Слепой. Один в темноте - Андрей Воронин

нигде не было видно, и нарисованная воображением картинка – девочка в светлом платьице, сидящая, болтая незагорелыми тонкими ногами, на садовой скамейке, – понемногу потускнела и исчезла. Впрочем, судя по письмам, девчонка была неглупа, понимала, на что идет, а значит, могла, как и он, проявить не свойственную неопытной юности осторожность, выжидая где-то неподалеку – например, вон в том кафе.

Антон нажал кнопку, поднимая складной матерчатый верх, и выбрался из машины. Ликер и конфеты он оставил на сиденье, прихватив с собой лишь розу, служившую, помимо всего прочего, условным сигналом, по которому Мальвина должна его опознать. Естественно, своих фотографий он ей не посылал, да и марку машины указать поостерегся: мало ли что! А роза – это просто цветок, и даже если вместо желанного свидания Антона поджидает милицейская засада, предъявить ему будет нечего: цветок – обыкновенное совпадение, мало ли, кто может прийти вечером в сквер с белой розой! В этом ведь нет ничего противозаконного, не так ли? Артемон? Какой еще Артемон? Это ведь из книжки про Буратино, верно? Так при чем тут я, не понимаю…

Он трижды обошел сквер вдоль и поперек, держа на виду розу, и даже немного посидел на освободившейся скамейке, но Мальвина так и не появилась. Сумерки сгущались прямо на глазах, вдоль дорожек зажглись редкие фонари. Когда стало ясно, что девчонка не придет – не в пробке же она стоит, в самом-то деле, ей же всего двенадцать лет, откуда у нее деньги на такси, не говоря уже о собственном автомобиле! – Антон Нагибин бросил дурацкую розу в урну и решительно направился к машине. Он испытывал досаду и раздражение, но вместе с тем и решимость довести дело до конца. Детишки любят пошутить, и юмор у них весьма своеобразный, целиком и полностью соответствующий уровню умственного развития. В три часа ночи набрать наугад телефонный номер, сказать: «Алло, у вас есть горячая вода? Тогда мойте ноги и ложитесь спать!», а потом с идиотским хохотом бросить трубку. Или, как в данном случае, две недели, давясь от смеха, писать незнакомому человеку глупые письма по электронной почте – возможно, в компании одноклассниц, подбадривая и подзуживая друг дружку… Коллективное творчество, будь оно неладно!

Ладно, решил он, подходя к кабриолету. Соплячка просто не знает, с кем связалась. Она-то не программист, и, располагая определенными профессиональными навыками, вычислить ее не составит труда. Фотография на сайте, скорее всего, не ее, но это уже не важно. Кого интересует ее внешность, когда дело приобрело принципиальный оборот! Ты хотела новый мобильник, деточка? Так ты его получишь. Но сначала игрушку придется заработать, и на этот раз будет мой черед веселиться – ты-то уже повеселилась всласть…

Кабриолет коротко пиликнул и моргнул подфарниками, приветствуя хозяина. Антон плюхнулся на водительское сиденье, с неудовольствием покосился на лежащие по соседству конфеты и ликер, открыл окно и закурил. Опускать верх он не стал – по вечерам еще было свежо, да и механизм складывания крыши время от времени заедало вследствие уже немолодого возраста.

Докурив и выбросив за окошко сигарету (и убедившись заодно, что эта последняя короткая отсрочка уже ничего не может изменить), он вставил ключ в замок зажигания. В зеркальце заднего вида мелькнуло что-то темное, как будто некто, до сих пор лежавший, скорчившись, на тесном заднем диванчике, решил, наконец, выпрямиться и сесть более или менее по-человечески, Антон вздрогнул от неожиданности и испуга, ощутив на шее короткий укол, и на этом его воспоминания обрывались, словно обрезанные ножом.

Логика, с младых ногтей служившая ему и оружием, и щитом, подсказывала, что, пока он слонялся по скверу, высматривая в благоухающих весенних сумерках свою жертву, кто-то проник в машину, затаился на заднем сиденье и, улучив момент, сделал ему инъекцию какого-то сильнодействующего препарата, который свалил Антона, как выпущенная в затылок пуля. Затем неизвестный злоумышленник пересел за руль, отодвинув бесчувственное тело хозяина машины, и доставил его в это место, где бы оно ни находилось и чем бы ни являлось. Скорее всего, так и было, потому что таскаться по центру Москвы с телом на спине неудобно и рискованно, даже если речь идет о том, чтобы переместить упомянутое тело из одной машины в другую, стоящую в метре от первой…

Антон Нагибин всегда считал логику одним из величайших изобретений человечества. «Хорошая вещь – логика!» – любил повторять он загнанным в угол оппонентам, завершая выигранный спор. Но сейчас ему отчего-то перестало казаться, что логика так уж хороша. Потому что, начав разматываться, логическая цепочка так и норовила размотаться до конца, а Антону этого больше не хотелось. Но его желания никто не спрашивал, и тренированный мозг сделал окончательный вывод раньше, чем Нагибин успел заставить себя перестать думать.

Похищение с целью получения выкупа отпадало: Антон Нагибин не знал никого, кто согласился бы выложить за него достойную упоминания сумму, и сам такой суммой не располагал.

Автомобиль? Но его можно было спокойно угнать, пока Антон слонялся по скверу. Ведь похититель уже был внутри, когда он сел за руль!

Ограбление? Чушь! Зачем тащить куда-то и связывать по рукам и ногам человека, которого ты уже ограбил? Выверни карманы, выбрось жертву из машины – если ты садист и полный отморозок, это можно сделать прямо на ходу, – и езжай на все четыре стороны! Зачем же с веревками возиться?

Работа? Да, Антон Нагибин программист неплохой и даже хороший, но, прямо скажем, не Билл Гейтс, и в загашнике у него нет и никогда не было ни одной разработки, ради завладения которой стоило бы идти на риск и хлопоты, связанные с похищением человека.

Корыстные мотивы, таким образом, исключались полностью. Врагов, которые пожелали бы разделаться с ним подобным образом, у него не было, как и друзей, способных на такой жестокий, идиотский по любым меркам розыгрыш. Значит, одно из двух: либо его избрал очередной жертвой какой-то маньяк, либо он, наконец, допрыгался, нарвавшись на кого-то, кто не только имеет средневековые представления о фамильной чести, но и готов защищать их до последней капли крови – желательно, не своей, а обидчика…

Оба эти варианта представлялись одинаково скверными и не сулили в перспективе ничего хорошего. И, едва Антон это осознал, события начали развиваться. Послышался протяжный металлический скрежет, в кромешной тьме над головой возник чуточку более светлый квадрат утыканного блестящими, как шляпки обойных гвоздей, звездами ночного неба, на фоне которого мелькнула какая-то