Развод. Нас не вернуть - Эмилия Росси

о моей матери. Он знал куда давить. Мама и Лиза – две мои самые уязвимые точки. Те, кем я дорожила особенно сильно.

– Ты оглохла? – прорычал Артем.

Его губы двигались, но его слов я не слышала. В этот момент рыдания дочери разрывали моё сердце изнутри.

– Мама! Мама! – кричала она сквозь слезы, когда её насильно уносили вглубь дома.

– Она не хочет здесь оставаться. Она хочет к маме, – прошептала я, пытаясь дотянуться до Лизы, которая пальцами схватилась за дверной косяк. Ее детское личико покраснело, орошенное горючими слезами, а мое материнское сердце разрывалось от боли и агонии от того, что я никак не могла повлиять на то, что происходило вокруг.

– Чего ты такая неповоротливая! – крикнула на женщину, которая держала Лизу, гневно свекровь. – Быстрее уноси ее! От ее криков у меня голова разболелась!

– Но девочка не хочет, – растерялась та.

– Значит, примени силу!

– Нет! Пожалуйста, Артем, пожалуйста! – кричала я, но вырваться из хватки охраны всё равно что тягать булыжник. Невозможно.

Несмотря на мои рыдания, вскоре Лизу унесли, так что вскоре я перестала слышать даже ее плач. Такой родной и любимый. Чувство, будто у меня вырвали кусок души.

В этот момент, под крики моей истерики, Лидия Павловна обхватила Карину за талию и медленно стала уводить в дом.

– Нечего нам тут смотреть, Кариночка, тебе волноваться нельзя, пойдем, моя хорошая девочка, пойдём в более спокойное место, – ее тон был настолько нежен, словно она обращалась к своей родной дочери, которой очень сильно гордилась, будто вырастила её собственными руками, воспитала и прикипела навсегда самой чистой любовью. Даже к Лизе, своей внучке, было совсем иное отношение. Холодное, будто она приблудыш или подкидыш, навязанный ей обществом. Как же горько.

Такого тона от неё я не слышала никогда и ни к кому, а к любовнице мужа, вот, пожалуйста. Как же я хотела, чтобы она относилась ко мне и Лизе хоть чуть-чуть добрее, но этому человеку я не нравилась категорически на каком-то фундаментальном уровне. Хоть в лепешку расшибись, не менялось ничего никогда за шесть лет. Даже когда мой отец был высокопоставленным чиновником, ей, казалось, не было до этого дела.

– Ты не можешь так поступить, Артем, – прошептала я, прижимая к груди кулачки, чтобы сердце не выпрыгивало так из груди.

– А ты пожестче с ней, Артем, из-за нее у нас в семье такие неприятности, а она еще имеет наглость что-то требовать. Бесстыдница, – съязвила напоследок свекровь, и Карина захихикала, глядя на меня с ехидством и гордыней во взгляде.

О чем она? Какие неприятности?

В иной ситуации я бы, может, спросила, в чем дело, но сейчас мне до этого не было никакого дела. Я просто рыдала, что есть мочи, и никак не могла остановить водопад слез из своих глаз. Расставание с дочерью – то, что не могло мне присниться даже в самом страшном сне.

– Артем, ты ведь несерьезно? Лиза не простит тебя, если ты разлучишь нас, – просипела я, а затем попыталась остановить всхлипывания. Вот только Артему не было до моей истерики никакого дела. Он стоял напротив в расслабленной позе, руки в карманах брюк, галстук расслаблен, но в глазах ледяные иглы. Он даже не пытался выразить сожаление об измене.

– Не говори глупостей, Ася. Она маленькая глупая девочка, подарю ей что-нибудь, и она быстренько тебя забудет.

– Ты совершенно не знаешь свою дочь, Артем, я ведь воспитывала ее одна, пока ты задерживался допоздна в офисе якобы по работе, а ты, выходит, променял дочь на потаскух? – с горечью произнесла я, но наткнулась лишь на стену презрения и гнева.

– Не преувеличивай свою значимость, Ася. Ты воспитывала дочь с помощью толпы нянь и помощниц, невелика работа. К тому же, все ночи с Асей, когда она болела, проводила моя мать, пока ты лентяйничала и дрыхла. Ты даже, как мать, никчемная, так что не смей надеяться, что я отдам тебе дочь. Если она моя, конечно же.

Я потеряла дар речи от этой наглой лжи. Неужели его мать приписывала себе все мои ночные бдения с Лизой, соврала про каких-то нянь? Никто и никогда в этом доме не помогал мне. Даже дом меня заставляли убирать самой, хотя мы могли позволить себе прислугу. Свекровь говорила, что это требование моего мужа, а выходит, что она просто соврала мне, ежедневно превращая мою жизнь в кошмар.

– Не понимаю… – пробормотала я, вспоминая последние шесть лет брака. Со мной никто не считался в этом доме. Я была лишь инструментом к достижению их бизнес-целей. Неужели я была настолько наивной и ослепленной любовью, что ни разу не заподозрила неладное?

– Не прикидывайся наивной дурочкой, ты всё прекрасно поняла, Ася. Не зли меня, иначе последствия будут трагическими.

Всё это время свидетелем моего унижения был охранник, который продолжал держать меня, крепко сдавливая мои руки. На коже наверняка останутся синяки.

– Какой же ты монстр, Артем… Мой папа был прав… Ответь мне. Ты хоть когда-нибудь любил меня? Или притворялся с самого начала?

Не знаю, зачем мне было это знать, но я вся дрожала и практически не соображала. Силы будто покинули мое тело.

– Симпатия была, Ася. Ты была красивой и эффектной девицей, какой мужик устоит. Но после… Ты посмотри на себя. Ты сама виновата в том, что перестала меня привлекать. Какая жена встречает мужа с работы вся с засаленными волосами, без косметики, не намекает на продолжение ужина в спальне? А даже если я инициировал секс, ты в постели была бревном. Холодная фригидная ледышка. Думаешь, мне приятно это было?

– Разве это главное в браке? У нас было уважение, любовь…

– Чушь не неси! Я мужик, а не пацан, чтобы себя самому удовлетворять. Поэтому я и ходил налево, где меня встречали в колготках в сеточку и делали в постели всё, что я хотел. Благоухающее молодое тело, пышущее жаром и развратом. Вот что нужно мужчине, пришедшему домой после долгого рабочего дня. У нас была эта страсть в самом начале, а после куда-то пропала. Ты себя запустила, и моя любовь также испарилась. Ты стала просто курицей. Жены моих друзей владеют бизнесами, руководят отделами в крупных корпорациях, с ними не стыдно выйти в свет, в конце концов, есть о чем поговорить. А ты…

Артем всё продолжал