Царь нигилистов - Наталья Львовна Точильникова

class="p1">Китти помогла сесть на кровати, и ее руки казались вполне материальными. Зато кровать до жути высокой. До сих пор при его росте все они казались ужасно низкими.

Босые ноги коснулись мягкого ковра, выдержанного в такой же синей гамме, как ширма и горшок. За пределами ковра угадывался паркет, явно, дорогой. Не то, чтобы наборный, но из светлых квадратов с более темной обводкой: дуб с орехом что ли? Было как-то совершенно очевидно, что не ламинат.

— Я справлюсь, — сказал он англичанке. — Отвернитесь!

Она послушалась. Хотя требовать этого от медсестры казалось излишним. В конце концов, это условности.

Он с трудом подобрал свое длинное одеяние и даже попал в емкость, которая была значительно меньше унитаза.

Полегчало радикально. И он начал замечать дополнительные детали.

Во-первых, ступни были странно маленькими, и на привычный сорок пятый никак не тянули. Во-вторых, в том самом месте было маловато волос, и вообще все было мельче обычного.

Стоял он не очень твердо. Навалилась слабость, и он попытался вернуться в кровать, но это оказалось не таким уж простым делом.

— Китти, — позвал он. — Помогите мне пожалуйста.

Она повернулась, подлетела к кровати, виртуозно обогнув горшок и помогла ему лечь.

— Спасибо, — сказал он. — Теперь все ок. Ну, почти.

Она посмотрела на него с некоторым удивлением.

— Что не так? — спросил он.

— Ничего, все в порядке. Я сейчас вернусь, Александр Александрович, — и она подхватила «судно». — Заодно позову доктора.

От привычного обращения и упоминания врача стало немного спокойнее. Явно, больница. Иначе зачем бегать за врачом? Можно же позвонить по телефону.

Где он, кстати?

В поисках родной черной мобилы, обошедшейся, помниться, в полтинник, Сашин взгляд упал на прикроватную тумбочку. Но никаких признаков телефона на ней не было, зато стоял канделябр на пять свечей. Судя по цвету, видимо, серебряный.

Свечи имелись. Белые и со следами горения: черные фитили и наплывы парафина. Или стеарина? Или воска? Саша не разбирался в этих материях.

Ладно, дело вкуса.

Удивительнее всего было то, что над тумбочкой не было розетки. Внизу что ли?

Но он был явно не в форме, чтобы снова спускаться с кровати.

Надо спросить у Китти, куда они дели его телефон.

Глава 2

Когда Китти вернулась, с ней был высокий статный старик. Самым удивительным в посетителе была одежда: синий мундир с самыми настоящими серебряными эполетами.

Коттедж реконструкторов что ли? Богатый чудак развлекается?

Все это напоминало розыгрыш. И Саша уже ждал, что скоро балаган кончится, из-за колонны вынырнут старые друзья и поздравят с днюхой.

В эту версию не вписывалось отсутствие дня рождения в обозримой перспективе и общее дерьмовое самочувствие.

Козни ФСБ? Да ладно! Это уж совсем паранойя! Для них это слишком сложно.

— Вы меня не узнаете, Ваше Императорское Высочество? — спросил старик.

Кажется, он сказал именно это, но не точно, ибо визитер говорил по-французски, а французский Саша знал так себе.

— Нет, — ответил он по-русски. — Извините.

— Это Иван Васильевич Енохин, — слегка коверкая русские имена, представила Китти. — Лейб-медик Его Величества.

Этот новый бред вполне гармонировал со всем остальным окружающим бредом, так что Саша даже не особенно удивился.

— Будете лечить меня клизмой и кровопусканием? — съязвил он.

Енохин что-то ответил на языке Вольтера, но Саша не понял почти ничего.

— Иван Васильевич, судя по имени, вы должны неплохо знать родной язык, — заметил Саша. — Не могли бы вы перейти на русский? Ну, или хотя бы на английский? С Китти мы неплохо друг друга понимаем.

— Вы не помните, французского, Ваше Императорское Высочество? — на чистейшем русском спросил Енохин.

— Я его никогда хорошо не знал, а сейчас мне надо напрягаться, чтобы вспоминать значения слов. Я плохо себя чувствую. Здесь душно. Можно открыть окна?

Лейб-медик бросил взгляд на Китти, и она мигом скрылась за ширмой.

Потянуло холодом и влагой. Наверное, на улице шел дождь.

И еще чем-то очень знакомым. Рыбой что ли?

— Иван Васильевич, здесь рядом море?

— Финский залив.

— Мы где-то под Петербургом?

— Да. Парк Александрия.

— Плохо знаю Питер. Был здесь один раз.

Лейб-медик почему-то строго взглянул на Китти, и она немедленно испарилась.

Так что они остались одни.

— Зачем вы ее выгнали? — спросил Саша.

— Вы странные вещи говорите, Ваше Высочество.

— Это я странные вещи говорю? Мне представляют вас как врача, и вы приходите в военном мундире 19-го века. Китти сидит у моей кровати в кринолине, на мне какая-то идиотская сорочка почти до пят, сортир здесь черт знает где, и мне предлагают ночной горшок. С росписью! С росписью, мать твою! Извините за подробности, но не думаю, что я вас шокирую, если вы врач.

На лоб ему легла сухая старческая рука.

— Да нет у меня жара! — вздохнул Саша.

— А что есть? — спросил врач.

— Общая слабость и кружится голова. Подташнивает немного. Возможно, мне просто надо поесть.

— Кушать сейчас принесут.

— И объясните мне, что за маскарад!

— В чем маскарад, Ваше Высочество? Мундир на мне не военный, а придворный. Обычный мундир лейб-медика. Хотя и военным врачом служил в Крымскую. А сейчас возглавляю Петербургскую Военно-медицинскую академию. Кринолин дамы носят уже лет десять. И почему бы вашей няне Екатерине Стуттон его не носить?

— Значит, «няня» все-таки, — проговорил Саша. — А я перевел как «сиделка».

— Няня. Вы ее совсем не помните?

— Нет.

— Она ухаживала за вами с рождения.

— Иван Васильевич, а какой сейчас год?

— 1858-й. 14 июля.

— Какой странный выбор… Вроде ничем не примечательный год. Впрочем, я не историк, я юрист.

Действительно странный. Обычно для ролевых игр выбирают более яркие события. Окружающее неплохо укладывалось в концепцию ролевой игры. Фанатской такой, с полным погружением. Только Саша не помнил, чтобы он заявлялся на такую игру. Да и не играл уже лет пятнадцать. Так, увлечение юности!

— Иван Васильевич, из вас отличный лейб-медик, очень убедительный, — сказал он. — И я вам подыграю. Только верните мне сотовый телефон. Мне надо домой позвонить. Я его тут же отдам обратно, если таковы правила.

— Вернуть что?

— Сотовый телефон, ну, мобильник.

— Я не понимаю, Ваше Высочество. Что такое «телефон»? Может быть, вы имели в виду телеграф?

— Ну, какой телеграф! Телеграфом уже лет десять никто не пользуется! Есть же Интернет!

— Интер… что?

— Иван Васильевич, если вас действительно так зовут, вы отлично говорите по-французски, так, что мне до вас, как до неба, и вы хотите убедить меня, что не знаете слова «интернет»?

Врач покачал головой и нашел его запястье.

— Давление пониженное, наверное, — проговорил Саша. — Руки холодеют. Вы действительно по образованию врач?