Любовь как любовь. Лобовы. Родовое гнездо - Наталья Горбачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Доброе утро, ребенок! Что так рано? – удивилась мама Таня.
Лика схватила оладушек и выпалила:
– Скоро что-то узнаешь. Мамуля, как вкусно! Зайди к Парику. Она сама скажет…
Татьяна многозначительно и радостно улыбнулась – она сию секунду пошла бы узнать «что-то», но как отойдешь от плиты! Первым делом – приготовить завтрак всей гоп-компании, да каждому – свой. Разбаловала она своих домочадцев… Тут как раз и сам вошел, хмурый. Выгнал из кухни Лику, закрыл двери, сел за стол.
– Платон, ну что ты, как с цепи сорвался! Второй день…
– Сорвешься тут. Все наши деньги, мать, до копеечки сгорели.
– Да как же это! – всплеснула руками Татьяна.
– А вот так. Банк закрыли. Лопнул банк. Как при капитализме. Дожили…
– Они же говорили, что все нормально…
– А у них и сейчас все отлично. Сидят где-нибудь в кабаке, водку жрут, черной икрой закусывают. Никому больше веры нет! Как же жить дальше?
– Как жили, так и будем… – растерянно произнесла Татьяна. – Видишь, а ты все-таки прав оказался… насчет процентов, – решила она его подбодрить.
Но это только подлило масла в огонь.
– Ни фига себе эксперимент с собственной семьей. Деды по старинке в своих сундуках деньги хранили и нормально, японский городовой. А мы дожили! Инфляция, еперный театр! В валюте все надо было хранить! Рубля больше нету! Как же до меня сразу не дошло! – зашумел Лобов. – А вдруг завтра деньги на что-то понадобятся. Всю жизнь по копеечке собирали, и на тебе! Бандиты. Вот тебе свобода и демократия! Вот тебе бизнесмены! Кто смел, тот и съел!
– Потише, Платон! Зачем всем знать… Я во всем виновата, зачем только эту мысль подала, – горько вздохнула Татьяна.
– Да один хрен! – стукнул кулаком по столу Лобов. – В банке не сгорели, инфляция сожрала бы.
– Бог дал, Бог взял, Платон, так мама говорила!
– Ты мне Бога хоть сюда не вплетай!
– Галя с Иваном у нас занимали… – нашлась Татьяна. – Неудобно, конечно, напоминать, но ведь не чужие – сестра двоюродная, поймет. Отдадут долг, как-нибудь выкрутимся… Если что…
***В это же утро неутешительную новость узнала и старшая дочь Лобовых. Летом Люба, в кои-то веки, поступила в медицинский во Владимире. В тридцать два года, когда к тому же на руках двое мальчишек-близнецов, непросто быть студенткой очного отделения: каждый день из Ковригина ездить на учебу на электричке. Но муж ее, Гриша, просто золото, на радостях, что жена осуществила давнишнюю свою мечту, помогал ей, как только мог.
Правда, в последнее время он был как будто не в своей тарелке. На все расспросы – один ответ: «Любочка, тебе кажется». И вот пошла она утром на электричку, а электрички до полудня отменили. Люба вернулась домой. Гриша был дома, даже не услышал, как она вошла.
– Гришенька, что случилось? Отгул взял? И моя электричка…
– Люба, плохие новости, – недослушал Гриша. Он был бледен. – Я потерял работу. Грозились-грозились, наконец и наш филиал закрыли. Кому сейчас нужны НИИ пищевой промышленности? И олухи вроде меня…
Для Гриши, интеллигентного, доброго и доверчивого человека, это была катастрофа. Люба даже удивилась, что он так долго скрывал от нее свои переживания.
– Подожди, Гриш, не паникуй! Придумаем что-нибудь, – с советским энтузиазмом воскликнула она. – Это временные неприятности. Вот увидишь…
– Любаша, все гораздо серьезней, чем ты представляешь! В нашем Ковригине скоро совсем не будет никакой работы, пойми. А детей кормить надо! Попробую устроиться грузчиком в пищевую промышленность. Если возьмут, конечно…
– Ну какой из тебя грузчик, золотая моя голова! Гриша, ты найдешь выход. Я в этом не сомневаюсь, только не унывай! Родители всегда говорили: главное не унывать, – обняла мужа Люба. – У меня – всегда нужная людям профессия: медсестра. Пока постараюсь взять академический отпуск. Гриш, может, нам ребеночка родить, тогда и причин для академки искать не надо…
– Люб, ну ты что, издеваешься?
– Нет, а что я такого сказала?
– Все вы, Лобовы, как не от мира сего, – с некоторым облегчением вздохнул Гриша. – За это я вас и люблю!
– Гриш, давай съездим к родителям, сегодня, а? Отец что-нибудь посоветует. Может, пасеку с ним разведете?
– Нашла пасечника… – вполне успокоенный ответил Гриша.
***Лариса сидела на завалинке лобовского дома, на морозном воздухе полегчало.
В Бережках родительский двор был одним из самых больших. Три поколения Лобовых – прадед Мефодий, дед Глеб я отец Платон строили его и перестраивали, ломали и пристраивали – «притирали к настоящему моменту», как любит повторять дед Глеб. За домом начинался бывший колхозный, а ныне – ничейный яблоневый сад. Лариса представила, как ее ребенок будет бегать по этому саду, но тут же потекли слезы – безотцовщина. Такого у Лобовых еще не было.
– Ларик, замерзнешь! – услышала она материнский голос. – Ты почему не идешь завтракать? А ну марш!
– Я не хочу…
– Лара, что за слезы? Кто обидел мою девочку?
От этих слов Лара разрыдалась. Мама Таня совсем этого не ожидала, сказала:
– Ларик, не плачь, папа услышит. Он очень расстроен.
Лариса сорвалась с места и побежала к калитке. Мама Таня – за ней. Почти силой затолкала ее в сарай, где хранился всякий хлам, в темноте усадила на скамейку, стала утешать, не зная даже, от чего… Наконец, дочь рассказала, что Герман «уезжает насовсем за границу».
– Это плохая весть. Но ведь почти со всеми это когда-нибудь случается, – вздохнула мама Таня.
– Со всеми, кроме вас с отцом, – всхлипывала Лариса.
– Мы другой случай. Не лучше и не хуже. Просто другой. Дочь, все это надо пережить.
– Мама! Мама… Я жду ребенка от него.
Обе замолчали. Мама Таня встала, потом снова села, открыла дверь, глотнула воздуха, потом спросила:
– И он не знает?
– И никогда не узнает.
– Не узнает? И что же ты будешь делать? Одна, с ребенком на руках?
– Ничего. Ребенка не будет.
– Не делай этого, Ларочка. Если бы я думала так… папы не было бы рядом.
– Мама, но он же не бросал тебя беременную, чтобы уехать за тридевять земель.
– Лара! – запнулась мама Таня. – Ларочка… В жизни не все так просто, как кажется со стороны. Все наши грехи настигают нас, когда мы этого совсем не ждем… Не делай этого, не губи жизни.
***Несколько семейных смерчей, зародившихся сутки назад, к вечеру потеряли всю свою мощь и рассосались в недрах лобовского дома. Приехали Жилкины – Люба, Гриша и их близнецы, Петр и Павел. Взрослых мама Таня предупредила, чтобы к Ларисе с расспросами не приставали, потому что дело серьезное и своими советами можно только все испортить. Сели за стол. Дед Глеб всех удивил – пришел в рубашке с завязанным «морским узлом» галстуком, снял свои вечные валенки с галошами, балагурил-балагурил, а потом выдал:
