Пари, миледи? - Росси Делия

– Милорд, – негромко пробасил Хубер, обойдя моб и придерживая дверцу.

Правда, помочь хозяину не торопился, видимо, хорошо зная его характер.

И действительно, Стейн справился самостоятельно, а шофер, за всю дорогу не проронивший ни слова, тут же тронулся с места. Через пару минут мобиль исчез за углом, и мы остались на выложенной красивым желтым камнем площадке перед домом под любопытными взглядами слуг.

– С возвращением в Рендолл, милорд, – торжественно провозгласил дворецкий.

Слуги, словно дождавшись неслышного сигнала, дружно поклонились. Стейн подъехал ко мне и оглядел выстроившуюся шеренгу.

– Леди София Стейн, ваша хозяйка, – представил меня прислуге и взял за руку таким собственническим жестом, что я на мгновение действительно ощутила себя супругой хозяина Рендолла. – Хубер, через полчаса обед в Малой столовой, – распорядился Стейн и подъехал к ровной узкой полосе, идущей параллельно ступеням.

Без труда преодолев подъем, лорд въехал в распахнутые двери. Я шагнула за ним и остановилась, пораженная окружающим великолепием. Мать-Заступница, какая красота! Бронзовые люстры заливали огромное пространство ярким электрическим светом, в котором сияли и переливались позолоченные рамы картин, зеркала в простенках, старинные бронзовые канделябры, высокие окна и идеально отшлифованный мраморный пол. В первый момент мне даже захотелось зажмуриться, правда, потом глаза привыкли, и я смогла спокойно оглядеться. Ну что тут скажешь? Обстановка замка ничуть не уступала в роскоши императорскому дворцу, каким его изображали на магографах в журналах. Да и количество драгоценных предметов искусства говорило само за себя – мирнские вазы, золото арнирских подсвечников, мраморные скульптуры, цветные плафоны из кифрской стеклянной мозаики. Выходит, слухи не лгут, и Стейн действительно очень богат.

– Прошу, миледи.

Хубер проводил меня наверх, в покои, расположенные рядом с комнатами Стейна. И там мне снова пришлось постараться, чтобы не показывать своего удивления. Я думала, что Гровенор – роскошный особняк? По сравнению с Рендоллом он казался жалкой лачугой.

– Ваши горничные, миледи, Эванс и Браун.

Дворецкий представил двух хорошеньких гномочек в синих форменных платьях, и те слаженно поклонились.

– Я – Эванс, миледи, – пискнула та, что была поменьше ростом.

Светлые кудряшки девушки выбивались из-под белоснежной наколки задорными колечками и обнажали круглые ушки с легким светлым пушком на мочках.

– А я – Браун, миледи, – в тон Эванс произнесла вторая, и на меня уставились две пары блестящих темных глаз.

– Если будут какие-либо распоряжения, миледи…

Хубер не договорил, ожидая указаний, но я заверила его, что ничего не нужно, и отпустила. А потом с помощью горничных переоделась, ненавязчиво расспрашивая их о жизни в Рендолле, взяла рабочую сумку и вышла из комнаты. Путь до Вакарии оказался неблизким, и Стейну были необходимы массаж и отдых. Поэтому я не стала долго бродить по замку, а почти сразу отправилась в кабинет.

Муж ожидаемо оказался именно там. Как и в Гровеноре, он уже успел погрузиться в бумаги, но одно отличие все-таки было – здесь их ему подавал щуплый, похожий на хорька человек. А Стейн привычно не замечал никого и ничего вокруг. Меня, кстати, всегда поражала эта его способность полностью сосредотачиваться на деле.

– Извольте видеть, милорд, все бумаги в порядке, – на одной ноте бубнил «хорек», одетый в глухой серый сюртук и узкие штаны, слишком плотно обтягивающие тонкие ноги.

Судя по рвению и цепким рукам, передо мной был управляющий.

– И вот это, милорд, – доставая из пухлой папки очередной документ, тем же тоном добавил он, и, чуть повернув голову, мазнул по мне быстрым взглядом. – Отчет за последний месяц, – отвернувшись, еще быстрее затараторил он, и его тонкие длинные уши заметно порозовели. – Как вы и распорядились, дома арендаторов отремонтировали, зерно к посевной закупили, на дальних лугах распахали еще несколько новых участков.

Стейн внимательно читал бумаги, а я положила сумку и устроилась на диване, ожидая, когда муж разберется с делами. После бессонной ночи ужасно клонило в сон. Под монотонный бубнеж управляющего глаза сами собой закрывались, и я едва не уснула, но в какой-то момент голос «хорька» зазвучал иначе, и это заставило меня очнуться.

– Тут еще, милорд, – как-то неуверенно проблеял управляющий. – Относительно Западного крыла.

– Что? – Негромко спросил Стейн.

– Коридор продолжает разрушаться.

– Бригса вызывал?

– Он ничего толком не говорит. Сказал только, что подумает, – ответил управляющий, и в его голосе отчетливо прозвучала тревога. – Я, конечно, передал слугам ваше распоряжение, чтобы они туда ни ногой, но вы бы все же сами посмотрели, милорд? Уж больно быстро в этот раз разрушается.

– Хорошо. Вечером, – ответил Стейн, и я не выдержала.

– Дорогой, вам нужно принять лекарство.

Я решила прервать затянувшуюся работу и поднялась с дивана.

– Дайте мне несколько минут, Софи, – не поднимая головы от бумаг, произнес Стейн. – Мы скоро закончим.

– Боюсь, это скоро может растянуться еще на пару часов, – усмехнувшись, ответила мужу и достала из сумки бутыль с массажным маслом.

– Я зайду позже, милорд, – захлопнув папку, проявил чудеса понятливости управляющий – Не буду вас отвлекать.

Секунда – и тер бесшумно испарился из комнаты, а Стейн поднял на меня глаза и улыбнулся.

– Похоже, все в Рендолле поняли, что с вами лучше не спорить. Скажите, Софи, как вам это удается?

– Что именно, милорд?

– Вы провели в доме меньше часа, а мои слуги и работники уже готовы выполнять ваши приказы. Да что там! Я и сам их выполняю.

Стейн посмотрел на меня с легкой усмешкой и принялся расстегивать рубашку.

– Просто в Рендолле работают очень понятливые люди, – пожав плечами, сказала в ответ и добавила: – А вы… Вам лучше прилечь, милорд.

– Ну вот, о чем я говорил? Вы из меня веревки вьете, – хмыкнул Стейн, но возражать не стал.

– Полагаю, только в тех случаях, когда вы это позволяете.

– Думаете?

– Уверена в этом. Ложитесь, милорд. Хватит заговаривать мне зубы.

Я дождалась, пока муж снимет одежду и устроится на диване, и внимательно осмотрела рубцы. Выглядели они гораздо лучше, чем еще несколько дней назад. Да и потоки магии определялись отчетливее. Мне даже показалось, что края разошедшегося контура стали немного ближе.

– Постойте, – неожиданно сказал Стейн, когда я размяла голени и поднялась выше.

Он сосредоточенно нахмурился.

– Что-то случилось?

– Вот здесь, – муж накрыл мою руку своей и надавил. – Да, точно. Кажется, я что-то чувствую.

– Что именно?

– Тепло.

– А так?

Я передвинула ладонь чуть ниже.

– Нет. Здесь ничего.

– А вот так?

– Нет. Только в одном месте.

Стейн старался говорить спокойно, но я почти осязаемо ощущала его волнение.

– Как думаете, это что-то значит? – Спросил он, и в черных глазах мелькнули алые всполохи.

– Конечно. То, что появляется чувствительность – очень хороший признак.

Я собиралась добавить, что нужно закреплять результат и продолжать ежедневный массаж, но подняла глаза на Стейна и заметила на подлокотнике дивана Олли.

– Ну и чего вытаращилась? – Недовольно буркнул тот. – Рот закрой, а то ворона залетит.

Мне хотелось спросить, как здесь оказался вредный духовик, но я вспомнила, что Стейн его не видит, и промолчала.

– А ты что думала, Олли хозяина бросит? – Продолжал мелкий ворчун. – Да я за своим лордом, если понадобится, к ресу в пекло спущусь! Да я…

Олли разошелся и принялся перечислять, на какие подвиги готов ради любимого хозяина, а я задумалась, как духовик оказался в Рендолле. Выходит, он привязан не к дому, как мне казалось раньше, а к самому Стейну?

– Вот, снова, – напряженно сказал муж, когда я взялась разминать вторую ногу. – Но теперь не только тепло. Я чувствую ваши прикосновения.