Ветер перемен - Лилия Фандеева

не будет между нами мирного сосуществования, у тебя одна дорога – детский дом. Я, на твоем месте, потерпела бы бабку четыре года, а дальше сама решила. В своей комнате, делай, что хочешь, можешь на голове ходить, но в квартире должен быть порядок. Обеды на мне, продукты и уборка за тобой. Я ничего не хочу слышать о прогулках под луной и плохих оценках. Первого я тебе не позволю, от второго зависит твое будущее, тебе и решать.

Кристина не спорила и не возражала. Училась она хорошо, с работой по дому ничего сверхъестественного не видела, а гулять ей было не с кем. «Будем сосуществовать мирно, – думала она. – Разве у меня есть выбор? Бабушка не всегда была такой категоричной. Я хорошо помню и знаю, какой она может быть. Да, она всегда была очень сдержанной, но любящей, я это чувствовала. Возможно, она переживает из-за отъезда сына. Ведь она, как и я, осталась совсем одна. Уже заодно то, что она не сдала меня в детский дом, я ей благодарна».

Приняв условия бабушки, Кристина ни разу их не нарушила. Постепенно их отношения стали добрососедскими, а потом и родственными. Казалось, у Кристины нет проблем. Обута и одета, вещи были с рынка, но выбирала она их сама. Бабушка готовила просто, но вкусно. Но для них начались новые испытания. Прыщи, казавшиеся раньше безобидными, превратились в фурункулы. Одноклассники стали сторониться девочки. Все, как будто боялись подхватить опасную заразу. Если к длине ее носа уже привыкли, то к лицу, особенно лбу и голове, покрытыми не просто прыщами, а небольшими частыми фурункулами, привыкнуть было нельзя.

– Прикрой свои болячки, на них смотреть противно до рвоты. Еще заразишь кого, – советовали ей «добрые друзья». – Лечилась бы дома, а не таскалась в класс. От тебя воняет хлоркой, как в туалете.

Это конечно было не самое приятное зрелище, хотя Кристина, как могла, маскировала лоб челкой или повязкой, часто ходила в косынке. «Если бы вы все знали, как это еще и больно, – так и хотела она сказать им. – Запах хлорки мне самой не нравиться, но бабушка, как и вы, боится этой заразы, и дезинфицирует всю мою постель в «Белизне». Что я могу сделать?» – думала она с обидой на непонимание. Все попытки бабушки, с ее хождениями по врачам и косметологам, не дали результатов. Лечение инфекций, которых у нее так и не нашли, не помогло. С этих пор Кристина замкнулась в себе. В школу она приходила за минуту до звонка и уходила одной из первых. Музыкальную школу она закончила, а вот в бассейн ей закрыли дорогу давно. К урокам она готовилась ответственно, но руки не поднимала. Спросят – хорошо, не спросят и ладно. Все поручения выполняла, но без проявления личной инициативы. Она проводила летние каникулы в основном в городской квартире за чтением или инструментом, сделав домашние дела. Если не считать двух-трех недель, проведенных с бабушкой на даче у ее давней приятельницы. Вот, где ей нравилось больше всего. Небольшой сад, где она собирала ягоды в пору созревания, а хозяйка из них варила варенье. Речка, неширокая и неглубокая, лесок, тишина, и она среди всего этого одна. Где ни что и ни кто не напоминало ей о проблемах. Она не обижалась на бывших друзей и подруг, да и они не объявляли ей бойкота, общение сводилось к коротким диалогам. Так начали рождаться ее комплексы. Мешковатая одежда, под которой она прятала свою грудь и бедра делали ее «коротышкой и кубышкой», постоянная повязка или косынка, прикрывающая лоб. И нос, торчащий немым укором. Этот образ, казалось, приклеился к ней навсегда. Ни учителя, ни школьный психолог, ни бабушка не попытались ей помочь и сломать этот стереотип. Было бы совсем плохо, если бы повзрослевшие одноклассники продолжали свои комментарии, но они просто перестали ее замечать. Не замечали ни ее отсутствия в классе, ни ее присутствия в школе. Ей шел восемнадцатый год, когда она случайно услышала в свой адрес «страшный приговор»: «Фигура у нее есть, да и болячки не вечные, но с таким носом, она никогда не найдет себе мужика. Как надо изловчиться, чтобы ее поцеловать, пока дело до кровати дойдет? Это же не реально: днем стремно смотреть, ночью вообще облом». Так родился еще один комплекс. Был в классе еще один «изгой», которому приходилось гораздо труднее Кристины. Над ним одноклассники последний школьный год открыто издевались и унижали. Высокий, худой «ботаник» в очках с математическими способностями. До отъезда в Германию отец Кристины занимался с ним перед городскими олимпиадами, и он часто был у них в гостях. Если бы ни отъезд отца, возможно, ребята и подружились, нашли бы друг друга. Евгений Водянов, по прозвищу Водяной, пытался подружиться с Кристиной в 11 классе, приглашая ее в кино, но уже после второго похода туда, она от них отказалась. Ребята были слишком разные, чтобы дружить. Тихая и молчаливая Кристина уставала от бесконечных умных разговоров Женьки об открытиях, о возможности перехода мира фантастики в реальность. Он знал и говорил много, но не понятно для нее. Это были не беседы двоих, а лекции. А больше всего ее напрягало то, что в классе он делал вид, что она сама ему абсолютно неинтересна. Все, что она приняла, это его соседство за одной школьной партой. Евгений окончил среднюю школу с золотой медалью, набрав 280 баллов из трехсот возможных, и поступил в престижный вуз. Кристина, без единой тройки, с 245 баллами поступила в медицинский колледж. Это было в июне – июле 2004 года. Бабушка дала понять Кристине, что университет они не потянут. «Учиться шесть лет вместо трех, для нас слишком накладно. Захочешь учиться дальше, получи сразу специальность», – говорила она. Поэтому внучка и не заговаривала о возможной пластике носа. Кристина никогда не спорила с бабушкой, понимая, что особой любви та к ней не испытывает, но была благодарна за то, что живут они, как родственники. Поступив в колледж, сразу устроилась на работу, днем она занималась, ночами подрабатывала санитаркой. Учеба ей нравилась, нравились и все студенты. Здесь, поступившим на учебу на базе 11 классов, было по 18 лет, и вели они себя, как взрослые люди. Ее внешность была сразу принята, как должное. Мало ли какие проблемы бывают у людей. Если бы она сама сделала первый шаг и «вышла из тени», ее жизнь, наверняка бы, изменилась к лучшему. Но девушка уже не первый год была «запрограммирована» на одиночество