Пятая колонна. Отпор клеветникам - Владимир Бушин

И вот такой мыслитель возглавляет большой, роскошный журнал. Можно долго еще любоваться эверестами познаний этого мыслителя и марианскими впадинами его интеллекта, но надо упомянуть и о его журнале, выходящем под старинным гордым девизом «Я знаю, что я ничего не знаю».

С обложки номера, на которой первым объявлен материал о капитуляции Германии в мае 1945 года, на читателя смотрит… Вы думаете, маршал Жуков и другие победители? Тогда вы ничего не поняли из того, что сказано выше. На нас смотрит портрет во всю обложку едва ли известного вам в лицо человека, а под ним крупно: «МАЗЕПА. ИЗМЕНА?». Это первый заголовок. Вот второй: «Трудный выбор Ивана Мазепы». Это моднейшее у них словцо – выбор. Нет на свете ни измен, ни предательства, ни трусости, ни обмана, ни воровства, а есть только выбор. Например: перед персонажем какой-то их публикации, попавшим в плен, встал выбор – поступить как генерал Власов, переметнувшийся к немцам, или как генерал Карбышев, оставшийся верным родине и присяге? Он сделал власовский выбор. Всего лишь выбор…

У иных наших патриотических газет, кажется, вовсе нет никакого защитного иммунитета хотя бы только словесного: что слышат по телевидению или читают в демократских газетах, то волокут на свои страницы. Вот, скажем, в Америке нередко случаются дикие факты расстрела кем-то из военнослужащих – своих сослуживцев или учеником – своих одноклассников. И этих чудовищных убийц там по почину какого-то идиота стали именовать невинным словом «стрелок»: чикагский стрелок, бродвейский стрелок и т. п. Докатились такие трагические факты уже и до нас – в Москве, а Сахалине, еще где-то. И вот «Советская Россия» пишет: «сахалинский стрелок»… Еще хорошо, что не вспомнила Вебера с его «Волшебным стрелком». Другой пример: бутылку с зажигательной смесью какой-то псих назвал «коктейлем Молотова». И пошло гулять. И дошло даже до нашего президента. Да спросил бы себя хоть кто-нибудь: при чем здесь Вячеслав Михайлович? В той же «Советской России» читаем: «Мы, журналисты, должны уважать любой человеческий выбор». И не соображает автор, что после этого он должен уважать и Власова, и Горбачева, и Евтушенку, в трудный час родины удравшего за океан…

Я долго не мог найти имя автора статьи в журнале: так мелко, бисерно напечатали его на темном фоне, словно хотели спрятать, но все-таки разыскал – Татьяна Таирова-Яковлева. Она дает как бы эпиграф: «Иван Мазепа перешел на сторону шведов. Многие до сих пор именуют этот поступок изменой». Сразу дается понять: какая темнота эти «многие». И дальше следуют 20 красочно иллюстрированных портретами Мазепы страниц, убеждающих, что никакой измены не было, а был просто деловой выбор. А начинается статья так: «Если вырвать события из контекста, из любого человека можно сделать монстра, а любой поступок представить как чудовищный». И тут же наготове примерчик: «Петр Первый убил своего родного сына царевича Алексея… Словом, детоубийца, тиран». Не совсем так, мадам.

Да, Петр, как известно, деликатностью и чувствительностью не отличался, но все-таки родного сына не убивал. Это вы, видимо, вспомнили картину Репина «Иван Грозный убивает своего сына» или гоголевского Тараса Бульбу, действительно убившего сына-изменника Андрия. А с царевичем Алексеем дело сложнее. «Отец с сыном, – пишет современный историк, – разошлись в самом важном вопросе – о будущем страны. Петр смотрел далеко вперед, Алексей – в прошлое. Но он был не одинок: за ним шли духовенство, родовитые вельможи, часть простого народа». На него возлагали надежды тайные противники петровских реформ, но царевич был очень нерешителен, робок и осенью 1717 года в момент, показавшийся ему опасным, бежал из России в Австрию, а потом в Италию, в Неаполь. Подумать только: смылся за бугор наследник престола! Когда осталась в Америке Светлана Аллилуева, всего лишь дочь покойного вождя, которой никакой трон впереди не светил, и то какой звон был на весь белый свет, а тут – наследник империи!.. За ним явились в Неаполь суровые посланцы Петра, передали ему письмо отца и уговорами, угрозами заставили Алексея вернуться. 3 февраля в Москве, в Кремлевском дворце собралась вся российская знать. Царь обвинил сына в измене, но обещал прощение на двух условиях: если он отречется от своего права наследования престола и назовет тех своих единомышленников, кто подбил его удрать за границу. Упав на колени и стеная, Алексей беспрекословно выполнил оба условия.

Но в марте была допрошена возлюбленная царевича Ефросинья, на которой он хотел жениться, и она дала много новых сведений, которые, с одной стороны, уличали Алексея в неполноте признания, в неискренности, а с другой, рисовали картину гораздо более широкой вражды к реформам Петра. Разумеется, это и сильно встревожило царя, и вызвало новую волну неприязни к сыну. Но он не хотел решать его судьбу единолично, а 24 июня 1718 года теперь уже в Петербурге вновь собрал некий синклит из 127 своих министров, высокопоставленных чиновников, вельмож и предложил решить дело им. А царевич находился в Петропавловской крепости. Синклит признал его виновным и приговорил к битью палками. В первый день – 25 ударов, во второй – 15… 26 июня он умер. Тут в крепости его и похоронили, как потом хоронили всех августейших особ. Он, кажется, стал первым. Царь и царица присутствовали на похоронах, как в свое время и Грозный на похоронах своего сына. Вот какая страшная история.

Если автор статьи считает, что Петр чуть ли не собственноручно убил сына, то спрашивается, с какой целью, зачем? У нее и тут ответ отскакивает от зубов: «Чтобы обеспечить трон своему ребенку от женщины легкого поведения и весьма темного происхождения». Я не знаю, сколь светлого происхождения сама мадам Таирова-Яковлева. Могу лишь предположить, что она в каком-то родстве с известным руководителем Камерного театра Александром Яковлевичем Таировым (1885–1950), прославившимся в свое время глумливой постановкой «Богатыри» на текст Д. Бедного и под издевательски приспособленную музыку «Богатырской симфонии» Бородина. Спектакль посмотрел В. М. Молотов. И Бедного за сей шедевр русофобии тогда исключили из партии. Это первый случай применения «коктейля Молотова». А Таиров был беспартийным, и на его долю выпала лишь эпиграмма, ходившая по Москве:

О Господи, прости Таирова!Ведь он вконец проституирован.

В то же время можно предположить родство журналистки и с «архитектором перестройки» А. Н. Яковлевым (1923–2007), другом Горбачева, американским «агентом влияния». Впрочем, все это не столь существенно.

Гораздо важнее довести до сведения Таировой-Яковлевой, что презрительно упомянутая ею Екатерина была не просто «женщина», а жена Петра, императрица. Столь же презрительно заявляя о ее «темном происхождении», следовало бы сказать, что именно в нем темного и почему эта «темнота» уж так не смущала Петра, что царь и женился на ней и сделал ее императрицей. Как все разумные люди, царь, в отличие от Таировой-Яковлевой, не придавал значения происхождению. А оно, между прочим, было вполне достойным: родилась в трудовой семье, ее мать была молочницей… Между прочим, Великая Отечественная война дает на сей счет весьма наглядный урок. Наши военачальники почти сплошь сыновья рабочих и крестьян: Верховный Главнокомандующий – сын сапожника, его заместитель Жуков – сын кожевника, начальник Генерального штаба Василевский – сын сельского священника, маршал Рокоссовский – сын паровозного машиниста и т. д. А у немцев – один к одному потомственные военные да еще «фоны». И каков итог? Даже Геббельс незадолго до краха признал превосходство нашего генералитета, и сам Гитлер с ним согласился.

Назвав Екатерину еще и «женщиной легкого поведения», мадам совершила именно то, против чего сама негодует – вырвала живого человека из контекста времени. По причине своей женской и просто человеческой привлекательности, живости ума, доброго нрава Екатерина чрезвычайно влекла к себе многих. И как она, простушка, могла противиться в те времена? Тем паче что каждый раз очаровывала все более высокопоставленных лиц – фельдмаршала Шереметьева – царского любимца Меншикова – наконец, самого царя. Разве мог Шереметьев не подчиниться воле Меншикова, а тот – царю? Да, Петр был ее третьим или четвертым фактическим мужем. Но вот в наши дни известная Ирина Хакамада сама рассказывает, что она замужем четвертый или пятый раз и пылко любит своего пятого или шестого мужа. Вы с Дымарским решитесь объявить ее женщиной легкого поведения? Не посмеете. Она всем членам редколлегии вашего журнала бросит в окно дохлую кошку. Да, побоитесь. А вот в толще веков вы копаетесь, обличаете, верещите.

Наконец, известно ли вам, что после смерти Петра на троне-то мы видим не его сына от «женщины легкого поведения», как, мол, он рассчитывал, а саму эту женщину. Но через два года она умерла. И кто же теперь на троне? Опять не ее дитя от Петра, а сын покойного царевича Алексея – Петр Второй. Так что все ваши хитроумные догадки и фантазии – чушь на пригорелом постном масле.