Красный урожай - Джо Шрайбер

Джура оглянулся по сторонам и посмотрел на него. Скопик был забраком, и его племенные татуировки и множество рудиментных рожков, растущих на голове, всегда были источником его неимоверной гордости. В разговоре он старался держать голову слегка наклоненной вперед для пущего эффекта, а из-за света за его спиной, тени от рожков напоминали кинжалы. Несколько секунд оба смотрели друг на друга в напряженной тишине.

- Мы все слышали одно и то же, - сказал Джура, сохраняя спокойствие в голосе. - Устранение лишних, эксперименты… На что вы намекаете?

Скопик наклонился совсем близко:

- Лорд Скабрус.

- А что с ним?

- Если он похищает студентов для собственных целей, - выговорил Скопик, - тогда нужно выяснить, кто может быть следующим.

Джура издал холодный смешок, но он не получился пренебрежительным или высокомерным, как он надеялся:

- И как вы планируете получить такие сведения?

- Не я, - ответил забрак и ткнул в Джуру. - Ты получишь.

- Я?

- Ты отлично подходишь для этого. Всем известно, что у тебя есть инстинкты выживания, как у голодной дианоги. Ты найдешь способ.

Джура отодвинул стул и поднялся одним плавным движением. С размаху он дотянулся и сжал пальцы на горле забрака, сжав их так сильно, что почувствовал, как затрещали хрящи. Все произошло так быстро, что, несмотря на силу и разницу в весе, Скопик был застигнут врасплох, но только на мгновение. Когда он заговорил снова, его голос звучал спокойно, почти небрежно и достаточно тихо, что только Джура мог его слышать.

- Острогот, на моей родной планете есть поговорка: только дурак поворачивается спиной к неоплаченному долгу. Подумай об этом. - Скопик слегка кивнул на руку Джуры. - Потому сейчас, поскольку ты действительно еще ценен для меня, я позволю тебе убрать руку с моего горла добровольно и сохранить лицо в глазах своих сверстников. Но в следующий раз, когда я увижу тебя, ты расскажешь мне, что ты узнал об исчезновении. - Забрак слегка улыбнулся: - Иначе вся академия скоро будет лицезреть то, что я не думаю, что ты хочешь, чтобы они увидели - с очень-очень неприглядной стороны. Мы друг друга поняли?

Джура сжал челюсти, он был слишком зол, чтобы ответить вслух. Вместо этого он слегка кивнул.

- Хорошо, - сказал Скопик.

Потом он повернулся и пошел прочь. Когда они с Хартвигом вышли из зала, Джура Острогот отнес свою нетронутую еду в бак для отходов и швырнул ее туда вместе с подносом.

У него пропал аппетит.

*

Он вышел из столовой обратно в холод. Джура двигался сквозь снег, сжав кулаки и дрожа. Отойдя на несколько метров и убедившись, что его никто не видит, он шагнул в узкую нишу и уставился на каменную стену. Ярость пылала в его груди.

«Иначе вся академия скоро будет лицезреть то, что я не думаю, что ты хочешь, чтобы они увидели” - голос Скопика стоял у него в голове. «Мы друг друга поняли?»

Мысли Джуры вернулись обратно на четыре стандартных года, в тот день, когда он впервые прибыл в академию, испуганный и невежественный ребенок с другой стороны галактики. Он провел первые несколько дней скрытно, всех избегая, надеясь осмотреться прежде, чем кто-нибудь успел бы прицепиться к нему, но порядок вещей здесь был иным. На третье утро он был в общежитии, заправляя кровать, когда чья-то рука с размаху сильно ударила его между лопаток, повалив на пол, где он лежал, хватая ртом воздух.

Когда Джура перекатился и посмотрел вверх, он увидел огромного ученика по имени Маннок Т’санк, который навис над ним. T’санк был сильнее и старше Джуры, и усмешка на его лице выражала почти одержимое злорадство.

- Ты хорошо выглядишь, лежа на полу, новичок, - Т’санк глазел на него. - Знаешь, за каким занятием ты еще лучше будешь смотреться? Когда будешь лизать мои сапоги. - Он протянул один грязный кожаный сапог, которым пользовался при работе с навозом, размахивая им прямо у Джуры под носом, настолько близко, что Джура почувствовал запах помета таунтауна. T’санка отправили чистить загоны в наказание за какое-то мелкое нарушение. - Давай, новичок. Отполируй их языком как следует.

Уже тогда Джура знал, что это проверка; то, как он ответил бы, навсегда определило в академии отношение к нему. Решительно, с видом человека, планировавшего свои собственные похороны, он встал и посоветовал Т’санку самому сделать это.

Результат был еще хуже, чем он ожидал. T’санк ударил его в лицо с такой силой, что Джура потерял сознание, а когда он очнулся, вся его голова звенела от боли. Он не мог двигаться. В его рту была грязная тряпка, которую запихали так глубоко, что он едва не задохнулся. Взглянув вниз, он увидел, что был раздет и привязан к койке за ноги и лодыжки, а T’санк стоял над ним, улыбаясь со злорадством, которое граничило с безумием. Когда Джура попытался вдохнуть, его вырвало и им овладела паника; он потерял контроль и сорвался в испуганный плач, в то время, как T’санк ревел со смеху.

А потом, внезапно, смех прекратился. Его последним воспоминанием о Т’санке был тонкий неожиданный визг, который ученик-садист издал прямо перед тем, как его вышвырнули за дверь. Когда Джура поднял голову, сквозь залитые слезами глаза он увидел Скопика. Забрак не сразу подошел, чтобы развязать его. Вместо этого он, держа какой-то вид голографической камеры, навел ее на Джуру, пока объектив не сфокусировался.

- Улыбочку, - сказал Скопик из-за камеры, гуляя по кровати и все еще записывая Джуру, лежащего на том месте, где его привязали, пытаясь вернуть себе контроль над телом. - Так, дай мне хороший ракурс.

Когда он остался доволен кадрами, он отложил камеру, выдернул тряпку из рта Джуры и развязал его.

- Вставай, - приказал он. - Пошли. - Он взглянул за полуоткрытую дверь, где лежал в полусознании T’санк. - Я хорошо ударил его по голове, но это не будет действовать вечно.

Джура с трудом поднялся на ноги, вытер кровь и сопли из носа, и поспешно пытался одеться.

- Спасибо, - пробормотал он.

Скопик отмахнулся от благодарности рукой, как если бы она была ему противна, затем вынул из камеры голокартридж, сунул его в карман, покровительственно похлопывая по нему.

- Для сохранности, - сказал он, и Джура получил урок. Ничего из того, что произошло, не было жестом доброты или жалости. Теперь Джура был в его власти, как бы долго он не оставался здесь, забрак не собирался позволять ему об этом забывать.

- А, новичок? - проговорил Скопик на пути к двери. - Добро пожаловать в академию.

*

«Добро пожаловать в академию».

Пылающее пламя гнева вернуло его назад в настоящее, образ картриджа в кармане забрака рассеялся. Находясь здесь, в тени между строениями, он больше не мог контролировать себя. Он поднял обе руки и вызвал всплеск энергии темной стороны в стену. Электрический жар вышел из его запястьев и ладоней и врезался в скалу, оставив на ней посередине трещину.

Он закрыл глаза и выдохнул, мгновенно успокоившись. Он знал, что должен сохранять гнев, опираться на него и использовать его в одном из боевых поединков, но он не мог сдержаться.

Снова открыв глаза, он посмотрел на потрескавшуюся стену. Она была массивной, но сейчас уже поврежденной, ее ценность коренным образом уменьшилась тем, что было ей нанесено.

Я и есть эта стена.

Развернувшись, он шагнул к выходу из тени; его мысли уже пытались решить, как он собирается заполучить информацию для Скопика.

3

Собаки Траума

Никтер проснулся в клетке.

Он не помнил, как он здесь очутился, или сколь долго он был внутри. Последнее, что он помнил, что сидел в больнице, ждал, пока Арлжак вернётся и проверит рану на затылке. И по сути в один момент, когда он был сбит с толку, ему показалось что он всё еще там.

- Холодно здесь, - сказал он. - Эй, Арл, у тебя что, крыша поехала?

Он присел и стукнулся головой о металлические прутья над ним достаточно сильно, чтобы заставить его зло застонать. Что здесь происходит? Клетка была маленькой, заставляя его держаться сгорбившись вперед - либо на руках и коленях, либо сутулившимся в сидячем положении. Верхняя часть его формы была разорвана, оставив его голым до пояса. Его бок болел, действительно болел, от основания черепа все вплоть до нижней части позвоночника устойчиво пульсировало, что отзывалось болью в кореных зубах.

Как будто в насмешку его клаустрофобии, комната за пределами клетки была очень большой и очень темной. Изнутри Никтер мог видеть почти все. Это было круглое пространство, может быть, пятьдесят метров в жиаметре, освещенное нерегулярными вспышками сборища мониторов, свечей и факелов. Лабораторным оборудованием было забито все доступное пространство и уголки помещения. Трубы и провода были навешаны на доски и столы, соединяя несчетные груды разнообразного оборудования, конденсаторов, фляг, стаканов и горелок. Стены были из стекла, и хотя он ничего не видел, потому что было темно, у Никтера было смутное ощущение, что он находится очень высоко.