Тарас. – Или можем уже и закончить на сегодня?

– Нет, – мотнул головой поляк и перешел с ломаного русского на польский. – Вешь цо… Може йеще трохэ… минут петнаща… – Пан Ярек говорил, стиснув от боли зубы. Его глаза были потухшими, такими же, как и голос.

– А может, всё-таки лучше завтра продолжим? – уже тише и осторожнее попробовал Тарас настоять на своем после минутной паузы. – В таком тумане…

– Завтра?! То задрого бендже… Хиппи ваших одвозили, тоже за муй рахунек?

– Ладно, – выдохнул Тарас.

Серый «опель вектра» с длинной и международной биографией – Германия конца восьмидесятых, Польша девяностых, Беларусь двухтысячных и вот теперь Украина 2011 года – тронулся и покатился по горбатому, неровному булыжнику, передавая водителю и пассажиру в точности каждую вибрацию, каждый толчок, каждую ямку.

Тарас наклонился поближе к лобовому стеклу. Он почти лежал грудью на руле. Всматривался. Стрелка спидометра поднялась до «60». Пассажир молчал, подпрыгивая на дороге вместе с машиной и ее водителем.

Лично разработанные «лечебные» маршруты по ночному Львову Тарас знал наизусть. Не просто названия улиц, а даже мимо каких домов они проезжают и какие машины под этими домами чаще всего стоят. Если бы не туман – никаких проблем.

Пан Ярек резко застонал, бросил руки в пах, зажал между ляжек, затянутых в джинсы, так, словно хотел их согреть.

Тарас покосил взглядом на пассажира. На его губах появилась едва заметная улыбка. Решительнее нажал на педаль газа, и машина понеслась по плотно затуманенной улице как бешеная.

В глазах Тараса застыли одновременно азарт и страх. Страх присутствовал на самом кончике его взгляда, упиравшегося вместе с лучами фар в туман. И хоть фары пробивали туман метров на двадцать, но, появись на дороге какая-нибудь преграда, неважно – живая или нет, машину вовремя было бы уже не остановить. Мокрый булыжник не намного лучше обычного гололеда.

Неожиданно «опель» подбросило так, что Тарас, в этот раз не пристегнутый, коснулся макушкой потолка салона. Поляка тряхнуло посильнее, и он сцепил зубы, словно пытаясь остановить вой, пытавшийся вырваться из его нутра наружу.

Тарас бросил нервный взгляд на пассажира.

– Стой, стоп! – заорал пан Ярек, расцепив зубы, и тут же словно судорога скрутила всё его тело. Скрутила и сразу же отпустила. Он обмяк, как-то весь сжался, опустил локти к ногам. Губы на его побледневшем лице вытянулись в трубочку, словно он собирался свистнуть.

Тарас ударил ногой по педали тормоза. «Опель» бросило к бровке.

Поляк протянул левую руку к Тарасу. Рука дрожала. Тарас мгновенно, заученным движением вытащил из-под своего сиденья литровую стеклянную банку и передал поляку.

Выключил двигатель. Замер. Туман с навязчивым любопытством облепил собою «ослепшую» машину и ее обитателей.

А пассажир, продолжая стонать, открыл дверцу. Торопливо и одновременно неуклюже выбрался наружу. Остановился спиной к машине, спустил джинсы, наклонился вниз. Рукава кожаной куртки странно-жестко шелестели из-за движений его рук.

Тарас закрыл глаза. Нет, особой усталости он не ощущал. Его биологический ритм давно включил в себя ночные поездки по городу. Просто туман обычно не входил в его планы. Туман всегда мешает. Но всё-таки туман куда лучше, чем снег или гололед! А ведь выпадет снег, потом расстает, потом снова ударит морозец – и всё, прощай, заработок, до весны! Удивительно, что работа, как-никак напрямую связанная с медициной, и та может оказаться сезонной! Хотя существуют же сезонные заболевания! Тарас, правда, к лечению этих сезонных заболеваний никакого отношения не имел. В этом, пожалуй, и заключался главный парадокс.

В полной тишине прозвучал звонкий удар камешка о стекло, и тут же зажурчал ручеек – поляк мочился в дрожащую в его руках стеклянную банку.

Потом бжикнула железная «молния» – поляк застегнул «молнию» то ли на джинсах, то ли на куртке.

До ушей Тараса долетело тяжелое и частое дыхание пассажира. Тот еще стоял, теперь неподвижно и беззвучно. Стоял перед спящим трехэтажным домом, перед спящими окнами города. Он находился метрах в двух от фасада здания, и даже в этом коротком промежутке между камнем и человеком, только что избавившимся от маленького, но назойливого почечного камешка, висел туман.

Тарас терпеливо ждал. Снова послышалось журчание – пассажир аккуратно выливал мочу из стеклянной банки в канализационную решетку.

Через пару минут он осторожно сел на свое место рядом с водителем. Опустил на коврик под ноги пустую банку, а водителю протянул раскрытую ладонь, на которой лежала мокрая серая крупинка, маленький, размером с гречневое зернышко камешек. Тарас включил свет в салоне, аккуратно взял двумя пальцами крупинку, поднес к глазам.

– Поцо вам это? – спросил поляк хрипловатым, всё еще сдавленным от воспоминаний недавней боли голосом.

– На память, – спокойно и негромко ответил водитель. – Что б было, что детям показать, когда спросят: а что ты, папа, раньше делал?